Однако ж пора таки доесть эту историю.
Турин продолжает ту реплику, от которой меня финский стыд обуяет, и завершает ее нелепостью, мол, сестра моя была такова и такова (заведомо неподходящее описание, конечно, ибо какие нафиг смуглые среди благородных людей высшего сорта?!). О, да-да, конечно-конечно, это он так пытается столько возможно избежать услышать наиужаснейшую правду. Но неужели в таком состоянии - а Турин как минимум полдня шел, потом полночи по скалам лазил, потом дракона убивал, потом без памяти отравленный валялся, потом только немного вздремнул на свежем воздухе, а потом еще шел до этого трижды проклятого Аллахом водопада, там говорил бессвязные разговоры, убивал Брандира, потом бегал по лесу и ругался, добежал вон аж до Переправ - он должен уже устать как собака, еле ноги таскать! Аффекты аффектами, но никакие аффекты не придадут сил из ниоткуда. А уже имеющиеся резервы, что физические, что психические, давно должны иссякнуть. Так вот, неужели в таком-то состоянии человеку до поэтических экивоков?! Все, что должен сейчас сказать Турин - это просто "какая она была из себя?"/"как она выглядела?" или наподобие. А так разлаписто и развесисто выражаются только в книгах, и то не во всяких, и уж никак не в реальной жизни.
Впрочем, все это, и предыдущее, и последующее, очень легко списывается именно на книжные, художественные выдумки. Ибо откуда бы Дирхавель мог знать все эти разговоры? Ну и нафантазировал красот в меру отпущенного ему вкуса.
И, окончательно убедившись в ужасной правде, Турин окончательно слетает с катушек, хотя, казалось бы, больше уже просто невозможно. Ноги принесли его к Кабед-эн-Арас (это название у меня уже в печенках), и там все так печально, и туша дракона еще должна тут валяться, хотя этого почему-то не сказано. И тут Турин разражается еще одной патетической речью, причем вовсе без очевидцев, так что Дирхавель, наверное, сердцем почуял или астральную связь с Турином имел. О, Кабед-эн-Арас, Кабед-Наэрамарт!! - но, простите, Турин понятия не имеет об этом новоявленном названии и переименовании. "Зовите Кабед-Наэрамарт" восклицал Брандир, Турина при этом не было, и потом ему об этом тоже вряд ли кто сообщил.
И воткнул Турин меч в землю и начал его вопрошать, а тот начал ему отвечать - а это с чего? Ну вот в строго канонических рамках - почему вдруг меч разговаривает?! Блин, да даже кольцо, изготовленное самим Сауроном и наделенное якобы собственной волей, даже попыток не делает заговорить!! С чего бы говорил какой-то меч?! Почему в Арде больше никакие мечи не говорят? Ну пусть Арданенашмир, ну пусть итсмэджик, но почему разговаривает именно вот этот отдельно взятый меч, и больше никакой другой, и именно сейчас? Не надо мне про рифмы-параллели, я их сама прекрасно знаю, объясните мне, почему меч разговаривает. И какие еще предметы в Арде умеют это делать.
А насчет рифм и параллелей - ой, я вас умоляю! Ну да, ну да, ну даже и говорить-то уже неудобно, это без всяких комментаторов и исследователей очевидно, это я когда впервые в 15 лет досюда дочитала, так мысленно возопила: "Ну Калевала же!!" Потому что Калевалу я читала гораздо раньше, чем Сильм.
Калервы сын, Куллервойнен,
Меч вытаскивает острый,
Повернул кругом железо;
У меча тогда спросил он,
Хочет знать его желанье:
Не захочет ли оружье
Мяса грешного отведать
И напиться злобной крови?
Понял меч его желанье,
Он учуял мысли мужа,
Говорит слова такие:
"Отчего же не желать мне
Мяса грешного отведать
И напиться злобной крови,
Коль пронзаю я безгрешных,
Пью я кровь у неповинных?"
Калервы сын, Куллервойнен,
Юноша в чулочках синих,
Рукояткой меч втыкает,
Глубоко вонзает в землю,
Острие на грудь направил,
Сам на меч он повалился,
Поспешил навстречу смерти
И нашел свою кончину.
Так скончался этот юный,
Куллерво погиб бесстрашный,
Такова кончина мужа,
Смерть несчастного героя.
Один в один взято оттуда. Только все эти параллели никак не объясняют, почему в Арде отдельно взятый меч вдруг пускается разглагольствовать. Остальное скажу потом.
И Турин наконец-то бросается на меч и наконец-то избавляет мир от себя. Меч, оказывается, ломается на части. Еще один Сломанный Меч. Но если над Турином действительно висело бы проклятие, и все его дела действительно шли бы прахом именно из-за этого, то и сейчас у этого шлимазла меч должен был сломаться до, а не после. Вот сказал Турин речь, втыкает меч в землю, а тот хрясь! и пополам! Турин же косорукий к тому же. Турин туда, Турин сюда, но меч сломан. Чо делать? Как убиваться-то? Вешаться? Так и веревка оборвется. Вот как должно было действовать проклятие, если бы оно действительно было.
Все приходят, горюют, и Маблунг тоже горюет, я, мол, словами убил того, кого любил. Бляха-муха, а он когда в Турина влюбиться успел?!?!
Ну и наконец "сделали большой костер и уничтожили тело Дракона, пока он не стал только черным пеплом, и его кости разбились в пыль, и место того сожжения было навсегда голым и бесплодным. Но Турина они положили в высокий курган [там], где он пал, и осколки Гуртанга были помещены рядом с ним" - чего тут недостает? Правильно. "И трава на этом кургане была вечно зелена/высока/густа". Потому что сколько раз уже в каноне сожигают всяких злостных чудищ, и этот шмашан остается вечно черным и бесплодным, и сколько раз хоронят всяких положительных героев, и их курганы пребывают вечно зеленеющими. Назгульскую птичку сожгли - вечно черное и бесплодное пожарище, рядом коня Теодена закопали - могилка вечно длинной травой зеленеет. После Нирнаэт положительных покойников в один курган стащили - опять он зеленеет среди окружающего пепелища. Финрода тоже под вечно зеленеющий курган закопали. Дорогой автор, сколько можно?!
Аминь.
