Далее в Нарн мы имеем фрагмент бесед неграмотного служителя и ребенка старшего дошкольного (или уже младшего школьного) возраста, который фрагмент я перевожу только
из чистого занудства.
In this way Sador would speak to Turin as he grew older; and Turin began to ask many questions that Sador found hard to answer, thinking that others nearer akin should have had the teaching. And one day Turin said to him: ‘Was Lalaith indeed like an Elf-child, as my father said? And what did he mean, when he said that she was briefer?’
‘Very like,’ said Sador; ‘for in their first youth the children of Men and Elves seem close akin. But the children of Men grow more swiftly, and their youth passes soon; such is our fate.’
Then Turin asked him: ‘What is fate?’
‘As to the fate of Men,’ said Sador, ‘you must ask those that are wiser than Labadal. But as all can see, we weary soon and die; and by mischance many meet death even sooner. But the Elves do not weary, and they do not die save by great hurt. From wounds and griefs that would slay Men they may be healed; and even when their bodies are marred they return again, some say. It is not so with us.’
‘Then Lalaith will not come back?’ said Turin. ‘Where has she gone?’
‘She will not come back,’ said Sador. ‘But where she has gone no man knows; or I do not.’
‘Has it always been so? Or do we suffer some curse of the wicked King, perhaps, like the Evil Breath?’
‘I do not know. A darkness lies behind us, and out of it few tales have come. The fathers of our fathers may have had things to tell, but they did not tell them. Even their names are forgotten. The Mountains stand between us and the life that they came from, flying from no man now knows what.’
‘Were they afraid?’ said Turin.
‘It may be,’ said Sador. ‘It may be that we fled from the fear of the Dark, only to find it here before us, and nowhere else to fly to but the Sea.’
‘We are not afraid any longer,’ said Turin, ‘not all of us. My father is not afraid, and I will not be; or at least, as my mother, I will be afraid and not show it.’
It seemed then to Sador that Turin's eyes were not like the eyes of a child, and he thought: ‘Grief is a hone to a hard mind.’ But aloud he said: ‘Son of Hŭrin and Morwen, how it will be with your heart Labadal cannot guess; but seldom and to few will you show what is in it.’
Then Turin said: ‘Perhaps it is better not to tell what you wish, if you cannot have it. But I wish, Labadal, that I were one of the Eldar. Then Lalaith might come back, and I should still be here, even if she were long away. I shall go as a soldier with an Elf-king as soon as I am able, as you did, Labadal.’
‘You may learn much of them,’ said Sador, and he sighed. ‘They are a fair folk and wonderful, and they have a power over the hearts of Men. And yet I think sometimes that it might have been better if we had never met them, but had walked in lowlier ways. For already they are ancient in knowledge; and they are proud and enduring. In their light we are dimmed, or we burn with too quick a flame, and the weight of our doom lies the heavier on us.’
‘But my father loves them,’ said Turin, ‘and he is not happy without them. He says that we have learned nearly all that we know from them, and have been made a nobler people; and he says that the Men that have lately come over the Mountains are hardly better than Orcs.’
‘That is true,’ answered Sador; ‘true at least of some of us. But the up-climbing is painful, and from high places it is easy to fall low.’
Таким образом Садор говорил с Турином по мере того, как тот становился старше; и Турин начал задавать много вопросов, которые Садор находил трудными для ответа, думая, что другие, более близкие родственники, должны были заниматься учением. И однажды Турин сказал ему:
- Была ли Лалайт в самом деле похожа на эльфийское дитя, как сказал мой отец? И что он имел в виду, когда сказал, что она более кратка?
- Очень похожа, - сказал Садор, - ибо в своей первой юности дети людей и эльфов выглядят близкими родичами. Но дети людей растут более быстро, и их юность проходит скоро; такова наша судьба.
Тогда Турин спросил его:
- Что за судьба?
- Что до судьбы людей, - сказал Садор, - ты должен спрашивать тех, кто мудрее Лабадала. Но, как все могут видеть, мы устаем вскоре и умираем; и по несчастью многие встречают смерть даже раньше. Но эльфы не устают, и они не умирают, кроме как от сильных повреждений. От ран и страданий, которые могли бы убить людей, они могут быть исцелены; и даже когда их тела испорчены, они возвращаются снова, говорят некоторые. Не так с нами.
- Значит, Лалайт не вернется? - спросил Турин. - Куда она ушла?
- Она не вернется, - сказал Садор. - Но куда она ушла, никакой человек не знает; или я не знаю.
- Было ли всегда так? Или мы страдаем от какого-нибудь проклятия злого Короля, может быть, вроде Злого Дыхания?
- Я не знаю. Тьма лежит позади нас, и из нее пришло мало историй. Отцы наших отцов могли иметь, что рассказать, но они не сказали этого. Даже их имена забыты. Горы стоят между нами и жизнью, из которой они пришли, убегая никакой человек не знает, от чего.
- Они боялись? - спросил Турин.
- Может быть, - сказал Садор. - Может быть, мы бежали от страха Тьмы только для того, чтобы обнаружить ее здесь, перед нами, и некуда больше бежать, кроме моря.
- Мы не боимся больше, - сказал Турин. - не все из нас. Мой отец не боится, и я не буду; или, по крайней мере, как моя мать, я буду бояться и не покажу этого’.
Показалось тогда Садору, что глаза Турина были не как глаза ребенка, и он подумал: "Горе - точильный камень для твердого ума". Но вслух он сказал:
- Сын Хурина и Морвен, как это будет с твоим сердцем, Лабадал не может догадаться; но редко и немногим будешь ты показывать, что есть в нем.
Тогда Турин сказал:
- Может быть, лучше не говорить, что ты хочешь, если ты не можешь этого получить. Но я хочу, Лабадал, чтобы я был одним из эльдар. Тогда Лалайт могла бы вернуться обратно, и я все еще был бы здесь, даже если бы она долго отсутствовала. Я отправлюсь солдатом с королем эльфов, так скоро, как буду способен, как сделал ты, Лабадал.
- Ты можешь многое узнать о них, — сказал Садор и вздохнул. - Они прекрасный народ и удивительный, и они имеют власть над сердцами людей. И все же я думаю иногда, что было бы лучше, если бы мы никогда не встречали их, но шли более низкими путями. Ибо они уже древни в знании; и они горды и стойки. В их свете мы тускнеем или сгораем слишком быстрым пламенем, и тяжесть нашей судьбы/рока ложится еще тяжелее на нас.
- Но мой отец любит их, - сказал Турин, - и он не счастлив без них. Он говорит, что мы научились почти всему, что мы знаем, от них и стали более благородным народом; и он говорит, что люди, что недавно пришли из-за гор, вряд ли лучше, чем орки.
- Это правда, - ответил Садор. — Верно по крайней мере для некоторых из нас. Но восхождение болезненно, и с высоких месте легко упасть низко.
