В общем, куча нерешенных вопросов остается, включая такие большие, как "кто же напал на Гондолин?" и "что там вообще происходило?".
И после того, как Гил-Галада короновали, далее Сильм до конца главы:
But Morgoth thought that his triumph was fulfilled, recking little of the sons of Fëanor, and of their oath, which had harmed him never and turned always to his mightiest aid; and in his black thought he laughed, regretting not the one Silmaril that he had lost, for by it as he deemed the last shred of the people of the Eldar should vanish from Middle-earth and trouble it no more. If he knew of the dwelling by the waters of Sirion, he gave no sign, biding his time, and waiting upon the working of oath and lie. Yet by Sirion and the sea there grew up an Elven-folk, the gleanings of Doriath and Gondolin; and from Balar the mariners of Círdan came among them, and they took to the waves and the building of ships, dwelling ever nigh to the coasts of Arvernien, under the shadow of Ulmo's hand.
And it is said that in that time Ulmo came to Valinor out of the deep waters, and spoke there to the Valar of the need of the Elves; and he called on them to forgive them, and rescue them from the overmastering might of Morgoth, and win back the Silmarils, wherein alone new bloomed the light of the Days of Bliss when the Two Trees still shone in Valinor. But Manwë moved not; and of the counsels of his heart what tale shall tell?
The wise have said that the hour was not yet come, and that only one speaking in person for the cause of both Elves and Men, pleading for pardon on their misdeeds and pity on their woes, might move the counsels of the Powers; and the oath of Fëanor perhaps even Manwë could not loose, until it found its end, and the sons of Fëanor relinquished the Silmarils, upon which they had laid their ruthless claim. For the light which lit the Silmarils the Valar themselves had made.
In those days Tuor felt old age creep upon him, and ever a longing for the deeps of the Sea grew stronger in his heart Therefore he built a great ship, and he named it Eärrámë, which is Sea-Wing; and with Idril Celebrindal he set sail into the sunset and the West, and came no more into any tale or song. But in after days it was sung that Tuor alone of mortal Men was numbered among the elder race, and was joined with the Noldor, whom he loved; and his fate is sundered from the fate of Men.
Но Моргот думал, что его триумф был выполнен, заботясь мало [в смысле, Моргот мало заботится, а не триумф его] о сыновьях Феанора и их клятве, которая никогда не вредила ему никогда и оборачивалась всегда к его могущественнейшей помощи; и в своих черных мыслях он смеялся, не сожалея об одном сильмарилле, который он потерял, ибо посредством его, как он полагал, последний обрывок народа эльдар должен исчезнуть из Средиземья и не беспокоить его [Средиземье] больше. Если он знал о жилище у вод Сириона, то он не подавал знака, выжидая свое время и ожидая работы клятвы и лжи. Все же у Сириона и моря вырос эльфийский народ, собранные остатки* Дориата и Гондолина; и от Балара моряки Кирдана приходили среди них, и они обратились к волнам и строительству кораблей, живя постоянно вблизи берегов Арверниэна, под тенью руки Ульмо.
И говорится, что в то время Ульмо пришел в Валинор из глубоких вод и рассказал там валар о нужде эльфов; и он воззвал к ним простить их, и спасти их от всепобеждающей мощи Моргота, и вернуть сильмариллы, в которых одних вновь расцвел свет Дней Блаженства, когда Два Древа все еще сияли в Валиноре. Но Манве не двинулся; и о советах/намерениях его сердца какая история расскажет?
Мудрые сказали, что час еще не пришел, и что только некто, говорящий лично о деле равно эльфов и людей, умоляя о прощении их проступков и жалости к их горестям, может побуждать советы/намерения Сил/Властей; и клятву Феанора, может быть, даже Манве не мог разрешить, пока она не нашла свой конец, и сыновья Феанора не уступили/не отказались от сильмариллов, на которые они наложили свои безжалостные притязания. ибо свет, который зажег сильмариллы, валар сами сделали.
В те дни Туор почувствовал старость, подкрадывающуюся к нему, и постоянно тоска по глубинам Моря возрастала в его сердце. Поэтому он построил великий корабль, и он назвал его Эаррамэ, что есть Морское Крыло; и с Идриль Келебриндал он отплыл на закат и Запад и не пришел больше в какую-либо историю или песню. Но в последующие дни пелось, что Туор единственный из смертных людей был считаем среди старшей расы и присоединился к нолдор, которых он любил; и его судьба отделена от судьбы людей.
О Туоре я уже вопрошала стопиццот раз, вопрошу и стопиццот первый: да за какие заслуги?!?! Просто почему его должны были причислить к эльфам?!?!?! Что он такого сделал, чтобы заслужить это?!?!?! И кто его этак-то в эльфы перенес?! Валар? А они такое могут?!?! Канон же оборется потом, что не в силах-де валар отобрать у людей смерть, не могут они дар Илуватара бесценный забрать у них. А тут вдруг замогли?
Лично господь? Да ему-то каке дело до этого смертного червя?!?! Просто почему?!?!
И почему в таком случае никто ничего не знает, что с ним стало и куда он делся? Если он был таки сопричислен, то это должно было случиться в Валиноре. Валинорские эльфы сорок с лишним лет провели в Средиземье, воюя гневно. И они никому ничего о судьбе Туора не рассказали? Или это было такое тайное дело, что они и сами ничего не слышали и не знали?
Абзац о мудрых и далее производит впечатление тяжелого бреда.
