Пухова Опушка

[Ursa Maior]

Так сколько их таких правителей и правительниц бывало, которые за нравственность ратовали! И что? Да ничего. Все равно люди трахались ради удовольствия.

Но сколько препон они ставили! Скольким женщинам из высшего общества королева Виктория своим "леди не двигается" семейную жизнь испортила!  

[Krakodil]

Это ж фанфик! В фанфике все может быть: и Гендальфа сжечь, и Фродо в вулкан уронить, и Финрода с Сауроном слэшить. Там никаких ограничений нет.

Нет! Это только всякие искаженцы думают, что в фанфиках все можно. А на самом деле фанфики должны быть только кошерные, чтобы Профессор и в фанфиках был прав!
Правда, Профессор ничего насчет борделей в Гондоре и не говорил, а сама Йуля лично написала в одном из каментов: "Поскольку у вас нет доказательств, что этого не может быть, значит, это есть" (с)Я на это ей ответила: "ОК, ОК, поскольку у меня нет доказательств, что Вы не можете быть дурой, значит, Вы дура". Так что по Йулиному же принципу если нет доказательств, что борделей в Гондоре не может быть, значит, они там есть.  

[Флер де Лис]

И супруги законные были против них, потому что мужья семейный бюджет на сторону носили.

Так они бюджет могли и пропивать и проигрывать и мало ли еще куда девать. Могли вообще его не зарабатывать, всякие бывают.

А на самом деле фанфики должны быть только кошерные, чтобы Профессор и в фанфиках был прав!

То-то всякую похабщину и слэш читают и нахваливают!  

Я на это ей ответила: "ОК, ОК, поскольку у меня нет доказательств, что Вы не можете быть дурой, значит, Вы дура"

Помню.

[Krakodil]

На синдарине проще названия выдумывать. Все же какой-никакой словарь есть.
 

Адунаика тоже какой-никакой есть. Ну, последователями разработанный, но нам-то не фигли? Только везде одна беда: куча слов для звездей небесных, а самых обычных обиходных слов нет.

Вон в "О все видавшем", Гильгамеше то есть, с каким пиететом обращаются к такой профессионалке! Это в стихе о совращении Энкиду.

Да прям как к сильмариллу, да: "Ради тебя покинут мать семерых, супругу". Ну!

Презираемым (и по делу!) это дело стало, когда с духовных на рыночные отношения перешло.

Ой, Волчик, я Вас умоляю, не говорите этих глупостев!

Йуля когда-то вообще опубликовала свои убеждения по пунктам: во что верит - во что нет. И обещалась зацарапать всякого, кто на данные принципы посягнет

Ну да, по этому поводу и писала О`Дрисколл свои фанфики.

Будет вроде Феодоры, жены Юстиниана Первого.

(вспомнив биографию Феодоры)    

[Флер де Лис]

Опять залезли в какие-то дебри. Я сегодня зря протаскалась по улице, лучше бы фанфик напечатала и выложила.

[Krakodil]

Опять залезли в какие-то дебри.

Куда ж мы без дебрей? Но с дебрями лучше на Перекресток, да.  

[Флер де Лис]

Счастливец

Бильбо Бэггинс был счастлив. Кто бы мог в этом сомневаться?

Ручаться, никто так хорошо не жил во всем Шире. Он был богат, позволял себе все, что его левой пятке было только угодно. Он проводил все дни в праздности и череда их тянулась бесконечной во все стороны яркой радужной лентой. Когда он выходил из дверей своего Бэг Энда, ноги, казалось, парят над дорожкой, особенно когда трава была зелена. Он просто не знал, куда деваться от счастья, ведь это такая штука – чем его больше, чем больше в нем задыхаешься, тем все прибавляется и прибавляется и нет конца тому порочному кругу.

И так прожил счастливец до самого своего очередного дня рождения. Хотя Бильбо было уже неприлично сколько и жутко много лет, день рождения продолжал оставаться для него праздником. Ведь это был его день, в котором все было его и для него еще больше, чем обычно. Тем более, что после жаркого лета выдался на редкость теплый сентябрь. Близилось 22 число, а дни стояли погожие, будто лету тоже захотелось задержаться и отпраздновать с Бильбо. Раскидистые яблони налились урожаем и яблочный аромат стоял в воздухе, смешиваясь с солнечным светом: бодряще свежим поутру и густо разогретым днем.
И вот наступил долгожданный вечер 21 сентября. Дневной зной спал и неизбежно стало прохладно и сыро. Но и сколько можно жариться – день стремительно убавлялся. Рано потемнело и на западном небе ярко засветился тонкий месяц. Бильбо неохотно ушел в дом, только когда стало промозгло и разноцветная полоса георгинов у забора померкла в сумерках. Так хорошо было сидеть на крылечке, курить любимый табак и предвкушать завтрашний праздник. Весь день его будут поздравлять, будут приходить гости, а он с наслаждением и гордостью принимать подарки и внимание. А потом будет пиршество в лучшем хоббитском стиле: с жареным на углях мясом, добрым пивом и медовым тортом с кремом из сметаны – Бильбиным любимым…

Спал Бильбо неожиданно беспокойно: видно сказалось волнение в ожидании. В его сон почему-то ворвались световые блики, невнятный гул голосов, которые раздавались все громче. Будто бы за стенами норы, на улице собралась большая толпа с факелами и фонарями, шумела, волновалась и оттого стало скованно-тревожно. Зачем они? Кто они? Что они собираются делать? Предположить можно было разное, но отчего-то думалось недоброе. Дурные сны подсказывали, что там, снаружи, затевается народное волнение, только почему и причем тут Бильбо? Что он плохого сделал? Кого обидел? Кому помешал? Слугам он платил хорошо и честно, в три дуги не гнул, с соседями тоже старался поддерживать мирные, во всяком случае внешне, отношения. Он не мог предположить, что народной ненависти и гневу не нужны причины и попадает под них любой, оказавшийся в нужный момент доступным. И вот, когда топот и возня послышались уже за дверями спальни, он понял, что его будут убивать! Все тело судорожно дернулось, хотелось закричать, но изо рта не вылетело ни звука.

Бильбо хлопал глазами: что так, что так было одинаково темно. К счастью, никакого шума не было слышно, но дурной сон не отпускал, пытался снова стянуть в липкую бездну, чтобы и дальше мучить. Стремясь придти в себя и вернуться в реальность, Бильбо заставлял себя шевелить руками и ногами, вертел головой. Понемногу отпустило, он сел в постели и отдышался.

- Фуууу, приснится же такое, - Бильбо с досадой провел рукой по прикроватному столику. Темнота была хоть глаз коли, а разжечь огонь было как назло нельзя – растяпа-слуга забыл принести новую свечку взамен сгоревшей. А вставать и шарить наощупь в потемках не хотелось. Ночь была еще в разгаре, до утра далеко.

Нужно было накрыться одеялом поплотнее, закрыть глаза и попытаться снова заснуть. Ничего страшного: захочешь спать – уснешь. Даром, что завтрак не проспишь – все равно его не попадут раньше, чем Бильбо встанет.

Но все равно Бильбо поневоле открывал глаза – сказывалось тревожное расстройство. Мало-помалу даже глухая темнота стала немного проясняться. Проступали очертания мебели, и было понятно, что это все та же родная и привычная спальня, и никто и не думает на него нападать. Счастливый именинник уже понемногу стал задремывать – все-таки психика у хоббитов крепкая, а у богатея Бильбо тем более.

Что это? Поначалу сонный мозг не сообразил, что что-то не так и весьма не так. Темная комната, между ставнями нет даже маленькой щели, дверь закрыта. Но он не узнал темный контур, которого раньше не было. На мебель это совсем не походило, больше на обтекаемой формы валун.

Бильбо на этот раз подбросило на кровати! Сердце замерло, а потом забилось гулко и тяжело, руки и ноги занемели и покрылись холодным потом. В комнате несомненно кто-то был. Стояла тяжелая тишина, нарушаемая лишь дыханием самого напуганного Бильбо. Он решил, что его снова начали мучить кошмары, но в то же время он находился в реальности и глаза его были широко раскрыты. Непонятно каким образом, но он видел, что казавшийся валуном силуэт был кряжистой фигурой гнома. Не хоббита же – он заметно выше и еще более заметно шире. То ли глаза все больше пронзали тьму,  то ли сознание само дорисовывало образ, но черты и подробности проступали яснее. Пустые черные провалы на месте глаз, плотно сжатые зубы торчали сквозь страшную рану на лице. Вся фигура казалось странно бесформенной, оплывшей, как свеча, но удивительно четко смотрелись сухие рельефные пальцы, плотно сжавшие перед грудью небольшой округлый предмет.

Несмотря на леденящий ужас, Бильбо узнал.
- Торин Дубощит! – непонятно к кому он образался: то ли к страшному пришельцу, к которому и обращаться было бессмысленно, то ли мысленно к самому себе. – Почему? Разве так?
На самом деле Бильбо не представлял, таким или не таким был Торин. Если честно, он не видел его с того достопамятного момента, когда они стали лютыми врагами и Торин едва не сбросил хоббита со стены в ярости. Каким чудом Бильбо удалось спастись и спуститься вниз по веревке, всему трясущемуся и ничего не понимающим вокруг себя, он и сам не понял. Видно тем, что не пришел еще его час. На похоронах Торина Бильбо так и не был. Сказать по правде, в Гору никого кроме гномов не пускали после окончания заварушки. Представители Даина сами выходили и вели все денежные и договорные дела снаружи. Так и Бильбо отсчитали некую сумму денег, вынесли сундук и отдали, ничего не сказав. Ни с кем из гномов Отряда Бильбо так же не виделся и не общался. Да, о гибели Торина он знал, даже сожалел. Можно даже сказать – скорбел. Но чтобы так? Бильбо не знал, в каком виде был похоронен отважный король, но виденное им сейчас в темной спальне отвращало и ужасало. Бильбо уже убедился, что к сожалению никак не спит и кошмарный силуэт наблюдает воочию. Ну зачем же Торин пришел его пугать? Или не просто пугать? К счастью, призрак не двигался и вообще ничего не делал, просто проявлялся все ярче. Яснее виделись оскаленные зубы, заметнее становились раны с рваными краями. Несчастному хоббиту даже показалось, что он чует неприятный затхлый запах, но это ему только казалось, ведь это всего лишь видение. Бильбо был готов расплакаться от отчаяния. Ему было страшно, противно и тело его не слушалось. А если бы и слушалось – что толку? Бежать ему некуда – не на Торина же. Драться нечем, да и не умел Бильбо этого делать. В своей книжке он приврал, имеет право, ведь это его книжка, что хочет, то и пишет для украшения текста.

Не только тело не слушалось, но и голос тоже застыл в горле. Уже показалось, что тяжелый оплывший образ надвигается, готов нависнуть – и непонятно, что дальше. Хоть бы уже хоть что-то произошло, случилось, изменилось, не сидеть же так ночь напролет в застывшей позе наедине с…

Когда утром слуга зашел в спальню, тут же поспешил открыть окно. В комнате стоял тяжелый смрад. Бильбо лежал в куче скомканного сырого тряпья, скрючившись на боку. Он с трудом раскачался: голова была тяжелой и гудела, как колокол. Он радовался облегчению, наступившему дню, солнечному свету, даже сквозь набежавшие легкие облака, долгожданному дню рождения. Но радость была коварна: даже самый лучший день неизбежно проходит , а дальше будет ночь, которая как назло все длиннее и длиннее.

[Эстелин]

В комнате стоял тяжелый смрад. Бильбо лежал в куче скомканного сырого тряпья, скрючившись на боку.

Бильбо только описался, или поноса тоже добавил?

Как я понимаю, призрак был в голове Бильбо. А вид убитого ему нарисовался по опыту увиденного после драки у горы. Вряд ли у Торина оказалась глубокая рана на лице - гномьи шлемы с забралами. Турин еще в Первую эпоху себе такой выцепил.
Или все же Торин в самом деле навестил Бильбона? Вряд ли, не станет он тратить время на такую мелочевку.
Но мысль, что призрак будет теперь навещать нашего вора регулярно и оставаться на всю ночь, радует.

[Флер де Лис]

Бильбо только описался, или поноса тоже добавил?

Описался и вспотел.

Как я понимаю, призрак был в голове Бильбо. А вид убитого ему нарисовался по опыту увиденного после драки у горы. Вряд ли у Торина оказалась глубокая рана на лице - гномьи шлемы с забралами. Турин еще в Первую эпоху себе такой выцепил.

Но вот такой представился. Я его нарочно ночью воображала. Что только не сделаешь для достоверности.    И со шваброй поговоришь, и призрака в темноте рассмотришь.

Или все же Торин в самом деле навестил Бильбона?

Кто же знает? Я и сама не знаю.

Но мысль, что призрак будет теперь навещать нашего вора регулярно и оставаться на всю ночь, радует

Я думала, что фанфик будет перекликаться с твоим про Берена и призраков. Но тут такой сюжет, что они поневоле будут перекликаться.

[Илиндэль]

Счастливец

...Бильбо Бэггинс был счастлив. Кто бы мог в этом сомневаться?
...

Да уж, когда так идилллически описано блаженное ничегонеделанье в прекрасной и цветущей Хоббитании (а довольно канонично, знаете ли),  то ясно, что это не к добру. И точно. Теперь Бильбо будет преследовать призрак погибшего короля гномов, а раз он его воображает из своих воспоминаний, то и не защитишься - от себя ведь не сбежишь. И кольцо не поможет.

Он у вас явно чувствует вину за свое поведение, раз пытается оправдываться перед собой. Оправдания не помогают, а психотерапевтов в Хоббитоне не водится, так что, боюсь, будет теперь призрак приходить перед каждым днем рожденья.

Ужастик получился. 

[Krakodil]

Мадемуазель, как говорится, хорошо (ну там несколько ошибок поправить по мелочи), но мало. Часть, подводящая к главной истории, намного больше, чем собственно история. Не успеешь еще вкусить происходящего, как уже и финал. В шкуре до неприличия счастливого Бильбы читатель пребывает много больше, чем в шкуре наоборот. Для полной гармонии надо бы расширить и углУбить. До того, как призрак встал и начал надвигаться, он же мог шевелиться. Голову там наклонять или по сторонам поворачиваться. Если он не говорящий, то переживания самого Бильбы - он у Вас по большей части вспоминает одни только факты, без эмоционального их наполнения. Призрак явился не в реальности, это воображение Бильбы его нарисовало - но почему оно вдруг это сделало? Если где-то в глубине Бильбиной души его все же заедает червячок совести, то вот самое время вытащить эти укоры на поверхность. Пусть даже это был бы спор сам с собой и самооправдания.  

[Флер де Лис]

Он у вас явно чувствует вину за свое поведение, раз пытается оправдываться перед собой.

Призрак явился не в реальности, это воображение Бильбы его нарисовало - но почему оно вдруг это сделало? Если где-то в глубине Бильбиной души его все же заедает червячок совести, то вот самое время вытащить эти укоры на поверхность. Пусть даже это был бы спор сам с собой и самооправдания.

Вам так показалось? Я как раз нарочно не стала писать назидательно, о том, что Бильбо переживает и его мучает совесть. Это слишком скучно. Вот жил Бильбо, радовался, а тут ему испортили праздник и неизвестно еще, что будет дальше. Пусть читатель сам догадается.

будет теперь призрак приходить перед каждым днем рожденья.

Я сама не знаю, когда и как он будет приходить. Может быть, каждый раз, может быть, не каждый - оставляю на вывод читателя. Но Бильбо в итоге валит в Ривенделл с расшатанными нервами и от всего уставший - при таком-то хорошем житье.

Не успеешь еще вкусить происходящего, как уже и финал. В шкуре до неприличия счастливого Бильбы читатель пребывает много больше, чем в шкуре наоборот.

В этом была сверхзадача написания: показать, что Бильбо наслаждался, а вдруг ему такая кастрюля на голову, праздник испорчен, нервы издерганы, и ему уже ничего не надо, если он ночи будет ждать с содроганием и потом не спать. А мучился ли он совестью, приходил ли призрак потом - пусть читатель сам додумывает в силу своего понимания текста. Вы додумали, хоть я не написала.
Предлагаешь добавить еще нехороших подробностей?

ну там несколько ошибок поправить по мелочи

Каких?

До того, как призрак встал и начал надвигаться, он же мог шевелиться. Голову там наклонять или по сторонам поворачиваться.

Мне показалось, что это будет не страшно. Надо саспенсу нагнать, что он надвигается и неизвестно, что сделает.

Если он не говорящий, то переживания самого Бильбы - он у Вас по большей части вспоминает одни только факты, без эмоционального их наполнения.

Для эмоционального наполнения Бильбо слишком туп. Вот он и не понимает, почему и в чем дело.

[Ursa Maior]

Для эмоционального наполнения Бильбо слишком туп. Вот он и не понимает, почему и в чем дело.

А для эмоций интеллект и не требуется. И ведь понимает же он, что кошмар будет повторяться. А ожидание кошмара может быть даже страшнее самого кошмара.  

[Krakodil]

Каких?

Ну, например,

"Близилось 22 число, а дни стояли погожие, будто лету тоже захотелось задержаться и отпраздновать с Бильбо. Раскидистые яблони налились урожаем и яблочный аромат стоял в воздухе" - два "стоял/и" в соседних предложениях.

"На ощупь" всегда пишется раздельно, запомните. И т.д..

Мне показалось, что это будет не страшно. Надо саспенсу нагнать, что он надвигается и неизвестно, что сделает.

Ну так он у Вас надвинулся и ничего не произошло. Повествование оборвалось. Ладно бы на следующее утро Бильбо мертвым нашли - иди гадай, то ли сам от страха околел, то ли призрак его убил. А так ничего. Ну и этот саспенс нагоняется слишком мало по времени. Чо там, предложений раз-два и обчелся.

Для эмоционального наполнения Бильбо слишком туп. Вот он и не понимает, почему и в чем дело.

Блин, что?! Эмоции, блин, испытываются независимо от умственных способностей.

[Флер де Лис]

Ну так он у Вас надвинулся и ничего не произошло. Повествование оборвалось

Бильбо потерял сознание. Как это еще написать?

два "стоял/и" в соседних предложениях

Я думала, что не понравились "яблони" и "яблочный", но тут уж я не знала как.

то ли призрак его убил

Чем? Он же призрак. И Бильбо не должен умереть, ибо у него впереди долгая и нудная жизнь.

И ведь понимает же он, что кошмар будет повторяться. А ожидание кошмара может быть даже страшнее самого кошмара.

Этому я посвящу следующую часть.    

[Krakodil]

Бильбо потерял сознание. Как это еще написать?

Значит, надо расширить то, что до этого. Мысли, воспоминания и т.д.. Потому что так слишком коротко.

Я думала, что не понравились "яблони" и "яблочный", но тут уж я не знала как.

Господи, да тыща вариантов! "Витал в воздухе", "плыл в воздухе", "был везде", "заполнял собой все вокруг"...

Чем? Он же призрак.

А кто знает, что могут призраки в данной конкретной реальности?

И Бильбо не должен умереть, ибо у него впереди долгая и нудная жизнь.

Да какая разница, что он там должен или не должен?! Я написала: "ладно БЫ"! Тогда БЫ что-то произошло. А не произошло ничего особенного.

[Флер де Лис]

Спасибо большое, что критикуешь и рекомендуешь, а то аж неловко   *смайл мордой в угол*

Значит, надо расширить то, что до этого. Мысли, воспоминания и т.д.. Потому что так слишком коротко.

Я лучше после напишу. Как день рождения был испорчен и что было дальше. А это пусть будет первая часть.

Господи, да тыща вариантов! "Витал в воздухе", "плыл в воздухе", "был везде", "заполнял собой все вокруг"...

Я про "яблони" и "яблочный"  

А кто знает, что могут призраки в данной конкретной реальности?

Может, он его поздравить пришел, а Бильбо пере*ал. Надо написать еще.
 

[Krakodil]

*смайл мордой в угол*

И задом к нам  

Я лучше после напишу. Как день рождения был испорчен и что было дальше. А это пусть будет первая часть.

Ну тогда пишите.

Я про "яблони" и "яблочный" 

"Яблони" и "яблочный" как раз нормально. Плохи неоправданные повторения, а не повторения вообще.  

[Флер де Лис]

И задом к нам  
 

Нет, я сидя отворачиваюсь.  
 

[Эстелин]

От себя еще добавлю, что надо было мотивировать появление призрака. Скажем, Бильбо, уже надев ночной колпак, пошел в гостиную и случайно увидел на стене тот самый кинжал, что за меч носил.
Пришедшие воспоминания сразу подавил. Но они засели в подсознании и...

[Krakodil]

Творческий союз

Медведь и Кракодил

поздравляет всех с праздником!

    

Гвоздь программы

***

Вечер 13 нисана, Гефсиманский сад.

Иуда: я хочу сообщить вам, господа, пренеприятное известие! (открывает денежный ящик и демонстрирует его собратьям. Ящик вызывающе пуст, только на дне в самом углу сиротливо примостились несколько монет) Песах на носу, а состояние дел — сами видите. Притом впереди лето — пустой сезон. Если сейчас и на Шавуот не подсуетимся, до Праздника Кущей жить будет не на что. Надо как-то зашибить деньгу впрок.

Компания апостолов дружно переводит взгляды на своего предводителя.

Иуда, безжалостно разбивая их чаяния: в этом году надеяться не на что. Фокус с распятием уже не провернешь, потому что за три года это шоу посмотрели даже жители самых дальних деревень. Больше сборов не будет.
Фома: быть того не может! У нас же толпы фанатов!
Иуда: они жаждут других чудес.
Иисус: можно распять кого-то другого. Вот Фому, например.
Фома: но я-то не воскресну через три дня, Господи!
Иисус: не расстраивайся, верующий в Меня, если и умрет, оживет.

На лице Фомы проступает выражение величайшего скептицизма.

Иисус: ты что, Мне не веришь?
Фома: когда сам своими глазами увижу, тогда поверю.
Иисус: тьфу на вас, маловеры! Блаженны не видевшие, но уверовавшие. (переключаясь на сидящего рядом Петра) Петр, вот ты Меня любишь?
Петр: Ты же знаешь, Господи. Еще как люблю!
Иисус: тогда вот тебе случай это доказать. Я тебя потом воскрешу.
Петр: спасибо, Господи, но не утруждайся, я так обойдусь.
Иисус, прочувствованно: ты готов умереть ради общего дела насовсем?
Петр: нет, Господи, я вообще не готов умирать.
Иисус: ты что, тоже Моему слову не веришь?
Петр: нннуууу… верю. Но проверять не хочу. Наверное, уверовавшие и не проверяющие еще блаженнее. И вообще, Твой любимый ученик Иоанн, вот он пусть на крест и лезет.
Иисус, удивленно: с чего ты взял насчет любимого ученика?!
Петр: с его слов. Он всем это говорит.

Иисус с любопытством глядит на Иоанна.

Иоанн: а что, разве не так, Господи?
Иисус: тогда как насчет распять тебя?
Иоанн: спасибо, Господи, но не считаю себя достойным занять Твое место. Вот по правую руку — другое дело. Или по левую.
Иисус: ты предлагаешь распяться вместе?
Иоанн, торопливо: что Ты, Господи, я совсем о другом! Я вообще. В царствии Твоем, скажем. А распинаться — писано ведь «не искушай Господа Бога твоего». Ну, я и не буду.
Иаков Старший, поддерживая: и смерть на кресте, говорят, не самая приятная.
Иисус: Я же терпел. И вам велю.
Петр: но Ты-то Бог. Сколько захочешь, столько и терпишь. А нам, человекам, выбирать не приходится.
Иаков Младший: и вообще, почему один должен за всех мучиться?!
Иисус: а Я почему один за всех должен?
Петр: Господи, ну даже если Ты не знаешь, откуда же нам знать?!
Иоанн: миссия у Тебя вроде бы, Господи.
Иисус, оглядев апостолов: Я так понимаю, что добровольцев нет?
Андрей: можешь ли быть в чем неправ, Господи?
Иуда, задумавшись: может, со стороны кого привлечь?
Фома: какой же дурак согласится?!
Иуда: так Учитель его потом воскресит.
Иисус: еще не хватало чудо Мое на кого попало тратить! Воскрешение — только для верующих в Меня.
Матфей: и если даже воскреснет, то останется при своих. И в чем для него гешефт? Этого постороннего мало уговорить, ему еще и приплатить надо будет. А у нас денег нет и вообще жалко.
Филипп: можно потом заплатить, с выручки.
Матфей: такого дурака в Иудее точно не найдешь.
Варфоломей: да, тут без пол-литра точно ничего не придумаешь.
Петр: ну хоть с этим проблем нет.

Вся компания опять с надеждой смотрит на предводителя. Иисус кивает. Иаков Старший и Иоанн хватают ведра и приносят из колодца воды.

Иисус: выйдите. Не мешайте сосредоточиться.

Из уважения к чуду апостолы удаляются. Неожиданно в комнате появляется ангел.

Ангел: Сын Божий, Тебе послание от Отца небесного!
Иисус: о, как я рад получить весточку от родителя! Где ж письмо?
Ангел: послание устное.
Иисус: почему же он мне сам его не передал?
Ангел: потому что есть кое-что помимо послания.

В руках ангела возникает чаша.

Ангел: это тебе. Пей.
Иисус: что это?
Ангел: пей.
Иисус: вот заладил. Хотя что с тебя взять, с почтальона. (чуть отхлебнув и поморщившись) Бррр! Что за гадость?! Мне точно надо это пить?

Ангел кивает.

Иисус, вглядываясь в жидкость: там еще какая-то гадость на дне.
Ангел: это тоже тебе.

Иисус набирает в грудь побольше воздуха и в несколько глотков осушает чашу. Передергивается еще раз.

Иисус: какая же дрянь! Итак, я выпил, я весь внимание.
Ангел: Господь Бог сообщает Тебе, о Сын Божий, что нашел недопитую тобой еще в детстве микстуру от кашля, а заодно о том, что истек срок пребывания Твоего на земле. Изволь возвращаться обратно.
Иисус, с досадой: елки-палки! Так все было хорошо!

Ничего не ответив, ангел исчезает. Донельзя опечаленный Иисус сидит с пустой чашей в руках. Входят апостолы.

Фома, видя расстроенное лицо Иисуса, с сочувствием: Господи, не получилось?
Иоанн, заглянув в ведра: тьфу тебе, неверующий! Все в лучшем виде!
Иисус, вздохнув: приходил ангел…
Фаддей: а мы никого не видели.

Иаков Младший толкает его в бок.

Иисус, продолжая вздыхать: время Мое настало.
Андрей: уже?!
Иисус: вы же знали, что когда-нибудь это произойдет.
Петр: но все равно это так неожиданно… Ты сам учил, что никто не знает ни дня, ни часа…
Иоанн: когда Тебе отправляться, Учитель?
Иисус: сразу после праздника.
Симон: а отвертеться никак?
Иисус: никак. С Отцом Моим небесным не очень-то поспоришь.

Апостолы тоже погружаются в глубокую печаль. Оба Иакова принимаются разливать. Первую чарку все пьют молча и не чокаясь, со скорбными лицами, и несколько минут думают печальные мысли. После второй начинают потихоньку переговариваться, сначала полушепотом и короткими фразами, потом громче, и вот после третьей за столом уже общая беседа, а кто-то даже осмеливается шутить, пока еще мрачно. Увидев дно первого ведра, компания приходит к выводу, что жизнь, пожалуй, не так плоха, как кажется. Иисус пророчит всем присутствующим царствие Свое. Ему верят как никогда. Грядущее расставание уже не очень огорчает. Что такое несколько десятилетий в сравнении с вечностью?!
На середине второго ведра они уже осмеливаются затронуть насущное.

Матфей: на что дальше-то жить будем?
Варфоломей: эх, придумать бы что-то такое, чтобы надолго хватило…
Иуда, глядя на Иисуса глазами человека, открывшего закон всемирного тяготения: эврика!
Иисус, морщась: без этих богопротивных штучек.
Иуда: прости, Господи! Но я и вправду нашел! Распинаем, как всегда, Тебя. Да, кассы не будет. Но мы сыграем в тотализатор. Поставим на то, что Ты не воскреснешь. Ставки будут, я думаю, один к пятистам или даже больше. И когда Ты таки не воскреснешь, оберем пол-Иерусалима. Такой куш сорвем!
Иоанн, восхищенно: Иуда, ты гений!
Иисус: только действуйте осторожно.
Петр: это само собой. Поставим так, что никто ничего не заподозрит.
Иуда, внезапно помрачнев: только вот… Еще на одно распятие я Синедрион не уговорю.
Иисус: ну это ты уж постарайся.

Иуда тяжко вздыхает.

Иисус: если где-то нужно подмазать, карт-бланш тебе на все деньги.
Иуда, с сарказмом: да уж, есть на что разгуляться.
Иисус: да, и вот еще что. Как честный богочеловек, должен предупредить — про тебя будут говорить и писать разные нехорошие вещи. Предатель, мерзавец, иуда и деньги из общей кассы воровал.
Иуда, озабоченно: что, все так плохо? (Иисус кивает) А когда начнут?
Иисус: лет через пятьдесят, не раньше.
Иуда, просветлев: а, это ерунда. Когда я умру, пусть они меня даже бьют. Но все же деньги из общей кассы я не ворую.
Иисус: Я знаю.

Увидев дно второго ведра и примирившись с действительностью, все ложатся спать.

***

Раннее утро 14 нисана.

Помещение для заседаний Синедриона. На поставленных полукругом седалищах сидят первосвященник Каиафа, его тесть Анна, фарисеи и книжники. Вид у всех скучающий. То один, то другой украдкой зевает, деликатно прикрыв рот ладонью — сегодня все поднялись очень рано. Они явились на обязательное утреннее собрание, хотя делать им тут совершенно нечего: перед праздником все заняты приготовлениями, отложив прошения и жалобы на будние дни — все равно ранее они рассматриваться не будут.

Один из фарисеев: не пора ли нам отправиться в Храм?
Другой фарисей: нет, рано. Еще не менее часа тут находиться… О, а вон еще и тащится кто-то! (из-за двери доносится торопливое шлепанье подошв по каменному полу) Кому это там неймется и что такое срочное случилось?
Один из книжников: опять какой-нибудь благочестивой перечнице приспичило узнать, кошерен ли кот, который поймал и съел мышь, а потом тут же украл со стола сметану.
Другой книжник: кстати, а он кошерен?
Каиафа: нет, но держать его в доме для ловли мышей дозволяется.

Тяжелая дверь подается, уступая чьему-то решительному напору, и на пороге предстает Иуда.

Анна, всплескивая руками: ну, конечно! Остолоп Иуда! Кого еще может принести сегодня с утра?
Иуда, строго: сколько раз говорить — не остолоп, а апостол! И праздник там или не праздник, но если я вижу вопиющее нарушение законов, то моя обязанность — поставить ребром, а ваша — принять меры и вынести приговор.
Один из книжников: опять?! Тебе еще не надоело?!
Один из фарисеев: Иуда, эту хохму мы уже знаем. Сколько можно откалывать одни и те же коленца?!
Иуда, не смущаясь: еще разок для ровного счета, а? Третий раз за все платит.
Каиафа: так за что распинать?
Иуда: а за что два предыдущих раза распинали?
Каиафа: за нарушение оборота алкогольной продукции и контрафакт и за браконьерский лов рыбы и неуплату налогов.
Иуда: ну и распните за это еще раз.
Каиафа: а он что, опять взялся за старое?
Анна: учти, нам понадобятся свидетели.
Иуда, удрученно: нет.
Один из фарисеев: ты хочешь, чтобы мы сделали это просто так?
Другой фарисей: да над нами вся Иудея смеяться будет!
Еще один фарисей: и даже в Галилее хохотать начнут.
Еще один книжник: и в Самарии пальцем показывать. Ну что это такое?! Два раза уже распинали — а он все воскресает. Сколько можно?!
Каиафа: так что убирайся отсюда, чтобы мы больше тебя не видели.
Иуда, становясь в позу оскорбленной невинности: что значит убирайся? Или я не гражданин и не имею права подать жалобу?!
Анна, унимая его: имеешь, имеешь. (в сторону) Третий год нас имеешь своими доносами! (вслух) Излагай, с чем пожаловал.
Иуда: дело простое. Имею сведения, что некий Иисус из Назарета весьма опасен…
Каиафа: и что весьма опасного он натворил?
Иуда: ну… говорил, что может разрушить Храм и в три дня создать его снова.
Каиафа: ну и что? Нет закона, который бы запрещал это говорить.
Анна: когда разрушит, тогда и приходи.
Иуда, еще подумав: а он проповедовал о Сыне Человеческом, на облаках небесных грядущем. На богохульство не потянет разве?
Каиафа: а в чем тут богохульство?!
Анна, пожимая плечами: почему бы человеку не посидеть на облаках небесных, если ему этого хочется? Закон не запрещает.
Иуда: нарушал шаббат.
Каиафа: а конкретнее?
Иуда, покопавшись в памяти: жал в шаббат. Колосья в поле срывал, в руках растирал.
Анна: свидетели есть? Ну, кроме вашей шайки.
Иуда: есть. Проходили там мимо какие-то фарисеи…
Анна, перебивая: не ври так нагло. Откуда в поле в шаббат могли взяться фарисеи?
Иуда: лечил в шаббат! Уж это все видели.
Каиафа: откуда ты взялся такой невежественный?! Кто запрещает в шаббат лечить?!
Иуда: въехал в Иерусалим на краденом осле.
Анна: за какого-то паршивого осла — и распинать?! По-твоему, мы звери?!
Иуда: так что же, значит, не за что?
Анна: о чем мы тебе и толкуем уже битый час.
Иуда: вы же мудрецы, ну найдите повод!
Каиафа: да зачем нам это надо?! Нам что, казнить, что ли, некого?
Анна: разбойников вон распинать не перераспинать.
Иуда, заходя с последнего козыря: называл себя царем иудейским!
Каиафа, пожимая плечами: нам-то что? Об этом пусть у Понтия Пилата голова болит.
Анна: кстати о Пилате. Мы не имеем права выносить смертные приговоры. Ты зря тратишь наше время. Будет приказ от префекта — будем решать вопрос. А не будет…
Иуда: а сразу нельзя было сказать?

Не дослушав первосвященника и книжников, Иуда убегает.

***

Ближе к полудню 14 нисана.

Приемная Понтия Пилата — не слишком большая, неуютная, плохо освещенная комната. Вдоль стен стоят жесткие деревянные скамьи, на них чинно сидят просители. Они негромко переговариваются, и от этого в приемной стоит ровный монотонный гомон — впрочем, весьма приглушенный.
Кабинет Понтия Пилата просторен и светел. На огромном столе царит идеальный порядок: свитки сложены ровными рядочками, медная чернильница сияет, бронзовый светильник начищен до золотого сверкания. Тяжелое кресло темного дуба отодвинуто от стола и пусто. Сам хозяин кабинета, чисто выбритый и коротко стриженый, осматривает многочисленные горшочки с кактусами, теснящиеся на подоконниках. Собирательство кактусов — его единственная страсть, которой он отдается всей душой. Он ощущает некоторое с ними родство.
Только отделавшись от посетителя, следующего Пилат не приглашает. Он собирается закончить ревизию своих сокровищ и отправиться домой — супруга просила прийти на обед пораньше, ибо кухарка не рассчитала время с новым блюдом.
Внезапно равномерный гул за дверью перекрывается взрывом особенно громкого гвалта, традиционно сопровождающего нарушение очереди.

Чей-то мужской голос: да я только спросить!
Визгливый старушечий голос: да все вы только спросить!

В кабинет протискивается встрепанный Иуда и спешно захлопывает за собой дверь. Пилат смотрит на него с неприязнью. Впрочем, так он смотрит на всех. За дверью продолжается возмущение.

Пилат: спрашивай быстро. Через две минуты обеденный перерыв.
Иуда, еще в запале после борьбы с очередью: написано же, что с часу!

Пилат берет кусок папируса, выводит: «обеденный перерыв переносится на 11.00». Открывает дверь, прилепляет на дощечку с надписью «Часы приема», после чего возвращается в кабинет. За дверью очередной взрыв негодования, слышны возгласы «понаехали тут», «варваров на вас нет» и «куда же Яхве смотрит?!», после чего негодование обращается на рекшего сие, ибо нефиг поминать имя божие всуе.

Пилат, мстительно: осталась минута.
Иуда, с места в карьер: ты знаешь, что Синедрион на тебя в Рим донос кропает?
Пилат: тоже мне новость. Что на этот раз?
Иуда: очередное оскорбление чувств верующих.
Пилат: старо.
Иуда: растрата храмовых денег на строительство акведука.
Пилат: давно пора было ваших мракобесов растрясти. (ехидно) «Эти деньги дар богу»… Зачем богу деньги?!
Иуда: не поверишь, но бывают нужны. Правда.
Пилат: это все?
Иуда, бросив взгляд по сторонам: нет. В качестве компенсации они требуют конфисковать твои кактусы в пользу Храма, чтобы скормить их мышам!
Пилат: чтооо?! (немного успокоившись) Нет, это ерунда. Мыши не едят кактусы.
Иуда: ты не знаешь наших мышей. Наши мыши вроде нас — будут плакать, колоться, но кактусы грызть не перестанут ни за что.
Пилат, вставая: да за такое я завтра не то что аквилу велю в Храм внести, я весь ваш Храм лично фресками распишу!
Иуда: греки уже пробовали.
Пилат: и что?
Иуда: греки ушли, мы остались.
Пилат: да вы и конец света переживете! Вы и тараканы.
Иуда, задумчиво: ты антисемит?
Пилат: а кто нет? Молились бы Юпитеру, праздновали бы рождество императора…
Иуда: у нас свой путь. Иноверцам не понять.
Пилат: ты зачем вообще сюда притащился? Поговорить о национальных особенностях?
Иуда: предупредить.
Пилат, подозрительно: откуда такие верноподданнические настроения?
Иуда: никакого верноподданства. Рим терпеть не могу, римлян ненавижу. Я только ради кактусов, их я обожаю.

Пилат украдкой бросает любящий взгляд на свою коллекцию.

Пилат, чуть менее подозрительно: а не ради денег?
Иуда: нисколько! У римского префекта ломаного асса не возьму, даже если бы ты мне его предложил.
Пилат, еще чуть менее подозрительно: может, ты надеешься, что в награду я дам тебе какой-нибудь кактус?
Иуда, сделав глубокий томный вздох: о таком я даже не мечтаю. Я знаю, сколько они стоят.
Пилат, почти совсем без подозрений: это ты правильно делаешь. Но все же я как-то должен тебя поощрить.
Иуда, изобразив небольшие раздумья: а сделай мелкую пакость Синедриону? Я эти фарисейские рожи тоже терпеть не могу.
Пилат: почему мелкую?
Иуда: мне и мелкой хватит.
Пилат: и чего ты хочешь?
Иуда: да есть тут один бродячий фокусник-проповедник, нехорошими словами ругается, торговцев позавчера на Храмовой горе разогнал, царем себя провозгласил — а Синедрион на него даже жалоб принимать не желает, как будто он им родной. Даже подозрительно. Так чтоб его с разбойниками распять — можно?
Пилат: проще пареной репы. (берет еще один лист папируса, макает перо в чернильницу) Как зовут распинаемого?
Иуда: Иисус из Назарета.
Пилат, отбросив перо: я же на него уже два раза подписывал!
Иуда, не моргнув глазом: то были однофамильцы. Иисус — очень популярное имя.
Пилат, с неутихающим недоверием: и все из Назарета?
Иуда: а что такого?
Пилат, как будто что-то вспомнив: постой! Назарет — это ведь в Галилее?
Иуда: да.
Пилат: ну тогда, согласно новому распоряжению, приговор сначала должен вынести тетрарх.
Иуда, поспешно: а без него никак?
Пилат: нет уж. Будете потом кляузы строчить о моей кровожадности и беззаконии. Без приговора тетрарха ничего подписывать не буду. Принесешь приговор — приму без очереди.
Иуда, сообразив, что по случаю Песаха тетрарх сейчас здесь же, в Иерусалиме: понял!

Иуда выскакивает из кабинета и, сопровождаемый проклятьями, несется сквозь строй посетителей, ловко перепрыгивая подставленные на его пути ноги и трости. Пилат, выходя следом, срывает папирус, оставляя прежние «Часы приема». Теперь обед по-прежнему начинается с часу. Собравшаяся было к полудню очередь снова разражается воплями возмущения.

***

После полудня 14 нисана.

На крыльце особняка, занимаемого Иродом Антипой, застыли четверо стражников с каменными лицами. Иуда напускает на себя чрезвычайно озабоченный вид и уверенно поднимается по ступеням.

Иуда, важно: послание от префекта, тетрарху, в собственные руки, срочно!

Стражники смотрят с некоторым сомнением — посланец больше похож на оборванца и проходимца, но Иуда молча тычет свитком ближнему в физиономию, и тот нехотя пропускает.
Пользуясь этим нехитрым приемом и дальше, Иуда оказывается наконец перед лицом тетрарха Галилеи Ирода Антипы.

Ирод: это ты посланец Пилата? Давай же письмо!
Иуда, выпаливая сходу: ты прошение в Рим посылал, чтобы тебя царем утвердили?
Ирод, отвечая от неожиданности: посылал.
Иуда: утвердили?
Ирод: нет, как видишь, коль скоро я все еще тетрарх! (спохватывается) А что, собственно…
Иуда, перебивая: вот! Служишь верой и правдой, себя не жалея, такая ответственность на плечах — а по сей день тетрарх. А тут какой-то проходимец сам себя назвал царем иудейским — и находятся такие, которые верят. А Синедрион и вовсе говорит, что ему плевать. И все потакают самозванцу.
Ирод: это кто такой?
Иуда: да есть тут один… Из Назарета…
Ирод: из этой дыры?! Хоть бы столичный субъект был, а то провинциальный выскочка.
Иуда, деловито: ну, так что делать будем? Пилат говорит, что если ты решишь его распять, он утвердит.
Ирод: да за такое самоуправство я бы его своими руками… (хлопает в ладоши. Появляется слуга) Письменные принадлежности! Немедленно! (Иуде) Присядь пока, отдохни. Я вижу, ты быстро бежал.
Иуда, не заставляя себя упрашивать, с комфортом располагаясь в кресле: торопился выполнить поручение префекта.
Ирод: похвальное рвение!

Входит слуга с подносом, ставит на стол. На подносе чернильница, связка перьев, коробочка с песком, перочинный нож, воск для печати и еще какие-то мелочи.

Ирод берет у Иуды свиток, окунает перо в чернила, размашисто пишет: «…Самозванца по имени…»
Иуда, подсказывая: Иисус из Назарета…
Ирод: «Иисус из Наза…» Как, опять Иисус из Назарета? Я вроде бы уже…
Иуда, без запинки: это другой. Прошу прощения, оговорился. Иисус Назорей. Весь день бегаю, уже язык заплетается.

Ирод кивает и дописывает требование распять Иисуса Назорея, именующего себя царем иудейским. Потом капает на папирус расплавленным воском и прикладывает печать. Чрезвычайно довольный Иуда сворачивает свиток и, почтительно раскланявшись, удаляется. Ирод некоторое время смотрит ему вслед, морщит лоб, как будто что-то припоминая…

Ирод, кричит вдогонку: эй, как тебя! А письмо префекта-то где?!

***

До вечера остается совсем немного. В Синедрионе уже никого нет, что неудивительно, и Иуда мчится к дому первосвященника, поглядывая на небо и бормоча сквозь зубы: «Стой, солнце, над Гаваоном, и луна над долиной Аиалонской». Стучится в ворота.

Привратник, не открывая, из-за ворот: проваливай! Все заняты приготовлениями!
Иуда: зови первосвященника! Пришел пророк Элиягу!
Привратник: ой, что делается, что делается?!

Слышен топот убегающих ног. Чуть погодя слышен приближающийся топот уже двух их комплектов.

Каиафа: где, где пророк Элиягу? (видит Иуду, хватается за сердце) Собачья ты голова! Можно ли так шутить?!
Иуда: а что было делать, если тебя нет на работе?
Каиафа: ты что, не знаешь? Тот, кто работает в канун Песаха, в жизни не увидит благословения!
Иуда: а тот, кто в упор не замечает приказы Рима, рискует увидеть гораздо более серьезные неприятности. Всевышний простит, Рим — никогда.

Иуда сует под нос Каиафе приказ о распятии, завизированный Иродом Антипой и по всей форме подписанный Понтием Пилатом. Каиафа недоверчиво разглядывает росчерки и порывается попробовать печати на зуб.

Каиафа, в невероятном удивлении: когда ты все это успел?!

Иуда небрежно пожимает плечами, мол, было бы из-за чего разговоры разговаривать.

Каиафа: такого даже ни один мамзер бы не сумел!
Иуда: я не мамзер, поэтому сумел.
Каиафа, читая текст приказа: так… так… угу… «и Иисуса Назорея»… почему назорея?! Из Назарета!
Иуда: римлянам один фиг, что так, что этак. Не видят разницы, язычники.
Каиафа, читая дальше: «царя иудейского»… А это что за ерунда? Должно быть написано «называющего себя царем иудейским».
Иуда: как написал, так и написал. Риму виднее, кого у нас царем назначать.
Каиафа, видя, что деваться некуда: ну что такое?! Опять у всех песах, один я должен крутиться!
Иуда, без всякого сочувствия: такая работа.
Каиафа: ну хорошо, хорошо, будет вам распятие, пошлю сейчас кого-нибудь. Где вас искать?
Иуда: да недалеко, в Гефсиманском саду.

На выходе Иуда вдруг сталкивается с Анной.

Анна, поманив Иуду пальцем, тихонько: только между нами, признайся честно, в чем гешефт? Чую, что какой-то должен быть.
Иуда, быстро и так же тихонько: пятьдесят шекелей.
Анна, не менее быстро: тридцать.
Иуда: деньги вперед. Наличными.

С недовольной миной Анна развязывает кошель и отсчитывает нужную сумму. Иуда следит за подсчетом, не спуская глаз, потом пересыпает серебро в свой ящик-кассу.

Иуда, оглянувшись по сторонам, совсем тихо: о гешефте говорить пока еще рано.
Анна: о гешефте говорить никогда не рано.
Иуда: и никогда не поздно.

Иуда уходит.

***

Вечер 14 нисана, Гефсиманский сад.

Иуда, входя, с тяжким вздохом: устал, как собака, и голодный тоже, как собака. Что-нибудь осталось? (шарит взглядом по столу, но видит только пустые блюда, крошки и не до конца обглоданные кости) Нет, все без меня сожрали!
Матфей: а кто тебе виноват? Ты сам себе злобный голем. У тебя касса с собой, купил бы в городе хоть пирожок перекусить.
Иуда, с сарказмом: купил, ага! Пирожок! Вы тут совсем от жизни оторвались. Песах начался, все закрыто! А все пирожки еще днем римлянам продали. Купил бы… Еще скажи во дворе у Каиафы костер из свитков развести и карбонад на нем печь.
Симон: а что, неплохая идея.
Иоанн, Иуде: будешь? (протягивает ополовиненную лепешку) Я не кусал, я отламывал.
Иуда, махнув рукой: свяжешься с вами — научишься есть всякую дрянь. Давай!

Кусками лепешки Иуда начинает сгребать с какого-то блюда остатки соуса.

Иуда, морщась: кислятина! Кто додумался столько уксуса сюда бухнуть?
Варфоломей: не нравится — не ешь.
Иуда, утирая губы: ладно, фиг с вами. Не до вас сейчас. Где Учитель?
Иаков Старший: прогуляться вышел.

Иуда выходит в сад. Иисус бродит под древними оливами и любуется звездами в просветах между ветвями.

Иуда, подходя: везде побывал, со всеми договорился. Суд, бичевание, распятие — все будет в лучшем виде и по высшему разряду! Уже афиши висят: «Завтра будут распяты Варрава, Маррава и гвоздь программы — Иисус из Назарета!»
Иисус: в бюджет удалось уложиться?
Иуда, несколько самодовольно: ха! Да я сам тридцатник срубил!
Иисус, с восхищением: ну ты жучара! Даже Я бы так не смог.
Иуда, смущенно: ну… Ты просто не пробовал, Господи…
Иисус: на когда договорились?
Иуда, оглядываясь: да вон, идут уже.

Между деревьев мелькают огоньки факелов, доносятся чьи-то голоса.

Иуда, с легкой печалью: ну что, будем прощаться?
Иисус: да ладно тебе! Свидимся еще.

Подходят воины и служители.

Иуда, Иисусу, троекратно лобызая щеки: ну, с богом!

Занавес.

[Флер де Лис]

Люда!!!    Нифига себе!!!    Вы не только по канону можете писать, но и по самому Новому Завету! Я в офигее! Большом офигее! Никак не ожидала. Думала "Кого же вы задумали к Пасхе протащить?" А вы вон кого.
Можно задать несколько вопросов:

1) Зачем коробочка с песком при письме?
2) Они пили простую воду кружками и хмелели?
3) Почему Пилат коллекционирует кактусы? Никогда не понимала этого пристрастия.
4) Очень забавно, что Анной зовут мужчину
5) Кто такой мамзер?

[Ursa Maior]

Люда!!!    Нифига себе!!!

Ты задолбала, честное слово! Русским по монитору: "Творческий союз Медведь и Кракодил"! Может, ты меня в упор не видишь и знать не желаешь, но я, блин, тут тоже есть, независимо от того, видишь ты это или нет, хочешь ты этого или нет, и утрись! А писать в угоду тебе то с одного акка, то с другого, мы не будем.

Лучше бы гуглом пользоваться научилась, блин!

[Krakodil]

Вы не только по канону можете писать, но и по самому Новому Завету! Я в офигее! Большом офигее! Никак не ожидала. Думала "Кого же вы задумали к Пасхе протащить?" А вы вон кого.

Отчего бы нет? Мы всякие каноны знаем, причем подробно. А я так и вовсе - если бы родилась мужчиной, то прошла бы гиюр и сделалась раввином. Самая для меня работа - писания толковать.

*задрав нос* Но тут упоминания не только Нового Завета, тут есть отсылки и к Ветхому, и к Талмуду.

Никак не ожидала. Думала "Кого же вы задумали к Пасхе протащить?" А вы вон кого.

Причем все это началось давным-давно, с фразы Медведя "завтра будут распяты Варрава, Маррава и гвоздь программы - Иисус из Назарета!" Я прочла, свалилась с табуретки, еще дописала... и оно отложилось в долгий-долгий ящик. Мы хотели написать это к Пасхе-2017 - не склалось. Хотели написать к Пасхе-2018 - опять не. Ну вот наконец собрали всю волю в кулак и решили: сейчас или никогда.
Думали, не успеем. Но успели. Даже самим удивительно.

1) Зачем коробочка с песком при письме?

Мелким песком посыпали чернила, чтобы не ждать, пока они высохнут сами.

2) Они пили простую воду кружками и хмелели?

Зачем? Иисус превращал воду в вино (первое чудо господне - превращение воды в вино на свадьбе в Кане Галилейской).

3) Почему Пилат коллекционирует кактусы? Никогда не понимала этого пристрастия.

Ну, Вы не понимаете, а кому-то нравится. Пилату кактусы подходят  

4) Очень забавно, что Анной зовут мужчину

Сколько раз говорить, что он не Анна, а Ханнан. "Анна" - это принятое у нас традиционное написание.

5) Кто такой мамзер?

В иудаизме - незаконнорожденный. Только иудаизм понимает это несколько по-другому. Мамзер - это не тот, кто родился вне брака, а тот, кто родился у родителей, которые не могут состоять в законном браке. Неважно состоят ли они в нем фактически или нет, но если они в принципе могут пожениться, то ребенок мамзером не будет.  

[Krakodil]

Бгггг! Уже какая-то тупорылая православнутая у нас в каментах сплясала.  

[Флер де Лис]

Ты задолбала, честное слово! Русским по монитору: "Творческий союз Медведь и Кракодил"!

 

Я прекрасно это вижу, зачем мне об этом напоминать?

Может, ты меня в упор не видишь и знать не желаешь, но я, блин, тут тоже есть, независимо от того, видишь ты это или нет, хочешь ты этого или нет, и утрись! А писать в угоду тебе то с одного акка, то с другого, мы не будем.

Как раз собиралась тебе лайки поставить, а пока тред прочитала, мне тут такая порция ругани. Свои своим первые обидчики. И пока хорошенько не обругают, не успокоятся.

Лучше бы гуглом пользоваться научилась, блин!

А это зачем?

Мы хотели написать это к Пасхе-2017 - не склалось

   

Зачем? Иисус превращал воду в вино

У него же вроде не получилось её превратить.

Сколько раз говорить, что он не Анна, а Ханнан.

Но у вас написано именно "Анна".

Мамзер - это не тот, кто родился вне брака, а тот, кто родился у родителей, которые не могут состоять в законном браке. Неважно состоят ли они в нем фактически или нет

Это как?

[Флер де Лис]

Бгггг! Уже какая-то тупорылая православнутая у нас в каментах сплясала.

А что написала? Уже стерто.

[Krakodil]

   

Так это еще с 2016 года лежит в закромах.

У него же вроде не получилось её превратить.

Здрасьте! Все получилось. Написано же "все в лучшем виде".

Но у вас написано именно "Анна".

Потому что это традиционное каноническое написание имени данного конкретного человека.

Это как?

Что "как"? Вы не знаете, как люди могут в браке не состоять?  

[Krakodil]

А что написала? Уже стерто.

Какой-то невнятный словесный понос сплошь из матерщины. Естественно, стерли. Неужели оставлять такие помои?! Ладно бы хоть что-то конкретное, а это просто сплошное невменяемое испражнение.  

[Ursa Maior]

Я прекрасно это вижу, зачем мне об этом напоминать?
 

А какого хрена в отзыве обращаешься к одному лицу?

Как раз собиралась тебе лайки поставить,

Лайки, кроме меня, никто не видит - от кого и за что. А отзывы пишешь в открытом доступе.

а пока тред прочитала, мне тут такая порция ругани. Свои своим первые обидчики. И пока хорошенько не обругают, не успокоятся.

А что, без вины пострадавшая? Уже указывали на это, а ты всё своё. Саму тебя если где-то не помянут, так ты сразу в крик: а я?! Зато так демонстративно выделять одного из соавторов и ачотакова - это как будто так и надо. Мне твои похвалы нафиг не нужны, но и столь откровенное свинство я терпеть не буду.

А это зачем?

Затем, чтобы вопросы глупые не задавать.