Это место не производило не то что там ужасающего, но и сколько-нибудь таинственного впечатления. Ни тебе подернутого туманом бурелома, ни мрачных развалин.
Наоборот, зеленую густую траву почти скрывали венчики ярких цветов. Вместо заунывного воя или стонов флейта иволги перекликалась с причудливой песней славки, переливами черного дрозда и шумливым стрекотанием лесной мелочи.
Стволы трехобхватных сосен горели начищенной медью, воздух был сладок от запахов смолы и спелой земляники. С окружавшего лесистый холм болота птицам вторил неутомимый хор лягушек.
Тем невероятнее выглядели на фоне среднеевропейского летнего леса появившиеся на полянке один за другим персонажи.
Первый мог бы своим видом свалить в обморок случайного зрителя. Это был высокий черноволосый эльф. Но его совершенно нагое тело обвивала колючая проволока. Мало того, она еще и вгрызалась, заливая молочно-белую кожу жертвы кровью.
Впрочем, едва появившись, эльф брезгливо отряхнулся. Кольца «егозы» мгновенно полопались и посыпались вниз, а, коснувшись травы, со злобным шипением испарились. Эльф с наслаждением повалился на зелень и встал уже одетым в серую тунику и черные узкие штаны. Он сел на сосновый корень, достал из кармана гребень и принялся приводить в порядок свои великолепные волосы.
В кронах рябин прошелестел ветер, и на поляне появился второй гость.
На траве восседал мощный безбородый мужчина. Тело его казалось узловатым и вроде бы покрытым корой до плеч, а ниже пояса вообще было древесным стволом с корнями. Эльф привстал, чуть наклонив голову:
- Приветствую, почтенный энт.
- Я Матаришван, - произнес тот голосом гулким и свистящим.
- Для энта у тебя весьма короткое имя, - заметил эльф, извлекая из кармана записную книжку и карандаш.
- Я не энт…
Беседа была прервана появлением третьего. Это был высоченный атлет классических пропорций античного канона красоты для зрелого мужчины. Одежду его составляла рваная и порядком грязная набедренная повязка. Зато костюм навязчиво дополняли железные оковы на руках и ногах. В правом боку мужчины зияла широкая рана.
Впрочем, почти сразу оковы постигла судьба «егозы». Эльф сорвал несколько листочков подорожника и провел по боку атлета. Раны как не бывало, а грязную тряпку заменили зеленый хитон и эксомида шафранового цвета.
- Благодарю, благородный смертный, - хорошо поставленным баритоном произнес атлет.
- Я как раз бессмертный, - усмехнулся эльф. – Мое имя Феанаро, можно называть и Феанором.
- Я Прометей, - назвался атлет.
- «Провидец» или «умеющий поставить цель»? – эльф задал вопрос скорее самому себе и принялся записывать в свою книжку. Потом посмотрел на «не-энта», - «Возрастающий в матери»?
- Можно и так, - шуршащим голосом ответил тот и запустил свои корни в рыхлую землю острова.
И тут на острове возник четвертый. Это существо напоминало рыбу с человеческими руками и ногами. И вполне человеческое горбоносое и чернобородое лицо его выглядывало, как из-под шлема, из-под шевелящей жабрами рыбьей головы.
- Оайни? – удивленно спросил Феанор.
- Это классические греки меня так прозвали – Оаннес, - с лягушачьим прононсом ответило существо. – В дни моей славы я звался Энки.
- «Эн-Ки»… - мечтательно зажмурился эльф, – «владеющий нижним миром» или «поддерживающий твердь»?
- То и другое вместе, о юный мудрец.
Эльф снова усмехнулся. Энки же спустился на самый берег острова и уселся на кривой стволик ивы, удобно перевесив через него хвост.
- C горькой печалью ты молвил о днях своей славы, о бог, воплотившийся в рыбу,- сказал Прометей.
- Они давно миновали, - довольно безразлично заметил Энки. – Когда-то я изобрел мотыгу, гончарный круг, кирпич, оросительные каналы и кучу прочих полезных вещей. Поднимал из глубин Апсу острова и давал им судьбу. Владел магическими знаками судеб… пока их не стащила Инанна.
- Так вероломной супруги твоей было имя? – Прометей явно сам пострадал от непутевых членов семьи.
- Инанна в качестве супруги?! Безопасней иметь домашним животным хорошее землетрясение! – Энки хлопнул по воде хвостом, устроив антракт в лягушачьем концерте. – Инанна, владычица жизни и смерти, повелевающая произрастанием и увяданием, созидающая живое из неживого… Сами понимаете, сделать из живого мертвое гораздо проще. И при таком могуществе захотела еще и владеть знанием судеб.
- И покарал ее Зевс, что богов и людей был владыкой?
- Кто? – не понял Энки.
- Дьяус, - голосом ветра пояснил Матаришван. – Светлое небо.
- То есть Ану? Да что этот созидатель видимостей может противопоставить мощи Инанны! Лишь взаимные клятвы регулируют права Хранителей. Когда, разочаровавшись в своем творении, Инанна решила стереть его с лица земли, мне только хитростью удалось предотвратить эту ошибку.
- Что же ты сделал, асура? – поинтересовался Матаришван.
- Задумала Великая уничтожить живое потопом… Я понимаю, что событие это было весьма локально, ибо каждое племя мнит себя человечеством, - Энки поднял указательный палец. – Всех Ануннаков связала она клятвой: не открывать людям страшное будущее… Точнее, ни мужчине ни женщине, ни одному человеку не сообщать о намеченном потопе. А то… ей, Инанне, кого-нибудь прихлопнуть ничего не стоит, будь он трижды бог, уж поверьте!
- Неизмерима мощь Притхиви-Адити, что была в начале всего, - произнес Матаришван.
- Мощь неизмерима, точно. Чего нельзя сказать об уме, - весело приквакнул Энки. – Ибо я моментально понял, чем все закончится. Ну и отправился к другу своему Зиусудре. Обратился, конечно же, не к нему – на клятвах держится мир, нарушать их недопустимо – а к стенке его мазанки, за которой он лежал на своей кровати. Рассказал уважаемой стенке, когда будет наводнение; как построить хорошую ладью; взять с собой не только семью и скот, но и мастеров разных ремесел. Сами понимаете, сохранение высоких технологий повышает вероятность выживания общества. Друг мой тоже был отнюдь не дураком: понял, что стенка советами при всем желании воспользоваться не может.
А потом увидала Инанна, что наворочала на пару с Энлилем-ветродуем. И стало ей жалко своего творения. С мастерами такое бывает.
- Еще как, - согласился торопливо конспектирующий Феанор. – Делаешь-делаешь… Вдруг кажется, что получилась сущая дрянь. Ну и хряпнешь молотом. Или швырнешь в канаву. Через некоторое время понимаешь, что вещица была совсем неплоха и требовала только мелкой правки. Такая досада берет!
- Досада Инанны – она дальнодействующая. И напомнить ей, что все сделано по ее собственному плану – самому отправиться в гости к сумрачной Эрешкигаль. Неприятная, скажу, особа. И аватара самой Инанны к тому же.
В общем, увидела Владычица на месте деревень и полей сохнущий ильник и устроила дикую истерику, которая, заметьте, опасна для всего мироздания. Тут я и обратил ее внимание на шалашики уцелевших. Инанна в восторге одарила моего друга и его жену бессмертием. О своей роль в этой истории я, конечно же, благоразумно промолчал.
- И блистательно доказал, что ум значит несравненно больше, чем сила физическая и магическая, - уточнил, посмеявшись, Феанор.
- Кто же твой враг был, величье твое сокрушивший? – снова поинтересовался Прометей.
- Враг? Всего лишь время. Мир становился все больше, народы увеличивались в числе, расходились, заселяя новые земли, снова встречались – уже сильно разнясь языком и обычаями. Сталкивались, сливались, давая сущему новые имена. Имя мое забылось, и образ стерся. Но какое это имеет значение? Созданное мной продолжило существовать и совершенствоваться. А мне и так хорошо – в качестве мифического персонажа. Обо мне пишут фантастику и даже научные статьи, где почитают за пришельца из космоса!
Энки беззаботно рассмеялся, потом повернулся к Матаришвану:
- Неведомый герой, по виду твоему я полагаю, что мы с тобой здесь самые древние.
- Помню не только Великий Лед, - зашуршал голос древочеловека. – Помню первожилище рода людского на южном берегу моря и путь на север…
- Чем же прославлен ты был среди смертных, а также бессмертных? – спросил титан.
- Агни-владыку извлек я из древа. Дал ему силу подняться и сделаться ясным. Агни с людским породнил я родом. Ныне в себе я его сохраняю, силу его обуздав и давая свободу.
- Так же, как я, ты похитил огонь у бессмертных? Боги тебя покарали, вот этим чудовищем сделав?
- Не похитил, но освободил, одновременно заключив в деревянный инструмент, которым и являюсь. Почему ты назвал меня чудовищем? Агни живет в теле древа. Дерево пьет живительные подземные воды. Ветер разносит зародыши древ. Агни в воде, и древе, и в камне, и ветре. Агни живет и в хозяйке жилища, что под кровом очаг разжигает. Ибо сперва в уме ее появляется Агни, после выходит из древа и переходит на пищу.
Феанор смотрел на древнейшего Матаришвана с обожанием.
- Превосходно! Ты – живое доказательство первичности мысли как логического вывода из объективного знания по отношению к образу. Твоя сущность – добывание огня. А образ сложился из множества ассоциаций, которые возникли при облечении мысли в слова. Я всегда был уверен, что словами надо пользоваться осторожно, чтобы эти самые ассоциации не изменили смысл идеи на противоположный.
- Боги завистливы, что, к сожаленью, известно. Властью они упились, позабросив былое творенье, - гнул свою линию титан. – Или силен ты настолько, что можешь богов не бояться?
- Боги – те, что миры созидают. Вишну шагает, границы земли раздвигая. Каждый, кто дом свой оставив, вдаль уходит, чтоб увидать невиданное – он Вишну. Красным яйцом появился Мартанда. Братья дайвы форму ему живую придали – стал неуклюжий Мартанда Вивасватом, возрождение всему обещая. Так живое и неживое друг в друга переходят.
Не только Прометей, но и Энки явно тормозил, слушая эти речи. Зато Феанор строчил в книжке, мотая в восторге головой, и радостно бормотал:
- Первичная диалектика… Разделение дипластий… Примат логического мышления…
- Ну а ты, что подобен древнейшим богатырям – чем знаменит? – обрызгав себя водичкой с помощью хвоста, поинтересовался Энки. - Насколько помню, такие, как ты, в основном занимались упорядочиванием мира. Грохали разных уродов и чудовищ, разрешали трудные загадки и ликвидировали всякие рогатки и загвоздки на пути развития человечества.
- Издревле был я весьма среди смертных прославлен, - сделав округлый жест классического оратора, начал титан. – Создал людей я из глины, что плоти живущих подобна. Им покорил я изрядно полезных животных. Землю взрыхлять научил, семена опускать в ее недра. Так я избавил людей от тяжелого зимнего глада. Коней смирил быстролетных, создал колесо и повозку, чтобы пространство земли людям сделать доступным. Так же целебные свойства растений, вод, минералов и прочих веществ сообщил я мудрым из смертных, чтоб ран исцеление сделать возможным.
- Ага, культурный герой, - кивнул Феанор, доставая новую записную книжку.
- Боги же, видя как смертные стали сильнее, ужас и гнев ощутили и скрыли ясный огонь, что давал и тепло и прозренье, руды в металл превращал, а леса – в плодородные земли. Этот огонь я похитил из кузни Гефеста. Смертным принес, научил сохранять от стихии. Это деянье разгневало Зевса безмерно. Ибо предрек я однажды царю на Олимпе – станет сильней его сын, им однажды рожденный. Многих детей породил он от смертных цариц и царевен. Местью пылая, меня повелел захватить он и приковать на краю Ойкумены широкой к скалам Кавказа, вовек никому недоступным. И прилетал от Олимпа орел, чтоб терзать мою печень.
- Да, здорово Ану поглупел с моих времен, - заметил Энки. – И никто ему за такие дела пинка не выписал?
- Сущее утратило исходное равновесие и нуждалось в исправлении, - медленно произнес Матаришван. – Новый герой придти должен был в мир и вернуть ему целость.
- Зевса потомок Геракл сокрушил мои цепи. Но утверждают однако аэды - сделано было сие с разрешения Зевса.
- Геракл… Иероклевес… - Феанор покрутил в пальцах карандаш. – «Прославляемый Священной»… Той же Адити, мастер Матаришван?
- Имена Великой отражают разные стороны ее сущности, - ответил древнейший.
- Позже аэды меня обвинили злонравно в мыслях насилью подвергнуть Афину Палладу! – титан потряс трехпудовым кулаком.
- А это ты совсем зря! – квакнул Энки. – Они, девы с копьями, первым делом бьют, а потом уж разбираются, за что.
- Ушас – страж Предела, вечная дева. Ибо стоит зрелая дева между прошлым и будущим, полная силы, которую может пустить на творенье детей – или на творенье иного. Смерть – обратная сторона жизни: семя в земле умирает, в новых зернах возрождаясь. Ушас, что Сурье путь расчищает, что повергает чудовищ и мир охраняет – матерью стать не может. Сила ее принадлежит всему сущему и не может уйти во что-то одно, - назидательно произнес Матаришван.
- Древен мой род и премудростью всякой владеет! – титан изрядно рассердился. – Боги Олимпа – лишь дети для нас, Уранидов! Ведомо нам, что Геката тройная прежде двуликой была и единой. Так как Деметра и Кора, Лето и Диана, дочка и мать, что в годов хороводе вечно друг друга сменяют и жизнь обновляют.
- Но премудрость ваших богов что-то сильно измельчала, - Энки наводил хвостом волны, на которых покачивались кувшинки. – Вместо того, чтобы заниматься делом, заботятся о сохранении своей власти. Уж если ты бог, так власть твоя основывается на том, что ты делаешь для своего мира, раз ты – его неотъемлемая составная часть.
- Был от начала Пуруша четверорукий. Он же Имир в позднейших сказаньях. В жертву его принесли адитьи ему самому, чтобы мир из него создать, частям тела уподобив, - зашелестел Матаришван.
- Ну да, - кивнул Феанор. – Что может быть ближе и понятнее своего тела? Уподобить себе окружающее, а потом искать различия между первоначальной моделью и новым знанием. Аппроксимация в чистом виде.
- Как это – «принесли его в жертву ему самому»? – Энки чуть не плюхнулся в воду.
- В древо ты весь не готов обернуться, древнейший? – озабоченно спросил титан. – Может ли сам принимающий жертву жертвою быть и себя же на алтаре поразить как тельца и ягненка?
- Вот уж это легко понять! – воскликнул Феанор. - Представь себе, Прометей, живешь ты в какой-нибудь стране. И на твою страну напал враг. Ты идешь на фронт Ты отлично понимаешь, что там тебя могут убить. Но понимаешь также, что, если не драться, враг убьет тебя наверняка. И идешь рисковать жизнью, чтобы защитить и свою жизнь, и жизни дорогих тебе, и саму твою страну, ее уклад и благополучие. Сам свою жизнь жертвуешь себе.
Энки слегка вытаращился. Прометей открыл и закрыл рот. Матаришван запел что-то на языке ветра.
- Да, - очередной раз освежившись брызгами, согласился рыбобог. – Это, видимо, как раз то, что наш юный мудрец называет эллинским словом диалектика.
- Что о себе нам поведаешь в этом благом наполненном месте, о любящий слово? – титан поудобнее расположился на траве.
- Я Феанаро, мастер, творящий руками и мыслью. Если все вы были порождены коллективной мудростью своих народов, то у меня есть конкретный автор-родитель. Однако теперь понимаю, что я в дальнем родстве с каждым из вас – культурных героев. Мой автор создал свой мир из частей ваших, преобразовав их в некую Музыку Творения, которая воплотилась через деятельность Стихий. Стали Стихии частью моего мира, как правильно сказал ты, Энки. Но среди них затесалась некая сущность, которая своего конкретного назначения не нашла и принялась расталкивать остальных, забыв о взаимных обязательствах. Сущность эта, оказывается, была самой могущественной из всех…
- Но не наделена умом, - заметил Энки. – Потому как в одиночку существовать разумному невозможно – спятит.
- Сущность эта пожелала стать повелителем всего.
- Равно как Зевс пожелал властелином стать надо всем существующим миром? – спросил Прометей.
- Примерно. И даже очень похоже, поскольку, как и Зевс, привлекала союзников посулами, а потом лихо обводила вокруг пальца.
Новосозданный мир населяла моя раса – вечно молодых существ с ярко выраженными способностями к познанию и творчеству. Стихии, стремясь облагодетельствовать мою расу, переселили часть ее на отдельный материк. Поскольку в мире было еще темно, вырастили они светоносные Древа…
- Ну да! А Солнце с Луной куда подевали?! – возмутился Энки.
- Были века, когда живущие не видели ни Луны, ни Солнца, - пропел Матаришван. – Рухнула с неба чужая звезда, выдохнули пламя горы, начал таять Великий Лед – и небо закрылось тучами надолго.
- Жил я в той стране, где Стихии воплощались в облик, сходный с нашим – вот как ты это сделал, Провидец. В раннем детстве постигло меня горе… но не будем об этом. Во всяком случае, я хорошо знал, что можно однажды потерять все. И создал я из света Древ и минералов три светоносные неуничтожимые камня. Стихии благословили их и предрекли связь с судьбами мира.
- Слово такое сказав, и себя обрекли эти боги вечно зависеть от малых творений, о мастер! – титан приложил руку ко лбу.
- Это, кажется, мало кто до сих пор понял, - вздохнул Феанор.- Но сущность без места решила эти творения присвоить…
- И, следовательно, судьбы мира, к ним привязанные, - уточнил Энки.
- Сущность эта убила светоносные Древа, погрузив мир в ту самую Вечнодлящуюся Тьму – так она думала. И украла камни, убив… нашего короля. Я не знал, что камни уже похищены, только чувствовал… чувствовал разлад вокруг. А Стихии обратились ко мне с просьбой извлечь свет, чтобы возродить Древа.
- Видно, не только тот Начальник Ничего не был богат умом! – Энки хихикнул. – Уничтожить вещи, на которые сами же завязали свою же мощь.
- В тот момент я этого еще не понимал. Но связи, тобою названные – они же проходили через меня! Так автор сконструировал наш мир!
- И ты отказался, - уверенно произнес титан.
- А потом понял, что твой отказ ничего не изменил, - снова уточнил Энки.
- Не совсем. Я понял, что мне одному эти связи не удержать. И призвал свой народ на борьбу с Морготом… той безместной сущностью. Те, что согласились, приняли на себя часть ответственности за камни…
- И ваш мир получил большую устойчивость?
Феанор кивнул:
- А большую часть связей я возложил на своих сыновей, когда мы вместе принесли клятву вернуть себе заклятые камни. Эту клятву по сей день многие почитают выражением злобы и алчности…
- Постой! Что-то мне показалось, что и у тебя с умом в тот момент был разлад! Ты привязал к творению судьбы…
- Эльфов, почтенный Энки. Так назывался мой народ.
- Раз боги его мира словом своим перенесли свои силы на камни – вернуть все обратно мастер Феанор не смог бы, - Матаришван вышел из своей самадхи, по острову ударил порыв ветра. – Сам он стал с того мгновения богом. И сыновья его, и те, что приняли на себя дело борьбы за судьбы мира.
- Да уж дорожку вы выбрали себе из прошлого в будущее! Наверняка было навалом желающих вам помешать.
- Кто по неведению, кто из упрямства, кто из желания возвыситься, обладая чем-то великим. Даже Стихии противостали нам… Во всяком случае, Намо, что является законом причинно-следственных связей, произнес нам вслед проклятие.
- Вечно готовы бессмертные боги на злобу, ибо блаженством делиться никак не желают.
- Проклятие – тоже обоюдно действующая сила, Бог-Воитель. Нечто обрушив, теряешь частично опору для себя в этом мире.
- И, как я понимаю, ваша победа стоила вам всем жизней? – Энки пожевал бороду.
- Сотворенье великого требует великих усилий. Чтобы добиться, надо отдать равноценное, - уточнил Матаришван.
- В мире, сконструированном нашим автором, эльфы не умирают окончательно. Намо владеет неким объектом под названием Мандос, в котором собираются души, лишившиеся телесной оболочки. Я с сыновьями обречен находиться там до того часа, когда мир будет разрушен и перестроен заново, - Феанор усмехнулся. – И предрекла Владычица Живого, что именно тогда я вскрою свои камни судьбы, чтобы все же оживить светоносные Древа.
- Ну, естественно! – воскликнул Энки так, что лягушки градом посыпались в воду с широких листьев. – Коль мир будет разрушен, то и связи, так неосторожно наложенные вашими богами, перестанут существовать! Камешками можно будет распоряжаться как угодно – хоть невесте подарить!
- Все же родство ощущаю с тобой я, о мастер, большое - больше, чем с каждым, в беседе здесь время проведшим, - провозгласил титан. – Местью богов беспощадной отмечены оба, оба искали свободы от уз злонамеренных Рока…
- Нам с тобой не повезло, Провидец, - Феанор запихнул толстый блокнот в карман к остальным. – Великий Матаришван абсолютно комплиментарен своей эпохе, когда хаос неведомого отступал перед мыслью и трудом. Древнейший назвал меня богом – в его время богами становились созидатели и открыватели нового. Энки из эпохи посложнее, когда власть начала из функции общества превращаться в отдельное понятие. Но общество еще не противопоставлялось власти. Мировоззрение архаики вообще можно определить как «культ самих себя», точнее, «культ общества». А ты, Прометей, оказался как раз на переломе эпох. Олимпийские боги стали подзабывать, что власть должна быть ответственна перед обществом. В античных литературных переработках мифов персонажи прямо переполюсовываются, бывшие «плохие» в «хороших», а «благие» во «враждебных», потому что в обществе к этому времени уже сложилось недоверие к власти – даже как к понятию.
Меня же сочинили в рамках культуры, которую можно обозначить, как «культ власти». Чем больше власти, тем меньше ответственности. Обладающий абсолютной властью не отвечает ни перед кем. Потому теряют смысл языческие заморочки типа «искупить вину», «смыть кровью», «поручиться за другого жизнью и честью». Властитель присваивает себе права и раскладывает обязанности на подчиненных, советуя им выкручиваться, как умеют. Но оставляет за собой единоличное право судить их потом, выносить приговоры и карать…
Впрочем, мой автор написал свой мир очень схематично, и деталировка его совершается уже совсем другими людьми – в меру их ума и знаний.
Феанор встал и сорвал несколько ягод земляники.
Солнце все так же стояло между двумя соснами, птицы пели, шмели гудели, лягушки орали. На Дзядовом острове царил вечный полдень.
- Мне пора обратно в Мандос, почтенные боги.
- Надеюсь, с тобой там обращаются лучше, чем свихнувшийся Ану…
- Дьяус.
- Зевс-олимпиец, о рыбобог!
- Зевс с уважаемым Прометеем.
- По-разному, уважаемый Энки. Все зависит от того, исповедует ли дописывающий за Профессором «культ общества» или «культ власти». Но мне без разницы, ибо я – самое виртуальное существо из нас всех.
Феанор порылся в карманах и вручил каждому из богов по светящемуся камню. Сумрачный портал поглотил эльфа. Энки нырнул в присмотренный ранее бочажок. Прометей взвился в воздух и исчез за облаками.
Лишь Матаришван остался стоять на луговине, ибо ему было все равно, где находиться – он был более всех растворен в мироздании.
Дзядов остров – так называются некоторые холмы среди полесских болот. На одном таком острове во время войны находился партизанский госпиталь.
Егоза - марка современной колючей проволоки. Представляет собой лезвия, надетые на несущую жилу. В отличие от старого типа колюще-удерживающего, является колюще-режущей. Попытка преодоления заграждения из егозы без спецсредств является смертельно опасной, потому что лезвия глубоко режут и могут перерезать даже крупные сосуды, особенно на руках и ногах. Марка имеет два подтипа: простая и скрученная. Скрученная более опасна, потому что при прикосновении самораспрямляется и захватывает конечность.
Феанор, опутанный колючкой, взят отсюда: http://ficbook.net/readfic/515873
