Посторонние размышления, навеянные Машей с умным лицом: ведь она не просто Маша с улицы, она филолог и специалист - и такое несет! Хотя если человек хоть сколько-нибудь подробно интересуется творчеством Профессора, то что рохиррим написаны с англосаксов (причем даже не прям исторически точно, а как Профессор себе их представлял - потому что он был специалист по литературе и языку, а не историк) - это вообще базовый уровень, как решение квадратного уравнения. А Маша как ни в чем не бывало гнет и, как говорится, хучь бы сперва попарила.
Ну и прочие игры с образами такого и сякого средневековья - граждане люди и нелюди, ну мы уже Профессорские тексты и письма вдоль и поперек изжевали, мы уже понимаем, каким путем его мысли ходили, мы же видим, что ни во что он не игрался (разве только в языки), ни в какие образы, ни в какие тайные смыслы. Что он порой настолько о смысле происходящего не думал, что аж только потом, годы спустя, размышлял, что ж он тут такого написал.
А специалист вон чо загинает! И посторонний человек верит - ну, специалист же говорит, не кто-нибудь.
И возникает естественный вопрос: а прочие искусствоведы говорят и пишут - чего их слова стоят? Насколько они соответствуют действительности?
Ведь если верить искусствоведам, то в живописи буквально каждый пиксель картины доверху напичкан тайными смыслами и аллегориями. Причем почему-то все это происходит в живописи средневековой и до 19-го века. Почему-то никто не ищет тайных скрытых смыслов в "Бурлаках на Волге" и не разъясняет метафорически, что символизирует у синий цвет шапки того казака, который над писарем нависает. Куда-то они делись, скрытые тайные смыслы. Вымерли, наверное. Правда, в 20-м веке и далее опять тайные смыслы народились массово, но тут-то причина понятна, тут коммерция делается.
Но так-то: почему вдруг художник, условный Тициан или ван Эйк, вдруг непременно хотел изображать какие-то тайные смыслы? Если заказчик заказывал им портрет или иную картину - блин, даже для Тициана это была такая же банальная рутина, как для современных мазил малевателей, стоящих со своими русалками на проспекте. Даже перед Тицианом стояла такая же задача: чтобы было похоже и чтобы заказчику понравилось. Написал персону, приукрасил, как водится, осталось пустое место на картине - надо чем-нибудь его занять, но чтобы от самой натуры не отвлекало. Ну, давай пейзажик там напишем или натюрморт какой-нибудь с цветами-яблоками. Так же, как современные малеватели. Всей и разницы, что Тициан даже эти пейзажики писал великолепно, потому что и лучше умел, и таланта больше имел. И даже Тициан не рассчитывал же, что потом, века спустя, его картины будут висеть где-то там в музеях на обозрение сотен тысяч людей, а стопиццот специалистов с пятью профильными образованиями станут изучать каждый их пиксель. Нет, блин! Для того же ван Эйка - написал он портрет четы Арнольфини, и висела бы эта картина дома у этих самых Арнольфини, и видели бы ее только сами Арнольфини и их гости, и то не присматривались бы попиксельно и не медитировали бы над деталями, а просто "уау, круто! классно нарисовано!", а лет через пятьдесят ее вообще сняли бы и в чулан убрали (а то и вовсе выкинули), потому что никто бы уже не помнил, кто эти люди, а в доме висели бы портреты новых, актуальных Арнольфини. Так зачем бы художники непременно даже саму охоту к изображению тайных смыслов имели? Кому бы они эти тайные смыслы адресовали? Кому они, эти смыслы, предназначались бы?
Я пытаюсь понять мотивацию, приписываемую художникам.
