А теперь на тему "волшебных историй" и их понимания Профессором.
«Мифологиня» на ХА и те, у кого она это вычитала, сделали странный вывод: в мифе свои всегда хорошие, чужие – плохие. Или даже: свои всегда правы, а чужие – неправы. То есть, главная дихотомия: свои – чужие.
Но вот стоит эту дихотомию рассмотреть, пользуясь научным методом деда Щукаря: «Что откуда взялось и как все получилось».
У Толкина есть один замечательный пример. Он пишет, что дети часто задают вопрос о сказочных событиях «это правда?» и «он добрый или злой?» о сказочных героях. Причем, Толкин уверен, что, задавая вопрос «это правда?» о драконах, дети подразумевают «не нападет ли дракон на меня?».
У Профессора явно доминировала пассивно-оборонительная реакция. Об этом говорит и его наваждение с легендой об Атлантиде. Так что «не придет ли дракон в мою гостиную?» - его личное предположение. Возможно, дети как раз спрашивали «вы не знаете, где водятся драконы?».
Но вот есть у меня статья о детской психологии. Старая, начала 1970-х. Тогда детишек не докоряли толерантностью. Циферок с плюсиком на экранах не было. Исторические фильмы разрешалось смотреть с того возраста, когда интерес к ним появляется. И автор указывает совершенно иной детский вопрос: «А он за нас?».
Поршнев указывал, что поведенческие особенности детей (доподлинных детей от года до 7 или до 10 лет) могут помочь реконструировать поведение предков человека. Потому что в раннем детском возрасте доминирует единственная цель – выжить. Отсюда детская приспособляемость, выносливость, способность инстинктивно анализировать поведение окружающих и воздействовать на него.
Потом встает цель – войти в общество и занять в нем место. В частности, дети увлекаются «страшилками», потом «страшилки» сменяются «анекдотиками». Если в страшилках враждебных персонажей побеждает милиция, то в анекдотиках им выдает уже герой. То есть активно-оборонительная реакция все же более распространена в детской среде. В ней же помимо всяких воспитателей и поучителей активно-оборонительная реакция стимулируется и поощряется. Каждый может вспомнить «опасные шалости», а может, и их внутреннюю мотивацию.
А за что получают люлей отрицательные персонажи анекдотиков и страшилок? За агрессию против героя или его близких.
Вот так и вскрывается истинная суть дихотомии «добрый-злой». «Злой» - кто осуществил враждебные действия против своих. «Добрый» кто помог или хотя бы агрессии не осуществил. То есть «за нас – против нас».
Берем теперь сказки.
«Шел парень – женщину встретил. Высокая, красивая, сильная. Дорогу у нее спросил. Ответила женщина, что не знает дороги за Камень, надо ее бабушку спросить. Пошел парень с женщиной. В деревню пришли. Женщина глухаря подала, масла подала, чаю подала. Поели, попили.
Вдруг заходит в избу большой медведь! Парень испугался, нож с пояса дернул. А женщина говорит: «Не бойся, это моя бабушка». Снял медведь шкуру, женщиной стал. Хоть и старая, а сильная, нарядная. Села тоже чай пить.
Понял парень, что в медвежью деревню попал».
Что маленький, что взрослый с научными степенями скажет, что эти медведи – добрые. А тот медведь, что «скрипи нога, скрипи липовая» - злой. Почему? Потому что первые помогли, а второй напал.
В «Сказаниях о нартах» врагами нартов, кроме иныжей и прочей волшебной злодейской (агрессивной!) твари, является племя чинтов. Причем занимаются эти чинты грабежами и убийствами. Потом появляются некие «крохотные чинты». И вот вождь нартов обращается к чинтам: «Биться будем или говорить будем?». Чинты говорят: «Биться будем!». Крохотные чинты говорят: «Говорить будем!».
Впоследствии выясняется, что «крохотные чинты» - знатоки ремесел и магии.
Тоже все просто: агрессоры, отвергающие мир, и разумный народ, готовый урегулировать отношения переговорами.
Для нормального человека, не замороченного религиями и идеологиями сословного общества, никто не может быть плох изначально.
В дальних землях, безусловно, живут странные существа и великие колдуны. Возможно даже кентавры, киноцефалы, грифоны, киннары и прочие.
Но вот кто-то достигает этих дальних земель и видит, что населяют их люди. Со странными обычаями. Мы на конях ездим, а они на собаках. Мы рыбу варим или жарим, а они рукояткой ножа постучат, кожу распорют, посолят и едят эту сырую ледяную кашицу…
Пожили рядом, язык друг друга узнали. Поменяли сапоги с тремя портянками на торбаса. Местных из ружей стрелять научили. К сахару приучили, а они нас – к строганине. Потом первая свадьба состоялась.
А колдуны – они где-то дальше на восток живут! Внуки наши дальше двинутся, может, встретят.
Наткнулись бы на нагов или кентавров – и с ними бы общий язык нашли.
Называется народная колонизация. Что характерно, знаменитые флибустьеры в своих пиратских республиках с индейцами и мальгашами прекрасно уживались.
Но вот когда за дело берутся образованные люди…
Тут цель – получить землю без населения. Или с населением, но чтоб оно на нас работало, уважало и боготворило. А оно не хочет боготворить. Хочет за каучук или каланьи шкуры честную мену. Придется принести им цивилизацию, демократию и права человека.
Вот тут и перекручивают образованные люди причинно-следственную связь. Не «враждебный – значит, чужой», а «чужой – значит, враждебный». И начинаются зачистки, резервации и пр.
Вот из этого исторического опыта и вырос образ «малого, но неисправимого зла».
В подлинных мифах нет ни абсолютного зла, ни абсолютного добра. Никакая порода существ не является безусловно порочной. О каждом судят по его поступкам. И сами начинают не с драки или поношений, а как Урызмаг: «Биться будем или говорить будем?».
Христианство порождено сословным, классовым обществом. Орки – «малое зло» Профессора – продукт именно идеологии такого общества.
