Через два дня после отъезда каравана на закате разбушевался ветер. Он погромыхивал чем-то на крыше, расшвыривал вороха травы в саду, сбивал оттаявшие цветы с деревьев. Снова по всем коридорам загуляли шорохи и скрипы. Позванивали кристаллики на больших люстрах в зале и столовой. Маэдросу показалось, что они тихонько наигрывают старую-старую песенку об одиноком рыбаке. В ней расказывалось, как рыболов плыл через озеро, и лодка его расталкивала звезды.
Нельяфинвэ встал с постели и, поддавшись безотчетной тревоге, вышел в коридор. Перезвон продолжался, к нему присоединились струны…
- Кано, выбрал время! Маму разбудишь!
Макалаурэ повернулся от окна:
- Я тихо.
- Дня мало?
Брат вздохнул и ладонью заставил струны замолчать.
- Мы не можем говорить с теми, кто в Мандосе. Но, может быть, они нас слышат хоть немного?
- Нам же рассказывали о гобеленах Вайрэ, которые запечатлевают все события в мире.
- Рассказывали… Но вот мне понадобилась мелкая наждачка, чтоб отшлифовать рога лука. И словно кто-то подсказал, где она еще завалялась. Как будто Курво…
- Нет, Кано, тебе показалось. Просто сам вспомнил одновременно и про ящик Курво и про него самого.
Макалаурэ неожиданно-остро глянул на брата:
- Еще мне уже несколько дней хочется бросить все дела и порыться в книжном шкафу Феанаро.
- Разберемся и там. Время у нас есть…
- А вдруг нет?
Маэдрос сжал в кулак стальные пальцы:
- Никто не знает, сколько у нас времени… И что ты там думаешь найти?
- Представления не имею! Но вот подталкивает к этому шкафу… - Певец провел пальцем по басовой струне. – Будто Феанаро стоит за спиной и говорит: «Когда же вы догадаетесь?!».
- Пошли спать. Вдруг мама проснется и увидит, что из кухонного окна падает свет. Еще подумает чего…
В расчищенном саду внезапно дружно зацвели желтые нарциссы. Оказывается, они захватили почти всю землю под деревьями и прекрасно обходились без ухода. А на кургане короля появились бутоны белых.
Макалаурэ торжественно поставил на стол миску заправленного льняным маслом салата. Нерданель попробовала зелень:
- Горьковато, но вкусно. Чего ты сюда накрошил?
Братья заулыбались.
- А почти всего, мама, - с достоинством мастера заявил Линдо. – Дикий лук, молодые лопушки, сныть, листья примулы, луковки саранок. Немного уксуса и меда.
- Все-таки я съезжу за настоящими овощами. Не в Тирион, а в ближайший поселок. А то вы съедите всю траву – коням негде попастись будет. Вот закончим в саду – сразу же отправлюсь. И без молока и яиц жить скучновато, неправда ли?
- Если хочешь корову завести, - послушно кивнул Маэдрос, – мы с Кано уже наковали кучу срезней – можно их поменять на теленка.
Настоящая весна наступила как-то неожиданно. Макалаурэ, выглянув утром в окно, ничего за ним не увидел. В крепости и вокруг стоял густой туман, бледно-розоватый, постепенно делающийся золотистым.
Пока жарил ветчину и пек сдобные лепешки, «молоко» во дворе все бледнело. Из него выступили сперва ближние постройки, потом деревья сада. Когда появились Нерданель с братом, дошла очередь и до крепостной стены.
После, выпустив лошадей на подстенный луг, Маэдрос долго стоял, наблюдая за поднимающимися из леса облаками. Клубы восходящего тумана казались дымами многочисленного осаждающего войска.
Отправившись в сад, обитатели Форменоссе оставили куртки на скамейке у калитки – так хорошо пригрело еще до полудня.
С теплом прибыли вилохвостые ласточки. За прошедшие века они обжили все карнизы и выступы стен, покрыв камень своими гнездами, словно специальной лепниной. Теперь вниз закружился мятый пух, который самки вышвыривали, убираясь к новоселью. На старой серой глине появились свежие темноватые налепы.
Быстро зазеленели грядки, на темную молодую траву полетели лепестки с уцелевших от морозов яблоневых цветков. Теплой метелью сыпалась припозднившаяся черемуха, а ее уже догоняли рябины и ирга.
Отставив на время бесконечные дела, братья с Нерданелью отъехали далеко за березняки и разожгли костер на берегу речки.
- Мне иногда кажется, что мы еще за морем, - Маэдрос стоял над крутым скатом холма.
- Лес, освещенный Васой, тени, которые крутятся вокруг деревьев, - кивнул, поднимаясь с травы Макалаурэ. – Все изменилось здесь так, что я часто не узнаю знакомых мест. Приходится искать приметы: от этого взлобка дорога сворачивала в каменоломни, у этой скалы стояли известковые печи…
- Когда над Аманом первый раз появились новые светила, многие заблуждались в знакомых местах, - согласилась сидящая на растеленном пледе Нерданель. – Потом привыкли к этому горячему свету и холодному сиянию Тилиона. А как вы встретили эти рассветы там, в Темных землях?
Братья переглянулись.
- У озера Мистарингэ, - быстро заговорил Макалаурэ. – Услышали удивленные возгласы воинов во дворе, выбежали и увидели выплывающий из-за горы серебряный щит. Для нас тоже все изменилось под этим светом. Появились тени, которых прежде не было. Пришлось выставлять дополнительных часовых на стрельницы. А через некоторое время небо начало наливаться голубизной. Мы прежде никогда не видели такого неба и ослепительно белых облаков.
- Мы тоже удивились ярким цветам над головой. Ведь до Омрачения свод всегда казался то лиловым, то фиолетовым, с золотыми облаками на нем… А вы шестеро смотрели тогда в небо и думали, что же это – помощь или новое несчастье?
- Мама, почему ты так полагаешь? – Маэдрос внутренне напрягся.
Нерданель расправила складку на пледе.
- Все это время мне казалось: я чувствую, что происходит с вами там. Теперь вот проверяю, были ли те ощущения моим собственным воображением, или эхо осанвэ все же пробивалось в Аман. В тот час вы не были всемером. Шестеро и один.
- Так и было, - твердо произнес Нельяфинвэ.
Он был готов продолжить: «Я был в Ангамандо». Но Нерданель повернулась и подтащила к себе сумку:
- Доставайте пирожки. Они наверняка еще теплые.
Потом ели прямо со шпажек поджаренную ветчину, подставляя под каплющий жир ломти хлеба. Кони ходили по краю полянки, похрустывая травой.
Когда покрасневший диск Анара коснулся леса, в густых ивняках несмело защелкал соловей.
Пока Макалаурэ с матерью собирали вещи в сумки, Маэдрос пошел привести коней.
Пио и Алассэ стояли неподалеку, почесывая друг другу холки. А вот бойкий Юлинья убрел за молодой березняк. Пробираясь через заросли, Феанарион оказался на краю небольшого ложка. На дне его тонул в траве почерневший выворотень. На шорох из-за коряги вдруг высунулись две рыжие мордочки. Лисята смотрели без всякого страха. «Ты нашу мамку не видел?» - спрашивали блестящие глаза.
- Она вам сейчас обрезков ветчины принесет, - одними губами пообещал Маэдрос, плавно отступая за березовый куст.
Конь нашелся у бережка речки за излучиной. Почуяв хозяина, фыркнул и зашагал навстречу, оставляя на зелени пятна охряного ила.
На три десятка наконечников и два ножа с рукоятками из яблоневого дерева Нерданель собиралась выменять, кроме овощей, тройку кур и петуха. Потому до своего возвращения велела сыновьям привести в порядок птичник.
Отговаривать мать от поездки Феанарионы не стали. Но страх, что она не вернется, лежал камнем на душах обоих.
Починив двери в сарае и прибив на место сломавшиеся жерди, не сговариваясь, постояли перед калиткой в воротах. Потом просто прижали тяжелую створку и пошли в дом. Мерзкое чувство бессилия перед теми, кто мог снова оставить их вдвоем, вызывало тихую ненависть.
Маэдрос уже расставлял вымытые тарелки на сушилку, когда брат, стремительно войдя в кухню, шлепнул на стол тонкую замызганную рукопись.
- Ты не доверял моему ощущению присутствия. Вот это было засунуто за книги как раз на средней полке отцовского шкафа.
- Ты уже посмотрел, что это за записи?
- Пролистал. Тут – о сильмариллах!
Швырнув полотенце на створку буфета, Старший придвинул стул и сел рядом.
Первая запись была словно обрывком мысли: «Почему Древа?». Далее шли математические знаки. Феанарионы сразу поняли, что записывались измерения силы света на разных расстояниях от Эзеллохара. Еще пару страниц занимали коэффициенты ослабления света в разных средах. Завершала вычисления давно известная формула, объединявшая расстояние, освещенность и нагрев.
Следующие строки были написаны чернилами более синего цвета: «…когда разбились Светочи, страшный огонь выплеснулся на землю и стал растекаться вокруг. Откуда огонь? Почему нет огня во Древах? Никакая часть Древ не обжигает, роса их падает на травы и стекает, подобно воде, в пруды и колодцы».
Несколько записей коэффициентов нагрева металлов, потом опять формула, выражающая связь между свечением и нагревом. Выражение знакомое, им пользовались все металлурги и стеклоделы нолдор для определения температур по спектру.
«Свет Древ подобен жидкости, которая испаряется. Скорость испарения не зависит от температуры среды».
«Скорость испарения зависит от материала, которому передается нагрев».
- Сам ход экспериментов отец писал в большой журнал, - нетерпеливо заметил Макалаурэ. – Помнишь, мы с тобой тоже возили объемные мерки росы на различные расстояния от Эзеллохара и потом передавали отцу сведения о скорости ее исчезновения и нагреве образцов.
- Полагаю, сюда Феанаро записывал только некие абрисы неоформившихся мыслей, - согласился Нельяфинвэ. – Потому и оставил рукопись, что не посчитал ее важной.
- А спрятал зачем? Давай скорей читать дальше!
«Стабильность и изменчивость. Устойчивость возможна только в форме непрерывного восстановления. Прекратившее развитие начинает разрушаться».
«Возможна ли изоляция субстанции от взаимодействия со средой? Изолирующий материал сам представляет собой среду. Следовательно, он должен самовосстанавливаться!».
- Помнишь, сколько мы бились с этой самой средой? - Маэдрос вскинул взгляд на брата. – Феанаро даже тебя и Турко припряг к экспериментам.
- Искали именно самовосстанавливающийся материал. Да еще чтобы скорость восстановления точно соответствовала скорости разрушения под воздействием этой самой «субстанции».
- Вот тут и написано, что материал найден. Дальше все летело и билось, наверное, десяток лоа. Пока наконец не получилось вот это.
Старший черенком ложки подчеркнул строчку: «Свет живет! Не истощается!».
Макалаурэ посмотрел в окно, где на еще голубоватом небе появился узкий серп.
- Дальше отец пишет, что свечение сильмариллов не отличается по свойствам от света Древ, но воздействует на окружающее интенсивнее. И… он пишет, что хочет сделать венец с сильмариллами для мамы…
- Ну, мама его носила. И даже Питьо с Тельво на себя напяливали, хотя он стукал их по переносице.
- Тут пара эскизов. Вот этот Феанаро и осуществил, доработав.
Страница под эскизами была чистой. Следующие записи начинались с нового листа.
«Благодаря функции самовосстановления камни неразрушимы никакими известными методами. Их можно только потерять».
«Не могу понять, почему смешанный свет в сильмариллах воздействует на восприятие эльдар. Вплоть до некоего ступора. «Подобен валар». В чем? Почему я себе не кажусь изменившимся в этом венце на голове? И Нерданель говорит, что это красиво – и не более того. Потому что она сама работала над материалом вместе со всеми?».
- Тельпэ, нацепивший этот венец как ошейник, тоже не казался валароподобным, - фыркнул Макалаурэ.
- Но ведь действительно, многие, особенно из жителей Тириона даже не узнавали Феанаро в этом венце! Шли же разговоры, что свет придает отцу запредельные для эльдар красоту и величие. Я отлично помню высказывания: «Словно бы один из валар».
- Ну, до валар и дошли такие мнения… Не понравились?
Маэдрос, мотнув головой, листнул рукопись.
«Резонанс!».
Слово было выведено крупно красными чернилами и трижды подчеркнуто.
- С чем резонанс?
- Подожди, Кано, может, дальше будет разъяснение.
«Все эксперименты – просто провал. Силима не восстанавливается».
- Точно, остальные образцы разлетались, как простое стекло.
- Ну, отец дальше и пишет, что надо сперва изучить свойства имеющихся камней, а потом уже пытаться повторить процесс.
«Хватит! Больше никто мне не заявит ни про валароподобие, ни про неуместность света в руках эльда! Не может быть, чтоб процесс не удалось повторить!».
«Самовосстановление не зависит от среды. Но резонанс наблюдается во всех средах».
Эта страница была украшена поясным портретом. Вполне узнаваемый облик ненавязчиво дополняли обвисшие уши и нос.
- Может, из-за этого рисунка рукопись спрятана?
- Кано, отец высказал все, что думает, в лицо не только Морготу, но и всему кругу валар.
«Чем дальше, тем спокойнее. Но Мелькор бегает где-то. Потому строиться будем по-новому».
- Ага, эта запись сделана уже после того, как мы уехали из Тириона. Вот и расчеты стен – целых четыре страницы. Поскольку мы их и строили, посмотрим, что дальше.
Следуюшие записи уже были черными.
«Источник энергии? Безусловно!».
«Сколько нужно росы, чтобы она не истаяла по пути в Форменос?».
«Силима самовосстанавливается, вбирая нужные частицы из окружающей среды. Значит, и из кожи моих ладоней, например, когда я держу в руках камни? Но почему тогда не причиняет им вреда? Потому что мое тело тоже непрерывно восстанавливается? А что будет, если с ней соприкоснутся те, что восстанавливаются скачками?».
«Валар восхищались и одобряли. Но сильмариллов коснуться не пытались. Догадались?!».
Феанарионы посмотрели друг на друга.
- Эонвэ хранил сильмариллы в шатре…
- И охраняли их эльдар! – Маэдрос стукнул кулаком по столу.
«Резонанс дает устойчивость в изменчивости! Энергия циркулирует!».
«Энергия создает вокруг себя зону устойчивости. Эта зона увеличивается, хотя и медленно».
«Пожалуй, сумей я повторить процесс неоднократно, сильмариллы могли бы создавать острова в океане. А вода? Она не твердеет, но образует стабильные течения. Движения воздуха непрерывные, без турбулентности. Времени у меня много, я пойму, что теперь не получается».
«Время теперь мое. Пусть Нолофинвэ правит в Тирионе, он так хотел. Все это ни к чему. Хоть через тысячу йен, но я снова сделаю сильмариллы. Лишь бы не мешали».
«Мелькор хочет завладеть моими камнями. Знал бы, к чему тянет руки! Но и другие не отказались бы».
«Там, за Морем, я сделал бы больше. Без подсматривающих и указующих».
На следующей странице было крупно и торопливо написано: «Никто не может владеть сильмариллами!».
- Все, - Маэдрос сложил листы в обратном порядке. – Последняя запись явно сделана, когда мы уже собирались в поход.
- Нам-то с самого начала было известно, что сильмариллы не украшения, а инструменты.
- Нет, Кано. «С самого начала» и отец не знал, что ему удалось сделать. Сперва он полагал, что это просто хранилища для светоносной… субстанции. И все время тратил на попытки повторить удачный процесс. С экспериментами в средах он начал гонять нас и подмастерьев, когда Амбаруссар уже подросли.
- Потому и поклялись мы преследовать каждого, кто схватит или бросит прочь сильмарилл.
- Ясно, что в корону Манвэ наши камни не попадут!
Братья коротко и зло рассмеялись.
В окне засияла ярчайшая звезда.
- Значит, и никакой майа не может возить сильмарилл по небу.
- Как и муж Эльвинг. Камень сам нашел устойчивое положение над Ардой.
- Может, он самостоятельно и взлетел туда?
- Нет, Кано. Разве был случай, чтоб сильмариллы не то что взлетали – сами катались по столу? - Маэдрос снова улыбнулся. – Валар нашли способ закинуть его вверх. А узнали о необходимости это сделать из какой-то бумажки, найденной в том шкафу в мастерской.
- Ну а как же благословение Варды? Мы ведь все слышали ее слова об особой незапятнанности света в камнях. И о том, что ни смертная плоть, ни нечистые руки…
- Да ты вспомни, сколько самой разной плоти хватало сильмариллы! Ногродские мастера чуть ли год возились с одним, стараясь найти для него место в ожерелье. Я уж не говорю о муже и сыне Лутиен – они-то уж точно та самая плоть! А повредили камни лишь Моринготто.
- Значит, это благословение…
- Всего лишь слова. Еще одна куча многозначительных слов, Кано.
- Но тогда…
- Если бы нам удалось отобрать камни у этой твари, Белерианд никто не смог бы разрушить. Мы бы уж точно не на шее их носили.
Макалаурэ поморщился:
- Те, кто носил… Они были просто не в силах понять.
- Они? Этот Диор, который не мог самостоятельно прочесть письма? Эльвинг, что каждое слово просто повторяла за мужем?
- В Гаванях жили уцелевшие в Хитлуме.
- Много ли их было? И значили ли их слова хоть что-то для тамошней королевы? Она была уверена, что владеет неким сокровищем, несущим в себе благость валар. Вроде бы залогом их участия в судьбе города.
- Дождалась участия, это точно. И до Эльвинг, и после.
- Результаты последних опытов с сильмариллами мы знали. Но вот свои главные выводы отец нам разъяснить не успел. Явился Моринготто, и все понеслось под откос. Стало совсем не до теоретической науки.
- Но самое важное мы знали: отвоевать и сохранить.
- Сильмариллы должны были остаться в Эндорэ, чтобы предотвращать разрушительные действия Моринготто… и других. Здесь, в Амане они ни к чему. Валар уж безусловно не станут крушить земли под собой. А Море наверняка продолжает наступать там, на востоке.
- Мама сказала, что слышала от какой-то синдэ – твоя крепость стоит, превратившись в остров. Не поддается землетрясениям и штормам. Выходит, в тебе есть нечто от сильмариллов? – Макалаурэ дернул брата за косу. – А вот Дориат послушно ушел под воду!
- Кано! Тут надо подумать серьезно! Положи это, где взял… Нет, лучше засунь в какую-нибудь книгу. Прятать надежнее всего получается на видном месте.
Все три привезенные курицы оказались коричнево-рыжими, рыхлыми и деловитыми. Держались кучкой, копались в пыли, ни на кого не обращая внимания. Зато петух – атласно-черный, с киноварными гребнем и бакенбардами, расхаживал по двору, надменно разглядывая новых хозяев то одним, то другим глазом. Голос у него был пронзительный и заливистый. Ласки и хорьки его сразу приметили, высунувшись из травы. Петух их тоже разглядел, но явно недооценил, продолжая демонстрировать свое величие. Естественно, ему и в голову не приходило, что безопасность его самого и его жен гарантировала лишь обитая железом дверь птичника.
- Если с нами что-то случится, пусть птиц заберут старые хозяева, - сказал Макалаурэ, наблюдая, как новые подопечные дубасят клювами по кормушке с зерном. – Лошади сами найдут себе жилье, а эти…
- Ты при маме такое не ляпни! – одернул его Старший.
Весна между тем склонялась к лету. В березняке обильно зацвела земляника, в ласточкиных гнездах пищали птенцы. Между плитами на внутренних дворах щетками поднялась молодая трава.
Когда-то ее вытаптывали ноги многочисленного населения Форменоса. Трое нынешних обитателей в основном ходили до мастерской и в сад. Да еще каждый день клали цветы к кургану первого короля нолдор.
Нерданель привезла несколько кусков крашеного холста и по вечерам шила обновки для сыновей. Днем иногда бралась за молот, чтоб отковать гвозди или стрельные насадки. Казалось, она сама забыла, что была скульптором и резчиком по камню.
Грядки обильно зазеленели, но не столько молоденькой ботвой, сколько все теми же бурьянами. Братья дергали сорняки, сваливая остро пахнущие вороха у сарая. Ладони у обоих оставались в желто-зеленых пятнах даже после помывки со щеткой. Особо напоминала лягушиную лапку левая кисть Старшего – протезом мыть живую руку не будешь. Он все же, как у себя в Химьярингэ, обвязывал мочалкой скамейку в купальне и тер руку об нее. От Нерданели это устройство скрывали.
Победить первенцев Йаванны удалось, только когда липы у мастерских загудели пчелиными роями.
Куры исправно неслись, то и дело оглашая двор истошным кудахтаньем. Но однажды, возвращаясь с огорода, Феанарионы услышали протяжное «коооо!» петуха. Черный замер на одной ноге, вывернув шею так, что один его глаз уставился прямо в небо. Братья глянули вверх и увидели плывущую в облаках хищную птицу. Расстояние не могло обмануть – к недалекой горе летел гигантский орел.
- Еще соглядатай, - Майтимо презрительно поджал губы.
- Я вот подумал, - отряхивая колени, сказал Макалаурэ. – Горы Эккориата вспыхнули, наверное, первыми. Гнезда орлов уцелеть не могли.
- Думаешь, эта птица переселилась сюда из Эндорэ?
- У тех, что жили возле Ондолиндэ, повода откочевывать на восток не было. Полагаю, им не запретили перелететь Море.
- Кто знает…
Травы на лугу у подножия кряжа поднялись до пояса Феанарионам. Между сочных стеблей разных злаков сверкали серебром и золотом головастые ромашки, лиловели луговые колокольчики, краснела смолка. Выше всех колыхались белые облака кашек.
- Мама, ты зимой сюда приезжала? - озирая пестрые заросли, неожиданно поинтересовался Макалаурэ.
- Бывала и зимой, - Нерданель рассматривала трехцветный колос погремка.
- Снегу здесь много лежит?
- Выше колена. Что это так тебя заинтересовало? Горячую воду мы наладили – не замерзнем. И угольный выход открыли, можно будет брать для печи.
- Просто подумалось: чем будем зимой коней кормить? Да ты еще хочешь телочку привести. Мне при виде вот этих трав Лотланн вспомнился. Как раз когда злаки зацветали, у нас начинали косить сено. Дело выглядит так, что и тут пора за это приниматься.
Косы отыскались под хламом. Феанарионы выправили их, насадили на как раз хорошо просохшие березовые жерди.
Уставшие, они лежали на ворохе свежей травы.
- Пахнет словно бы только что разрезанным арбузом.
- Я бы сейчас от арбуза не отказался, - Макалаурэ смотрел на растущее над горой кучевое облако. – Помнишь, Тьелко лежал у нас в Химьярингэ? Когда отбили Аркалондэ? Он в бреду как раз просил арбуза… Взять было негде, мешали клюквенный сок с яблочным компотом…
- И Морьо, когда его изрубили… Едва более-менее ожил, вдруг захотел мяса. Сырого. Целительница прямо остолбенела. А ключница его, глазом не моргнув, принесла подсоленый фарш. И он это ел!
- Помню, как тебя замутило от зрелища. Второй раз он такой еды не пожелал, но те несколько ложек явно пошли на пользу.
- У раненых бывают странные желания. Ты сам, Кано, однажды чуть ли не две недели питался липовым отваром с вареньем.
- Ничего больше в рот не лезло…
Они одновременно замолчали. Обоим пришло в голову: а как там, в Мандосе, братья? Что если они так и лежат на камне, страдая от ран?. Тьелко, захлебнувшийся собственной кровью? Морьо, которого нашли в большой луже, натекшей из перерезанного горла? Курво, зажавший обеими руками разрубленную грудь? Издырявленные стрелами Амбаруссар? От потери крови страшно хочется пить. Но никто не подаст им там воды. Да и утолит ли вода жажду мертвых?.. Валар милосердны… очень по-своему…
- Отдохнули, - Маэдрос вскочил с примятых стеблей. – Надо это все разворошить и идти обедать. Мама ждет.
Пока трава сохла, набрали в ближнем березняке листочков земляники – для зимнего питья. Потом пришло время собирать ягоды, увозить в сараи звонкое сено. Пио мгновенно согласился таскать волокушу из двух жердей, а Юлинья и Алассэ участвовать в работе совсем не пожелали. И сено им на вкус не понравилось.
Вскорости начали наливаться густо-краплаковым вишни. Поскольку мед следовало поберечь, их, а потом и розовые сливы сложили на решетки над кухонной печью. А яблони уже заметно наклонили ветки под тяжестью будущего урожая.
Требовал заботы огород, возникала необходимость что-то подремонтировать в замке, мастерских, прочих службах. С делами, прежде распределявшимися на пару сотен работников, приходилось справляться втроем.
Арафинвэ не забывал пока ежемесячно присылать обоз. Феанарионы получили запрошенные доски, гвозди, некоторое количество труб и фитингов. Кто-то напомнил королю о снежной зиме в этих краях, и в Форменос привезли полсотни мешков зерна.
Никаких особых новостей возчики не сообщали. С востока приходят редкие корабли, на Эрессеа строются и осваивают заросшие земли. Прибывшие счастливы воссоединиться с родичами, хотя бы и через Эльдамарский залив.
- Конечно, никто не захочет оставаться в краю, который все сотрясается, - уверенно заметил Сурион, помогая, как всегда, разбирать кладь в фургоне. – Море уже захлестывает страну, в которой проживал народ… лайквенди. И один удар расколол те горы, что были на самом западе вашего Белерианда. Знаете, там проживал пещерный народ, дети Аулэ? Так горы раскололись как раз по тому месту, где находились их поселения.
Маэдрос свалил с плеча тяжелый мешок.
Высокие чертоги Габитгатхола, рыжебородые мастера, рассматривающие лампы-кристаллы – подарок Куруфинвэ.
Кхазад, опершийся спиной о валун и валящий каждым взмахом двуручной секиры по паре орков: «Что ж, гвенды, приморился я. Пожалуй, вовремя прискакали».
Карнистир, ловко водящий мечом вокруг себя двух кипящих азартом подгорных воинов.
С ревом корчащийся и колотящий хвостом дракон. Он же, с мордой, усаженной короткими болтами, улепетывающий, волоча заднюю лапу. Ровно шагающий хирд, окруживший щитами носилки своего короля…
Моринготто не по зубам оказались горные крепости кхазад. Другие с ними справились.
- Кто-нибудь там уцелел?
Юный нолдо сообщил покровительственно:
- Дети Аулэ из тех городов разошлись по горам на востоке.
Потом, словно опомнившись, глянул на Феанариона с любопытством:
- Вы встречались с ними… ну, этими подгорными жителями?
- Мы вместе сражались против Моринготто, - и взял следующий мешок.
Зеленую падалицу тоже надо было собирать и сушить на корм коням. Кончики пальцев у Феанарионов и Нерданели не отмывались от яблочной черноты.
Макалаурэ, поставив полную корзину на скамью, вдруг посмотрел на брата сузившимися глазами:
- А что если вот так: пройдет это лето, потом зима, следующее лето, опять зима… Будут проходить годы, а о нас не вспомнят? Моринготто сидит в Мандосе, сильмариллы – у валар – зачем мы нужны? Никому не мешаем, запертые тут «на полдня конного пути». Эндорэ рушится, но в Амане все спокойно…
Майтимо встряхнул его за локоть:
- Не киснуть!
- При чем тут «не киснуть»! Нам с тобой как раз живется неплохо. Вон сегодня будет рулет с яйцами.
- Вот что, Кано: назавтра бросаем всю эту возню и проедемся. Чувствую, у тебя терпение истощается. А этого допускать нельзя.
- И что, терпения должно хватить на все оставлиеся Арде йены?
Маэдрос молча потащил свою корзину на кухню.
Нерданель в этот раз от прогулки отказалась.
- Действительно, вы совсем измотались с домашней работой. Прокатитесь. А я дошью то, что начала. И хочу сегодня вишневый пирог испечь.
Поставленное условие «не удаляться от места жительства больше, чем на полдня конного пути» раздражало как осязаемый знак неволи. Нарушать приказ они не собирались. Но расстояние в полдня пути зависит от того, как они проделают этот путь. Если по-походному: пять минут шагом, пять галопом…
Молодые кони сперва взяли горячо, пришлось дать им проскакаться. Потом вели собранно, давая отдышаться на шагу и снова высылая. Скоро обогнули дальний кряж и оказались в соседней долине.
Здесь когда-то разрабатывали железную руду. Дорога давно заросла, угадывалась лишь по выбитым копытами и колесами ложбинкам в скатах. Шахту наверняка залило и завалило, потому сворачивать к ней не стали. Осенью будет время проверить, можно ли там хоть что-то восстановить вдвоем. Ну и поправить одну домницу. Или выложить новую.
В полдень остановились на берегу одной из бесчисленных горных речек, расседлали коней. Пока Алассэ и Юлинья перекусывали травкой, искупались и пожевали хлеба с копченым мясом. И снова поскакали вперед, отсчитывая лиги.
Со склона этой горы Форменос казался блестящей крошкой хрусталя на темно-зеленом рыхлом бархате. Оставив коней отдыхать, Феанарионы поднялись до щебнистой промоины.
- Турко сюда заезжал за горными козлами, - Майтимо оперся ладонью о ребро скалы.
- Амбаруссар все старались за ним увязаться… Однако сколько ни смотрю, ни козлов, ни оленей тут не видно. У воды ни следа… Глянь-ка!
Макалаурэ держал на ладони крупную гальку. Плоский отлом ее сквозь почти прозрачную голубизну отливал алым и малиновым.
- Ух ты! Какой опал! Кано, давай поищем получше!
Намочив рукава и колени, они набрали полтора десятка обломков разной величины.
- Маме отдадим. Не все же ей шить и в огороде копаться.
В поисках Феанарионы незаметно для себя спустились к лужку, на котором оставили коней. Те, радостно фыркая, подбежали было… Юлинья с храпом прянул к корявым соснам – луг накрыла огромная тень.
Орел, не шевельнув пером, проплыл почти над верхушками леса и скрылся за отрогом.
- Понятно, кто разогнал крупных копытных… Нельо, не заметил, откуда он появился?
- Вон с той горы, кажется.
- Значит, такие у нас теперь соседи… Анар уже вполдерева над горизонтом.
- Условие гласит «полдня пути». То есть, если не заночуем, то даже в темноте вернувшись, мы его не нарушим, - усмехнулся Маэдрос.
Добрались до крепости они действительно уже под светом Раны. Из кухонного окна на плит двора падал неяркий свет.
Нерданель долго перебирала опаловую гальку.
- Прежде вы вроде бы ничего похожего тут не находили. Агаты, помню, привозили.
- Наверное, недавно размыло выход. Мам, мы тебе станок наладим. А готовить сами будем.
- Тут не только станок шлифовальный нужен.
- И резцы откуем!
- Нет уж! Для такого камня сделанные на скорую руку инструменты не годятся. Я свои привезу. Когда с огорода все уберем. Пока что положу опалы подальше. Чтоб не отвлекали.
Подвалы в крепости были обширными. Когда-то, собираясь в Эндорэ, из них вытащили оружие и инструмент. Бруски металла и необработанные заготовки валялись беспорядочными грудами, попадались под ноги.
- Нельо, нам тут всего хватит для работы на сотню солнечных лет! – восхитился Макалаурэ, когда они вдвоем прошлись по подземельям с голубой лампой в руках.
- Да уж: таскать – не перетаскать всю зиму, - Маэдрос повертел в руке зубчатое колесо. – Не помнишь, для чего это отлили?
- Кажется, для шахтного подъемника. Никому не понадобилось.
- И все эти помещения нам пока не понадобятся. Выметем ближнее хранилище.
- Надо еще ящики сколотить под овощи.
С деревьев падали листья. Феанарионы дергали морковку; стараясь не уронить, складывали в тележку желтые тыквы. Часть заготовленного сена пришлось пожертвовать на перекладку отборных яблок и груш. Но старые деревья, несмотря на весеннюю непогоду, постарались – на оголившихся ветках висело еще много красных и желтых плодов.
- Иной раз уже и снег выпадал, а в лесу попадались яблоки на деревьях, - Макалаурэ поднял с земли овальное, в красных полосках по зеленоватым бокам. – После мороза те становились мягче и слаще. Осенью же ими можно было камнеметы заряжать.
- Особенно в предгорьях… Успел Гюмир увести народ, когда горы начали рушиться? Кхазад – они так привязаны были к своим жилищам и мастерским…
- Надеюсь, они поняли, что надо уходить, когда взорвалась Рерир, и затрясся весь северный хребет.
- Еще Азагхал рассказывал Курво о великом царстве под Хитаэглиром. Может быть, они туда и перебрались. И море, надеюсь, не достанет.
В ворохе заготовок нашлись два почти готовых клинка. То ли в спешке сборов их не заметили, то ли решили, что недоделок и так нагрузили достаточно.
Макалаурэ взялся сам отполировать металл. Видимо, огородная возня опротивела ему предельно. Сваливать все на брата и мать он, конечно, не собирался. Но, едва освободившись от копания и таскания, садился к станку в мастерской. Сероватый металл наливался серебряным блеском, и на нем проступали тугие аспидно-лиловые муары. Рукоятки Линдо выточил из сухого яблоневого дерева и аккуратно оплел красным ремешком. Пара устий и наконечников нашлась опять в ящике Куруфинвэ.
Маэдрос и Нерданель собирали ужин, когда Макалаурэ положил на стол два меча в красных ножнах. Кожа обтяжки была гладкой, яблоки рукоятей украшал лишь крупный рисунок: два ивовых листа огибают восьмиконечную звезду.
- Они одинаковые. Тебе, Нельо, коротковат будет, а мне в самый раз.
Нерданель поставила миску фруктового салата и мягко погладила ножны того, что оказался ближе. Потом положила ладонь на рукоять. И чуть выдвинула лезвие.
- Садитесь есть. Тучки собираются, но завтра еще, надеюсь, погода простоит. Надо заканчивать с огородом.
Мечи Феанарионы унесли в свои спальни.
Теплые дни осени истаяли быстро. Частые дожди остудили воздух. Ласточки явно улетели в Тирион, за ними отправились скворцы, а потом и дрозды. Зато появились два ворона, явно решившие обосноваться где-то на чердаке надвратной башни.
Феанарионы по утрам устраивали тренировки с мечами. В подвалах нашлись две кольчуги с недоплетенными подолами. Надетые поверх меховых курток, для разминок они годились.
Нерданель иногда выходила во двор и молча смотрела на сыновей. Маэдрос был уверен, что ей виделись тут не двое…
Когда лужи на плитах начали ночами затягиваться ледком, в мастерских был наведен окончательный порядок.
Завалы в подвалах радовали. Всю зиму будет, чем себя занять. Перспектива просто сидеть на кухне, латая одежду и стараясь в беседе не сказать лишнего, казалась невыносимой.
За разборку взялись сразу, едва разложили на хранение овощи и фрукты. Ремонта оказалось немного, стеллажи и полки уцелели. Требовалось только выгрести накопившуюся пыль и паутину да соскрести с пола землю, натасканную на сапогах в спешных сборах. Ну а потом уже разложить отдельно заготовки и слитки металлов; прикинуть, чего и сколько осталось на их долю от ушедших мастеров.
Когда-то в долине у крепости стояли хутора, окруженные садами и полями. Нолдор, собравшиеся вокруг Феанаро и короля, старались жить вне зависимости от остальной страны. Теперь землю захватили леса. От домов остались лишь разваленные корнями фундаменты.
Натыкаясь в редких выездах в лес на эти останки, Феанарионы не могли не вспоминать прежних жителей долины мастеров.
Секач был велик, одинок и зол. Когда почти все листья опали с берез и ольхи, он несколько раз пытался присоединиться к стаду. Но матки дружно нападали на него, грозя длинными клыками – боялись, что начнет отгонять подсвинков, а то и сеголеток. Приходилось отступать, а потом валяться в ильнике, чтоб залепить свежие ссадины. Мухи почти все заснули, но среди дня все же две-три пытались присесть на открытое мясо и отложить яйца. Особенно беспокоила борозда под левым глазом. Морда вокруг припухла, закрыв часть обзора с этой стороны. Потому появление двуногих именно слева напугало.
Феанарионы отправились за красной жимолостью. Древесина ее не зря слыла «растительной костью». Высохшая, она была прочна, как железо. Толстыми стволы кустарников не были. Но на рукоятки для инструментов и не требуются бревна.
Макалаурэ уже собрался срубить облюбованный стволик, как в зарослях орешника послышался треск. Нолдо стремительно шагнул к старой липе.
Секач вылетел на прогалину стрелометным болтом. Противник его внезапно исчез с дороги, зверь взрыл копытами землю и дернулся вправо-влево, высматривая его. Долговязые приятели двуногих метнулись прочь, испуганно храпя.
- Йии-яххаа! - на манер «белых вастаков» вскрикнул Маэдрос, подхватывая топор.
Отправляясь за заготовками, они, безусловно, не взяли ни копий, ни луков.
Вепрь развернулся на звук, безошибочно услышав в нем вызов на бой. И ринулся тараном, чтоб сразу сбить с ног и ударить правым клыком в самое уязвимое место – в живот. Но и этот враг успел отскочить, а по крупу ударила тупая боль.
- Ярррраа! – голос слева был другим, но таким же раздражающе-враждебным.
Макалаурэ коротким прыжком ушел за ствол липы, тоже успев вогнать свой топор в холку. Клык содрал полосу коры до луба.
Раны секача были глубокими, но не убавили ни силы, ни ярости. Он развернулся, круша молодую поросль, и снова выскочил на прогалину.
Двуногих было двое, и стояли они тесно друг к другу. Вепрь замялся, выбирая противника. И ринулся на того, что был слева.
Феанарионы чуть расступились и нанесли удары одновременно: Макалаурэ по переносице, Маэдрос в основание черепа. Кабан все же пробежал несколько шагов, прежде чем рухнул и по инерции проскреб борозду в полегшей траве.
- Нельо!..
Тот перехватил взгляд брата, посмотрел на свою правую ногу.
- Иногда и нам везет. Только штанину разорвал, даже синяка не будет.
Они подошли к неподвижной туше.
- И нужно же было ему гулять именно в этих кустах!
- Да уж, такой трофей нам без надобности… Будь мы там, у себя – хоть щит бы обтянули. И собак накормили.
Оба коня, опасливо пофыркивая, подошли поближе.
Огромная тень накрыла прогалину, заставив их застричь ушами и начать драчливо выгибать шеи.
Орел вернулся, проплыв пониже – и, подняв тучу желто-бурых листьев, опустился на краю овражка. Чуть повернув голову, он посмотрел на Феанарионов темно-янтарным глазом.
Тьелкормо умел говорить почти с любым животным. Двое старших ощущали лишь странную глухую печаль, исходящую от птицы. Она словно потеряла что-то очень для нее важное – и навсегда. Так же, как и они…
- Ты жил там, за Морем? – спросил Макалаурэ.
Тоска… Почти остывший гнев… Огонь, огонь!... Невозможность помочь… Гибель!... Но не своя, а тех, кто не мог спастись… Одиночество…
- Ты потерял своих птенцов? И подругу?
Тоска и усталый гнев…
- Если тебе нужен этот вепрь – забирай.
Орел, неуклюже переступая, подошел к туше.
- Пошли, Кано. Надо же палок нарубить.
Кони издали обошли начавшую раздирать кабана птицу.
После трех ночных морозов потеплело, туман снова накрыл долину.
Нерданель рассматривала окаймленные инеем темно-багровые листочки шиповника.
- Вот теперь я знаю, что сделать с вашими опалами! Серебро и немного эмали.
- И что это будет? – поинтересовался Маэдрос, обравывший подмерзшие ягоды.
- Для начала – венчик Макалаурэ и новая фибула к твоему плащу. Тому, что подарила тебе дочь Элендо.
- Этой зимой они нам очень пригодятся…
- Потому я и отправлюсь послезавтра в Тирион. Надо привезти для вас одежду из старых запасов. Ну и мои инструменты. Красок для тебя, запасные струны для Кано… Потом вспомню, что еще нужно прихватить.
- Мам, да ведь холодно! – высунулся из зарослей Линдо. – как же ты будешь ночевать в лесу, когда вот-вот снег пойдет!
- В первый раз, что ли? – беспечно улыбнулась Махтаниэн. – Мы с вашим отцом забирались в такие места, что и у костра уши мерзли. А уж дорогу сюда я выучила до последнего камешка. И шалаши, что мы с Лехте устроили возле дороги, вполне целы. В них я и ночевала, когда ехала к вам.
- На обратном пути уже снег ляжет! – Макалаурэ готов был вцепиться в рукав матери.
- Обратно поеду с очередным караваном. Надеюсь, Арафинвэ не оставит нас тут зимовать на одних припасах. А забудет – так сама напомню.
Заставить Нерданель отменить принятое решение не умел и сам Феанаро.
Да не опасайтесь вы ничего! – пристегнув саквы, Нерданель обернулась к сыновьям. – Итиль истает и снова округлится, и я вернусь. Только не переходите тут на хлеб и подстенные травы. И не надрывайтесь в подвалах, таская железо. За зиму можно все сделать без спешки.
Она обняла сперва младшего, потом старшего и села на коня. Пио взмахнул отросшей гривой и шагнул в калитку.
Феанарионы смотрели ей вслед от ворот, пока всадница не скрылась за серым березовым мыском.
