Теперь же мне очень хочется очень-очень подробно прочесть длинную реплику Гэндальфа в той ее части, где он говорит о Денеторе. Ибо сие, пожалуй, единственные во всем каноне слова Гэндальфа, с которыми я таки соглашаюсь. Вдобавок мало ли что наврали там переводчики, и нельзя отказывать себе в удовольствии еще раз прикоснуться к тексту такого содержания.
И таки да, это говорит не Гэндальф, это говорит автор, только-только и внезапно написавший такого офигительного персонажа и оттого пребывающий в удивлении и смещении. Обидки и поклепы на перса (вот типа тех, которые мы читали в письме) - это все еще впереди. Сейчас Профессор еще восхищен, в т.ч. и собственным умением (сам ведь придумал!), и не чует, каким боком этот персонаж через пару глав выйдет его Профессорским идеям (ведь, как мы увидим из черновиков, были у Профессора наметки, где Денетор вполне себе переживал осаду Минас Тирита и даже встречался-таки с Арагорном, но Профессор отставлял все эти наметки без какой-либо проработки в деталях. Ну пытался, пытался Профессор сдвинуть сюжет в надобную сторону, но сюжет никак туда не хотел). Сейчас Профессор еще восхищен. В Хронике Лет в Приложениях, которая, естественно, писалась уже после окончания ВК, краски уже чуть сгустятся, ну а дальше будет больше, так что вон через 10 лет Денетор для Профессора станет чуть ли не хуже Саурона.
Итак, реплика Гэндальфа (а заодно и очередная порция экспозиции, потому что читатель уже слышал и видел Наместника, но подробностей, кто и что, еще не ведает):
"He is not as other men of this time, Pippin, and whatever be his descent from father to son, by some chance the blood of Westernesse runs nearly true in him; as it does in his other son, Faramir, and yet did not in Boromir whom he loved best. He has long sight. He can perceive, if he bends his will thither, much of what is passing in the minds of men, even of those that dwell far off. It is difficult to deceive him, and dangerous to try".
"Он не как другие люди этого времени, Пиппин, и каково бы ни было его происхождение от отца к сыну, какой-то случайностью кровь Западности течет почти истинной в нем; как она течет в другом его сыне, Фарамире, и уже не текла в Боромире, которого он любил больше всего. Он дальнозорок
[конечно, мы понимаем, что речь идет не о дефекте зрения]. Он может постигать, если он сосредотачивает свою волю туда, многое из того, что проходит в умах людей, даже тех, кто живет далеко. Трудно обмануть его и опасно пытаться".
Вы знаете, что я тут сделала. Ну да, да, вот это самое:
И так пятнадцать раз подряд.
Так прямое следствие из этой прозорливости Денетора то, что он и тебя насквозь видит, старый ты козел!! То-то и нервничал ты на пороге, зная это.
И, блин, говорили уже и я еще скажу: да откуда Гэндальфу вообще знать, как Денетор относился к своим сыновьям, кого любил больше, а кого меньше и насколько?! Ни сыновья, ни тем более сам Денетор никогда и не подумали бы откровенничать с посторонним бродячим колдуном на эти темы!! Дедуля опять на ходу сочиняет же.
Но мне вот что странно: значит, из сих троих Боромир как-то так в наименьшей степени нуменорец, ткскть. Ну ладно, пусть. Но почему тогда в строго канонических рамках Денетор и Фарамир так различаются, если оба вон практически нуменорцы чистокровные? В смысле, Денетор Гэндальфа ушами по полу возит, а Фарамир привечает и у дедули учится (тьфу, пришлось оскоромиться!), но оба они равно практически нуменорцы... следовательно, речь не об отношении к представителям Добра. А о чем тогда? В чем тогда эта нуменорскость выражается?
И фыркнем: и вот этот же Профессор, опять вещающий о чистоте крови как о достоинстве, будет обвинять Денетора в презрении к унтерменшам!! Молчи ж, кума, и ты, как я, грешна!!
"Remember that! For you are now sworn to his service. I do not know what put it into your head, or your heart, to do that. But it was well done. I did not hinder it, for generous deed should not be checked by cold counsel. It touched his heart, as well (may I say it) as pleasing his humour. And at least you are free now to move about as you will in Minas Tirith - when you are not on duty. For there is another side to it. You are at his command; and he will not forget. Be wary still!"
"Помни это! Ибо ты теперь поклялся на ему службу. Я не знаю, что поместило в твою голову или твое сердце сделать это. Но это было сделано хорошо. Я не препятствовал этому, ибо благородное деяние не должно быть останавливаемо холодным советом. Это тронуло его сердце, так же, как (могу я это сказать) доставило удовольствие его чувству юмора. И по меньшей мере ты свободен теперь ходить, как ты пожелаешь, в Минас Тирите - когда ты не при исполнении. Ибо это другая сторона этого. Ты в его распоряжении, и он не забудет. Будь осторожен, однако!"
Ой, дедуля, ведь врешь и знаешь, что врешь! Даже если эта внезапная присяга Пиппина была тебе поперек всех отверстий, ты все равно бы Пиппина не остановил. Не посмел бы. Потому что такое препятствование было бы расценено совершенно однозначно, и как бы в результате Гэндальф не в эту уютную комнату был бы препровожден, а в какую-нибудь другую.
И чего таки должен опасаться Пиппин? Ну вот Гэндальф предостерегает его, будь, мол, осторожен - а что ему угрожает-то?
