Пламя растекалось, неохотно, но вцепляясь в сырые стволы. Король кхазад молча смотрел на пожар.
- Что же, - он тронул забрало шлема, - завтра все решится.
- Да, - кивнул Карнистир.
Багровые груды углей разгоняли сумерки. Пахло мокрой гарью, раскисшим снегом. Под мерные удары барабанов орочье войско двинулось через лес, с которого жар огромных костров согнал весь снег.
Когда за редкими стволами открылась обдутая ветром грива, орда замедлила шаг. Прямо перед ее бурой лавиной стояла стена ярких щитов. Опущенные навстречу наконечники копий отливали алым в отблесках неугасшего пожара. Справа и слева от железной стены, как отлитые изо льда, замерли всадники. И по звонкому сигналу труб над строем взлетели косицы и знамена, а справа самое ненавистное - с восьмиконечной звездой.
Рев и вой ответил трубам. Орки хлынули на строй хирда, швыряя толстые копья и топоры, занося кривые ятаганы навстречу мечам рванувшейся вперед конницы. Где-то в лесах метнулись спугнутые лязгом железа олени, скользнули в норы лисы, остановились и обернулись к северу, насторожив уши, вышедшие на промысел волки. Без ветра качнулись самые высокие и древние деревья...
Орки не пробили строй кхазад, но заставили его прогнуться под нажимом. Потом хирд, равняя щиты, был вынужден отступить на шаг. И еще на два... Конница Таргелиона казалась щепоткой мака в кипящем котле.
Карнистир не поскакал в бой впереди своих. Сжимая до боли черен меча, он сидел на коне позади строя королевской дружины. Вокруг похрустывал снег под нервно переступавшими копытами - старшая дружина ждала команды.
Подскакал на фыркающем коне черноволосый адан:
- Одд говорит: их теснят к завалам!
- Пусть стоит на месте. Или у него нет стрелков?!
Хирд еще отступил, придвинувшись к заснеженной засеке. Далеко слева - Карнистир слышал по барабанному бою - орки глубоко врезались в строй атани из долины. Тех защищали стрелки Оссирианда, но, видно, и это не сбивало напор орды.
Ородсул повернул золотистую голову и стиснул зубами колено всадника. Конь дрожал, дергал ушами.
Грохот, свист стрел, горечь дыма на губах как с первого дня этой войны. Да еще ощутимая струйка злобы, которую источает черный предводитель откуда-то из глубины орочье й лавины.
- Мы можем дождаться окружения, - тихо сказал Менельдил.
Карнистир резко качнул головой и вновь впился взглядом в кипящее поле.
Дрогнул алый клин королевского знамени, но тут же встал прямо. Где-то всадники Таргелиона, сумевшие вырваться из гущи врага, перестраивались для новой атаки.
И что-то изменилось. Сочащаяся злоба стала какой-то жидкой, пугливой. Там, впереди открылись костры догорающей засеки.
- Ну... - золотой и голубой мечи вылетели из ножен. - Теперь - вперед!
Если на этой поляне лежать костям эльдар, кхазад и атани, то засыпаны они будут толстым слоем орочьих черепов, разваленных пополам!
Ярая сеча, пятеро или семеро врагов на каждого защитника лесного предела.
Карнистир расчищал дорогу трем лучникам. Его несколько раз дергало за плащ, шлепало по груди и по шлему - так в скачке через лес задевают всадника низкие ветки. Вихрь стали над злобно заложившим уши конем, два черно-голубых волкодава валят изготовившихся встретить копьем увенчанного алым сиянием всадника...
Эльдар разрезали орду, стараясь выйти ей в тыл. Карнистир глянул на левый фланг и увидел развитое на ветру алое знамя со вздыбленным золотым конем. Горцы Одда сломили врага и тоже ударили в поле.
Ближе к играющим чадными огоньками кострищам встретились на скаку невесомые кони эльдар и темномастные волнистогривые лошади горцев. Перемешавшись. всадники развернулись к снежному лесу. Они справляли праздник мести за крепость, за сожженные поселки Таргелиона, за погибших, за горечь отступления.
Черный плащ метнулся впереди. Пустые впадины на белом лице встретили взгляд темно-голубых глаз и на миг вспыхнули багровым. Длинный вороненый меч змеей метнулся в облитую сталью грудь эльда. Золотистый булат отсек треть тусклого лезвия. Вражий предводитель не успел подставить свой широченный щит, и голубой меч обрушился на него.
На Карнистир дохнуло сырой затхлостью подвала, плесенью. Вороной конь прянул в сторону. роняя с седла тряпье и железо.
Впереди чуть колыхались косицы - хирд шел навстречу, толкая остатки орды к кострищам. Орки бросались бежать по углям, подскакивали на обожженных лапах и сваливались обратно на снег. В двух проходах, прикрытые щитами и плетеными заплотами, уже стояли лучники Оссирианда.
Карнистир взмахом свалил двух орков, конь его вздыбился перед украшенным золотой вязью продолговатым щитом. Король в ответ поднял над головой посеребренную двуострую секиру.
Наутро снег перестал. Похудевшие тучи подровнялись серым потолком.
На поляне не видно было снега. Женщины атани, подбирая подолы, шагали по орочьим тушам. Они переворачивали их, оттаскивали в стороны в поисках раненых и мертвых защитников. Им помогали все поселковые собаки. Зачуяв живого, лохматые мелкие козопасы принимались истошно лаять. Большие сторожевые псы горцев сами старались вытащить раненого из-под орка или убитого коня, облизывали кровь, требовательно рычали: не уходи, очнись!
Карнистир с трудом сел на коня. Он словно побывал под обвалом. Даже пояс давил ушибленный бок. Свежий вороной скакун бережно нес лорда к еще тлевшим углям.
Серую снежную пелену Аскара пересекали лишь цепочки конских следов. Ни один орк не ушел с лесного рубежа. Воздух, несмотря на дымки, был легок и чист. Ниоткуда не нависала жадная злоба.
Лорд Таргелиона повернул через засеку к бревенчатым стенам.
Возле каждого дома стояли запряженные смирными лошадьми сани. Воины-эльдар помогали женщинам переносить раненых в тепло.
Старшина Гюрги в нижней горнице сам себе наливал темное вино в деревянную кружку. Лицо науга пересекала повязка.
- Вот тварь! - выругался он, увидев Карнистира. - Нет бы в левый глаз целился, а то в правый!
- Поистине мастер камня и одним глазом увидит больше, чем неумеха шестью! - торжественно произнес Тилорн.
- Прав, комар! Все равно ведь щуриться приходится, когда равняешь кладку по шнуру... Князь, твоя мудрая хозяйка дома исцеления сказала, что рука Рогволда снова прирастет на место. Неужто это правда?
- Правда, достойный старшина. К ране вовремя приложили лед и соединили разрезанные жилы.
- Ну и дела!.. Сядь, князь, выпей со мной. Мне то холодно, то жарко, а от вина становится нормально. А ты прямо насквозь светишься.
- Будет время для вина, достойный старшина Гюрги. Я хочу поскорее увидеть брата.
Дириэль лежал на высоко взбитых подушках. Карнистир, заметив, что он не спит, коснулся его темно-рыжих волос. Тот открыл глаза и тут же потянулся к кувшину на скамье. Тилорн торопливо налил в кружку разведенного водой брусничного сока.
- Narinja!
- Ну, как ты, Следопыт?
- Уже хорошо. Только пить все время хочется. А ты цел?
- Ничего, кроме синяков и вывихнутого пальца. Удивляюсь, что мне так повезло.
- Я спрашивал о тебе у твоей ключницы, а она взялась зажимать мне рот. Ручищи у нее как у наугрим!..
Дириэль засмеялся, но тут же схватился за грудь.
- А ты молчи. Пусть ребра срастаются. Усни.
Карнистир поглаживал голову младшего. Тот опустил было ресницы, но скоро беспокойно шевельнулся.
- Нет. ты не умеешь. Ты все думаешь о войне, и сон не приходит. Вот Макалаурэ это хорошо делает.
- Тогда потерпи немного. Придет кто-нибудь из целителей, и ты снова уснешь.
- Можно мне? Я помню, как мама делала.
Тилорн присел на высокую постель и положил пальцы на виски раненого.
- Ты любишь лежать в высокой траве и смотреть на листья? - спросил он тихо.
- Да. Иногда.
- А над тобой качаются цветы, шмели влезают в них, и венчики наклоняются тяжело... Ветер то быстро шевелит листвой, то отпускает ее... Облако стоит на месте, но вершина его клубится,вырастая снежной горой...
Тилорн соскользнул с постели и гордо глянул на Карнистира - Дириэль спал, отрешившись от страдающего тела.
На речном мысу, у заросшего ольхой кургана халадинов, горели высокие костры. Дно опущенного в яму огромного многосвязного сруба устилали сосновые ветки.
Женщины рода Лиара, распустив волосы и разорвав платья на груди, громко кричали, призывая имена погибших. Горянки молча шли вокруг ямы, кидая в нее кольца, пряжки плащей, серьги. отрезанные пряди волос. Немногочисленное племя Виги, устроившись отдельным кружком, наоборот, плясало, чтоб умершим не было горько расставание.
Скальды кхазад, словно бросая вызов друг другу, по очереди произносили висы, восхваляющие силу и храбрость тех, что в панцирях и шлемах, с оружием под правой рукой, лежали в могиле.
Эльдар прощались со своими молча. Долгой будет разлука, но встреча неизбежна: хоть в сумерках Мандоса, хоть в конце мира.
Карнистир ощущал дрожание Ильмена, несущего fear прочь от Эндорэ. Пусть же атани, которым суждено оставить этот мир, найдут себе не худший...
Маллас шагнул ближе и замер.
- Что?
- Гонец с гор. Он едва прорвался. Скегга загнали в ущелье, горцы пытаются атаковать орду вылазками из леса.
Карнистир резко выпрямился:
- Поднимай дружины, нашу и Одда. Этот берег будут держать остальные.
Он стремительно шагнул туда, где на щитах уселись кхазад. Король поднялся ему навстречу.
- Дурные вести, князь?
- Да, великий. Скегг из Ногрода, что встал в предгорьях, разбит, эдайн отошли в леса. Я иду на помощь.
- Ну, Скеггу поделом! - воскликнул старшина Фрерир. - Ногродские никогда ничего путем делать не умели!
Король положил руку на секиру:
- Довершив погребение, мы пойдем за тобой.
- Я бы просил великого короля все же оставить здесь хоть небольшие силы.
- С твоим братом и его дружиной в случае чего встанут плотники и каменотесы. Их старшины все равно долго не покинут твою крепость.
Тилорн скакал рядом с лордом, азартно и яростно глядя на близкие горы. Чернобородого Скегга он не уважал и тем сильнее стремился поучаствовать в его защите. Пусть знает, кого собирался дергать за уши!.. Вот если бы в предгорьях бился Хегни! Тилорн мечтал прорубиться к нему сквозь орду, как лорд к королю, также поднять коня в свечу перед его щитом и горделиво бросить: "Добрая пожива черным вещунам покрывает твой след, Хегни В Одном Чулке!". А тот ответит, конечно: "Не в обиде на метателя жалящих ветвей будут кователи стали!".
Карнистир спешил. Если по Халладану и Скеггу ударила такая же орда, что и по устью Аскара, недавняя победа ничего не стоит. Одд отстает, приходится останавливаться на ночь и каждый третий день проводить на отдыхе из-за приверженности атани к бесчувственному сну и слабости их коней. И нельзя утомить воинов спешкой - к месту сражения они должны придти свежими.
В предгорной дубраве навстречу дружинам вылетело несколько всадников.
- Мы ждали тебя, риаг!
Карнистир поднял руку:
- Где вы сейчас стоите?
- Этот склон за нами, на противоположном кряже - орда.
- Где Скегг?
- Выше по течению реки в ущелье. Его без конца атакуют, но, кажется, стоит он крепко.
На заснеженной луговине роились орки. Карнистир прикинул и решил, что их не больше пяти сотен.
- К бою!
Стрелы нолдор хлестнули с опушки по орде. Всадники на галопе заходили справа и слева. чтоб не дать никому убежать.
У входа в ущелье громоздились беспорядочно наваленные бревна. Орки толпой тянули их вверх, ставили на кое-как сбитый помост и крутили ворот. Бревна подпрыгивали, падая куда-то недалеко за край каменного прохода. Каждый выстрел неуклюжей баллисты орда приветствовала радостным воем.
В первую атаку Карнистир повел только эльдар. Их кони перелетали через завалы, не спотыкаясь. Одд со своими ударил навстречу бегущим от скальных ворот. Эльдар, развернувшись, валили стрелами отстающих.
Конь под Халладаном рухнул, наткнувшись на копье. На адана бросились сразу два орка. Тот, вскочив, отшвырнул одного щитом, а другому буквально вмял в плечи голову ударом кулака. Широкий меч засвистел, расчищая поляну вокруг горца. Одд схватил орка за рог шлема и швырнул на скаку о камень.
Карнистир повернул в ущелье.
Кхазад стояли стеной, опустив копья. В их строй орки и метали бревна. Отступить на безопасное расстояние ногродцы не могли - дальше ущелье резко расширялось, и орки обошли бы хирд справа и слева.
Скегг в помятой кирасе поднял топор, приветствуя эльдар.
- Много у тебя раненых, достойный Скегг?
- На ногах лишь половина хирда, князь. Ты пришел сюда со всей дружиной?
- Да. И теперь мы подчистим предгорья.
Скегг недоверчиво глянул на Карнистира.
- На западе мы отбились, враг больше не появляется. Выходите из этой ловушки.
Орки расположились на безлесном кряже по-хозяйски, поставив шалаши и паля костры из свежесрубленных деревьев. Даже построили бревенчатый загон для пленных. Появление со всех сторон конницы повергло их в панику. Разбежаться из лагеря успело немало, пока начальники сумели организовать оборону. Орки встали плотным строем, опустив копья.
- Ха, ком грязи вообразил себя скалой! - воскликнул Фрерир. - Твоя почтенная хранительница ключей разгонит такой хирд старым помелом!
Королевская дружина пошла на орков. Карнистир подтянул перчатку на левой руке и поднял лук. Феарлин, ехавшая неспешно рядом, улыбнулась:
- Того. что повязал голову зеленой тряпкой, бью в шею.
- Того, что слева от него - в правый глаз.
- Я правого - в морду, лорд! - воскликнул Тилорн.
Стрелы взвились, выкашивая левый фланг противника.
Копья наугрим почти на локоть длиннее орочьих. Хирд ударил остриями поверх бурых щитов. Конные продолжали стрелять.
Там, где морготово войско не имело хотя бы пятикратного перевеса в числе, дело решалось быстро. И орки это знали. Их строй утоньшался: задние бежали через распадок к лесу. Халладан попытался перехватить их, но не смог - орки сочились, как вода, впитываясь в чащу.
Брезгливые эльдар хотели сразу поджечь орочьи жилища, но шедшие в строю пограничники удержали товарищей. Наугрим копьями разваливали шалаши. На подстилке из вялой травы обнаруживались грязные половики и куски тонкого шелка, обитые горшки и рога в серебряной оправе. Орда хватала все, что подворачивалось под лапы.
У загона Карнистир придержал коня. Шедший у его стремени король небрежно махнул секирой - замыкавший дверь деревянный брус развалился пополам.
Между нависшими внутрь стенами сбились в кучу десятка три пленников. Видно. брошенные прямо на снег, они все эти дни вот так согревали друг друга. Увидев всадников, они сперва не поверили своим глазам, а потом бросились к эльда и кхазад.
- С ордой покончено! - крикнул Карнистир, сам, наконец, поверив в свою победу.
Пленников устроили вместе с ранеными в сооруженных наскоро шатрах. Орки топлива наготовили, хоть сырого, но много, и холод никого не беспокоил.
С конниками Халладана на стоянку пришла и дружина Скегга.
Скирнир, уперев кулаки в бока, смерил ногродца насмешливым взглядом.
- Ну, как? Это тебе не медную жилу делить!
Скегг взъерошил бороду:
- Зато я не бежал без оглядки от самого Хелеворна!
- Еще бы! Щелка рядом попалась, ты и нырнул в нее, как мышь. Там бы тебя и раздавили, не приди мы с князем!
Оба науга перешли на кхуздул, вслух поминая трухлявую крепь, негодные заготовки и дырявые горшки. Однако, не сбегались, как обычно, зрители будущего поединка.
- И забери потом двух своих, которых орки едва не пустили на гуляш! - закончил Скирнир на синдарине.
Скегг шагнул вперед и положил секиру у шатра:
- Не тебе, Скирнир Пустая Голова, а твоему королю и князю голодрим! Надеюсь, мне повезет однажды придти тебе на помощь. Вот после этого я сшибу с тебя шлем!
Среди пленников действительно оказались два жестоко израненных науга из Ногрода. Остальные были атани, захваченные в предгорьях. Вдруг Карнистир, беседовавший у огня с Аурендилом, почувствовал на себе напряженный взгляд. Обернувшись, он увидел, что на него смотрит незнакомый нолдо.
- Морифинвэ, ты жив?!
Карнистир встал на колени возле раненого:
- Кто ты? Как попал к оркам?
Тот откинулся на изголовье.
- Ты не знаешь меня, лорд. Я Виндемирэ, сын Мириона и Илкалотэ, пришел сюда с Ангарато.
- Где тебя схватили?
- Я в плену уже второй раз. Раненым меня подобрали еще в Дортонионе, но я бежал. Хотел уйти на юг, но снова попался сразу за Келоном. От орков я слышал, что уничтожен весь род Финвэ. Но ты жив и побеждаешь, Морифинвэ!
Виндемирэ сжал руку Карнистира.
- Что еще ты слышал? - тот спросил громче, чем следовало говорить с раненым.
- Только плохое. Что разгромлен Хитлум, что взяты пограничные крепости твоих братьев, уничтожены их дружины и народ. Что орки вот-вот сбросят в Море последних синдар. И еще... орки хвастались что сумели дотащить до Ангамандо живьем Айканаро.
- Что?!
- Да, они схватили кого-то из твоих братьев. Я сам видел, как они осторожно клали на носилки пленника, покрытого синим плащом.
- Это привиделось тебе в бреду. Раненым всегда чудится самое страшное.
- Да? - Виндемирэ вздохнул. - Наверное. Я ведь пытался услышать Айканаро и не смог. Значит, он ушел в Мандос. Это хорошо. Там покой и нет врагов...
- А Химринг?
- Все погибли. Огонь залил Ард-Гален от края до края. Теперь там только грязь и кости... Как тяжело, Морифинвэ! Может, напрасно оставили мы Аман?
- Ты - напрасно! - взорвался Карнистир. - Я был ранен много раз, но никогда не растекался вот такой лужей сиропа! Так что ты поторопился, увязавшись тогда за нами! Как встанешь на ноги - беги к Морю и проси Ульмо отнести тебя обратно!
Виндемирэ отвернулся, но не заплакал, а как-то безвольно обмяк на постели. Карнистир вскочил и, не оглядываясь, вышел из шатра.
Король наугрим покрутил в пальцах витую ножку кубка:
- Я хочу отправить домой всех раненых. Твои мастера исцеления, князь, хорошо помогли им, и все останутся живы. Надо будет здесь, в горах, спустить кое-где обвалы, чтоб перекрыть пути к реке. Если нагрянет еще нечисть, лучше встретить ее на крепком месте.
- Мы укрепляем засеками весь берег, - согласился Карнистир. - Когда воины отдохнут, я пройду по лесу на юге. Там попряталось немало ирчей, и они могут наделать беды лайквэнди.
- Подожду тебя тут, славный князь. Нельзя допустить, чтоб к Врагу вернулась хоть одна тварь.
Хлопнул занавес - Тилорн едва не налетел на Карнистира. Тот резко обернулся:
- Что за спешка?!
- Лорд, Анор на небе! - воскликнул Тилорн с неудержимой радостью.
Ветер рвал темные тучи, гнал их за горы, на юго-западе все ширилась золотая полоса. И вот, вспыхнул искорками иней на низких горных березах, налились лиловым их тени. Две синички запрыгали по ветке над головой, пересвистываясь все задорнее.
Конные без труда шли по следам разбежавшихся орков. Синие частые вмятины на снегу цепочками сливались на дне оврагов в широкие колеи. Орки, наверное, рассчитывали отсидеться где-то в расщелинах, а потом двинуть на север или восток. Собиралось их немало - плохо будет тем, кто окажется на пути этих дезертирских банд. Карнистир торопил воинов.
Вытоптанный до ледяной корки след вывел эльдар на пологий холм, поросший гигантскими вязами. Собаки Карнистир, взбежав по склону, остановились, удивленно опустив тяжелые хвосты.
Сотни туш вмерзли в снег. Оружие осталось при орках, тут же валялись их мешки. Ни забытой в трупе стрелы, ни отметины от меча - трупы казались растоптанными.
- Здесь побывали онодрим, - оглядываясь, сказал Тилорн.
- Побывали и ушли?
- Ну, да! Они ирчей тоже ненавидят. Наверное, всех передавили.
- Где же их искать, этих онодрим? Поблагодарить бы.
- Там, далеко в лесу. Они приходят, когда сами захотят, а нарочно их найти трудно. Хотя, можно, конечно. Возле Талоса есть лес, где они часто бывают.
- До Талоса далеко. Просто выскажем благодарность тут. Нас услышат эти деревья и передадут им.
Тилорн молча кивнул.
Снег на открытых местах сделался зернистым. Король увел свои дружины, торопясь добраться до Белегоста до начала половодья. Скегг ушел еще раньше, разозленный своим поражением. Карнистир вернулся в крепость у слияния Аскара и Гелиона, когда стояли уже несомненно весенние дни.
Зарина снова попыталась снять с коня своего лорда.
- Оставь, почтенная.
- Рада сообщить тебе, сай, что раненые выздоравливают, а твой брат уже выезжал на охоту.
- Где он?
- Я тут, Narinja! - Дириэль сбежал с крыльца и обнял Карнистира.
- Воевал без меня?
- Разведчики уходили далеко вверх по Гелиону, но видели только мелкие банды. Атаковать рубеж ни одной попытки не было.
С навеса над крыльцом звонко падали в лужицы сверкающие капли.
В горнице пахло свежим хлебом и горячим настоем квенилассэ. Карнистир устроился на лавке, поджав усталые ноги. Дириэль сидел напротив за столом.
- Ты останешься здесь, Narinja?
- Нет. Аскар широк и глубок и летом будет надежным рубежом. Перекрывать следует вашу лесную границу и держать Сарн-Атрад. Через него я смогу вернуться в Тар-Гелион.
- Только не ругайся - этим летом у нас не хватит сил восстановить границу.
- Ты прав, - Карнистир оперся локтями о стол, запустив пальцы в волосы на висках. - Этим летом мы сможем только обороняться. Нас наверняка попробуют сбить ударом из Эстолада. Я встану от Сарн-Атрада до границы Дориата, а вам двоим достанется рубеж по Сириону. Саму реку орки вряд ли перейдут - ниже Теснины льда не видали вовек. Но вот от Полусветных вод надо ждать удара.
Дириэль сдвинул тонкие брови, глядя на парок из своей чашки:
- Я никак не могу поверить, что мы остались одни...
- Можешь или не можешь - какая разница?! - Карнистир вскочил. - Пойдем со мной, покажу тебе доказательства!
В каменном подвале сторожевой башни Карнистир рывком откинул крышку сундука.
- Вот что показал мне прислужник Моринготто еще у Хелеворна! Я расплатился с ним за подарки в бою между засеками, но что это изменило?!
Дириэль смотрел на плащ, щит, шлем и меч расширившимися глазами. Губы его дрожали.
- Narinja!..
Карнистир обнял брата, и они вдвоем опустились на скамью. Глаза старшего были сухи, в них разгорался мрачный огонь.
- Война не проиграна, не думай! Будем искать пути, чтобы ударить в тыл Моринготто. Не может же он быть равно силен повсюду! Если не удается прорваться через Тангородрим - обойдем горы...
- Через снега и льды?.. - Дириэль проглотил последние слезы.
- Смог же Нолофинвэ с народом одолеть Хелкараксэ! Выбора у нас нет: или придумаем что-то - или нас всех перебьют следующей зимой.
Младший кивнул. Он был еще не в силах вдуматься в услышанное. Горькое отчаяние заставляло соглашаться с самыми невероятными планами. А в душе Карнистира полыхало белое беспощадное пламя.
- Наугрим пойдут с нами. Они умеют находить подземные дороги. Надо только продержаться лето и следующую зиму и собрать дружины. Вот тогда Моринготто получит за все!
Мартовский ветер бил в окна, швыряя не утихшую на ночь капель. Карнистир то проваливался в сон, то скользил по краю яви. Было жарко, неприятно тянуло ушибленную спину и левый бок. Мыслью нолдо стремился к северу, пытаясь прикинуть путь вокруг Эрэд-Энгрин с востока. Все равно не миновать Врат и Лотланна...
Ощущение чего-то стремительного и сверкающего рассекло видение темных гор, словно на миг протянутая рука коснулась другой, родной. Карнистир рванулся навстречу соприкосновению, потерял его, снова наткнулся на ищущую мысль...
"Нельо!.."
"Narinja!.."
"Где ты, Нельо?!."
Струнка лопнула, больно хлестнув сознание.
Карнистир сел на постели. отбросив тяжелое одеяло. Память это, или вправду услышал он Майтимо в этой бушующей ночи?
Как жарко и душно! Зарина, уверенная, что обоим лордам, измученным боями, нужно тепло, велит топить печи докрасна. А на улице с шумом рушится снег с башенных шатров, и вода выступает поверх речного льда.
Карнистир снова откинулся на подушки. Теперь он настойчиво искал, направляя мысль, вызывая из памяти дорогу к крутым склонам Химринга. Перед ним вставало нечто, подобное завесе ночного ливня. Тогда он метнулся к лесистым предгорьям Аглона. Звонкая пустота отозвалась ему.
"Турко!.."
Что-то качнулось, мелькнул всадник в броне среди темных стволов - и снова завеса.
Дириэль пришел к завтраку какой-то растрепанный. В сиреневых глазах мелькали тревога и печаль.
- Знаешь, Narinja... - начал он, глядя в сторону. - Сегодня ночью мне показалось... что Нельо звал меня.
- И тебе тоже?!
Феанарионы замерли, глядя друг другу в глаза. Тилорн смотрел то на одного, то на другого.
- Будто он стоял на крепостной башне, - продолжал Дириэль, - а внизу строилась конница...
Карнистир провел ладонью по лицу.
- Аскар обязательно тронется на следующей неделе. Пора отправляться к вам на Эмон-Эреб. Как там Амбарто успевает на две границы?
- Ты не веришь, что я слышал Нельо?
- Не знаю. Но вот идти на запад надо. Я оставлю по Аскару пограничников, а крепость и пристань пусть держит Вига со своим племенем.
- А тех женщин и мужчин, что жили у тебя в крепости у Хелеворна, тоже оставишь тут?
Карнистир качнул головой.
- Посели их у себя, братец. Эти атани не имеют иных родичей, кроме нас с тобой.
Башни Сарн-Атрада возвышались над обгорелыми, иссеченными стволами когда-то могучих вязов. Стены их покрывала черная копоть.
Карнистир сидел на коне, наблюдая, как по льду над шумящим перекатом движутся нагруженные сани. Следом за обозом переправилась конница. Дириэль подъехал рысью, глянул на окруженного десятком воинов-нолдо брата.
- За Гелионом все спокойно. Заставы доложили, что даже банды давно не появлялись.
Карнистир поднял на младшего опасно светящийся взгляд
- Поручаю тебе свою дружину и народ.
- А ты... - тот откинулся в седле.
Старший остановил его жестом.
- Тилорна я послал вперед с конями и соколами. Возьми его к себе оруженосцем, если я не вернусь.
- Откуда?!
- С Химринга!
- Narinja, я с тобой!..
- Охраняй свои земли, лорд Рамдала!.. Только посмей нарушить мой приказ!
Дириэль в растерянности стоял под башней. глядя, как уносится прочь маленький отряд. Копыта эльфийских коней не сминали щетинку молодой травы на проталинах, не тревожили водянистый снег - всадники исчезли без следа.
... Кажется, кто-то наклонился и смотрит в лицо. Маллас?.. Нет, присутствие синда всегда рождало образ прыгающих по листьям солнечных зайчиков. А тут ветер, ветер... Белый ветер, горная метель. Холод пронизывает до костей... Или это кусок льда лежит на груди?...
Карнистир попытался открыть глаза. Трудно, веки тяжелы, как чугун. Свет резанул до слез, боль тут же отдалась в груди и левой руке.
- Пей и усни снова, лорд.
Холодный край кружки у губ - и сразу палящая жажда, словно целый круг света проплавал в морской воде. Первый глоток труден, боль отдается в плече. А в сознании возникает запах серебристо-белых луговых орхидей.
- Аурендил?..
- Это я. Но тебе лучше молчать и уснуть. Раны слишком тяжелы.
- Мы отбились?
- Да. Усни. Вспомни морские волны, качающие тебя под теплым светом...
Нет, не надо про Море. Жажда, печаль и гнев - вот что оно несет!
Холод отступает, и охватывает жар.
... Отец смотрит на ослепительно-белую полосу стали, легшую на наковальню. Молот точными ударами выглаживает ее, придавая сиянию голубоватый оттенок. Удары маленьким молотком с закругленным бойком лепят широкий дол. Снова шаг к горну палит жаром. Почти готовый клинок переливается радужными бликами, вбирая в себя силу огня. Вот он стал бело-фиолетовым. Клещи переносят полосу света к источающему холод каменному корыту. Взрыв, шипение, облако пара застилает внимательные глаза отца. Теперь клинок набирается силы проведенного прямо в кузницу родника. И вот, он лежит на верстаке: холодный, еще шершавый, но окаймленный вдоль лезвий голубым сиянием. Отец берет его за голый черен, взвешивает на руке, чуть взмахивает перед собой и с улыбкой прижимает к своему плечу голову сына. Клинок удался, это будет хороший меч...
...Странно: если ветер дует справа, он пахнет талой водой; а слева приносит запах цветущего клевера.
- Где мы?
- У границы Дориата.
Справа золотисто-буланый бок коня, слева вороной. Аурендил наклоняется с седла:
- Тебе лучше продолжать спать, лорд. Мы оторвались от погони.
Правая рука сама дергается к поясу, и тут же от боли захватывает дыхание.
- Маллас! Дай мне нож!..
- Маллас... его нет.
- Что?!
- Уцелели только мы с Феарлин. Она сейчас впереди, разведывает путь. Еще три-четыре дня, и мы выйдем к засекам.
- Дай мне свой кинжал, Аурендил!
В левую ладонь легла гладкая костяная рукоять.
Лучше держать оружие прямо на груди. Живым его не возьмут, хотя и очень бы хотели.
Ветерок из Дориата пахнет летом и треплет пучок оборванных нитей: Вериндо, Урсурэ, Таурендил, Силондо, Маллас...
- Аурендил, можно воды?..
Холодная струя стекает до самого сердца, умеряя боль.
Засыпать больше нельзя. а то не успеешь достать лезвием ножа до собственного горла.
- Аурендил! Если засада - сперва заруби меня!
- Мы доберемся. Тень Завесы отпугивает орков, а там недалеко.
- Поклянись, что выполнишь приказ!
Кашель оставляет во рту вкус крови.
Наклоняется Феарлин - ее лоб пересекает красный свежий шрам, голова непокрыта.
- Феарлин!
Она молча сжимает рукоять меча.
Кони идут в ногу, чуть покачивая носилки. День сменяется ночью, все труднее бороться со слабостью. Только бы не потерять сознания...
Тьма накрывает Карнистира.
Вильялотэ во всем белом подходит к высокому жесткому ложу.
- Сейчас ты уснешь надолго. Мне придется складывать тебе руку и ребра из кусочков.
- Я смогу владеть правой рукой?
- Да.
Она мажет ему губы чем-то, пахнущим горным летом, и кладет на глаза непрозрачную ткань. Сильные осторожные пальцы гладят лоб, виски, касаются ямки под горлом.
- Чтобы сны твои были радостны, скажу: Химринг стоит, Макалаурэ там вместе с Майтимо, и недавно они отбили Аглон.
Карнистир рвется спросить ее, но соскальзывает в теплый синий туман.
Очнувшись, он увидел за окном цветущие ветки вишен. У постели сидела с вязанием на коленях Зарина.
- Что подать тебе, сай? Сока или разведенного вина?
- Вина.
Дышалось свободно, хотя чувствовалось, что боль еще притаилась у самого плеча. Карнистир сел, опираясь на подушку.
- Принеси мне одежду, почтенная Зарина.
- Сперва я позову мудрую Вильялотэ, - заявила ключница. - А потом подам тебе поесть.
Врачевательница помогла ему встать на ноги.
- Тебя почти на куски изрубили, Рыжая Куница. Смотри, сколько пришлось наложить швов.
- Я помню, ты сказала мне... это правда?!
- Конечно. А недавно прискакали из Нарготронда: Тьелкормо и Куруфинвэ пробились туда и теперь защищают долину Сириона.
- Значит, все живы?!
- Да. Кроме младших Арафинвионов.
Карнистир куснул губу.
Близнецы ворвались в спальню.
- Ну-ка, осторожнее! - прикрикнула Вильялотэ. - Не все живые ткани еще срослись как следует.
От младших пахло молодой травой, носы их уже обсели конопушки. Захотелось сгрести обоих сразу и швырнуть на кровать, чтоб втроем кувыркаться, обмениваясь легкими тычками и задыхаясь от смеха. Но боль в плече приподняла гадючью головку.
- Вильялотэ, сколько я пролежал?
- Идут последние дни вирессэ. Вот-вот зацветут яблони.
Карнистир удивленно глянул на врачевательницу.
- В раны попала отрава, рассчитанная вызвать не быструю смерть, а оцепенение. Кровь у тебя была бледно-розовой и жидкой, как у рыбы. Хочешь есть?
- Не то чтобы сильно...
- Пойдем скорее! - обрадовался Амбарто. - Мы тоже голодные - только что вернулись из степи.
- Мы поселили твоих атани в отдельном доме, и твоя ключница сразу захотела перетащить тебя туда, - рассказывал со смехом Дириэль, уцепившись за левую руку Карнистира. - Вокруг тебя день и ночь вертелось не меньше пяти сиделок. Почему ты не отправил их жить к их племени?
- Женщинам атани нужен дом, чтоб хозяйничать; и мужчина, чтоб доставать его заботами, - усмехнулся Карнистир. - Так объяснила мне почтенная Либан, ушедшая как воин. А если серьезно, то все они из разных племен и, пожалуй, отныне составляют новый род.
В большой комнате накрывали стол. Зарина, конечно же, велела принести масла и сливок. Фиал лично взгромоздила блюдо жареной птицы и вдруг обхватила Карнистира большими мягкими руками за плечи.
- Я чуть не померла от радости, когда ты начал оживать, высокий лорд! Проклятые твари, как же они тебя...
Пахнущие сдобой поцелуи кухарки смешались с потоком слез. Фиал удалилась, уткнувшись в свой передник.
- Шамир будет счастлива целый год, если ты, малик, разрешишь ей поцеловать себя, как дозволено было только что почтенной Фиал.
- Ничего ей не было дозволено...
Но Шамир уже припала губами к щеке Карнистира.
- Все, хватит! Оставьте меня!
Располневшая нарядная Даэт испуганно посторонилась и поставила миску сладостей на самый край стола. Близнецы тихо смеялись.
- Мужчины и женщины твоего дома хотят видеть тебя, сай, - укоризненно произнесла Зарина. наливая вино в кубки.
- Вот и увидят, когда выйду к дружине. Что, вы решили все перецеловать меня, как невесту в племени Виги?!
Какой-то неприятный запах проникал в ноздри, заставляя желудок сжиматься. Странно, но это - липко и густо - пахла гусятина.
- Я не хочу есть.
Зарина замерла с кувшином в руке, близнецы воззрились удивленно.
Мясной дух стал невыносим. Карнистир поднялся со скамьи:
-Вы обедайте, я постою во дворе.
В сенях Зарина топнула каблуком по сухой половице, к ней подбежал мальчик и тут же унесся прочь.
Крепость, венчавшая лесной холм, была просторна. Сильный, но мягкий южный ветер нес сладость цветущих лугов, влажный дух крепнущих листьев. Животворящее тепло источал Анар. Захотелось размотать бинты и подставить ему незажившие раны.
Карнистир присел на деревянную ступень, бездумно разглядывая дальнюю башню, зеленую траву у ног, жеребенка цвета спелой вишни, подпрыгивающего возле низкорослой упитанной кобылы.
После такой зимы все же пришла весна. Они отбились и сохранили силы. Он приведет к Химрингу наугрим и атани с Аскара, а близнецы соберут своих коневодов и охотников на туров. Если Тьелкормо и Куруфинвэ в Нарготронде. то и Финдарато пойдет с ними на север. Надо будет поговорить с Нельо об идее обходного рейда с востока...
Карнистир ощутил на себе горячие от любопытства взгляды. Так и есть: у крыльца уже выстроились дети. Впереди всех босой и бесштанный малыш сосал палец, страстно мечтая оторвать блестящую застежку с куртки эльда. Другой, чуть постарше, просто прилип глазами к рукояти кинжала.
- Амрос красивее всех! - шептались две девочки в отделении. - А у этого на голове костер - не люблю таких!
- Это старший брат наших кунигасов. Он, наверное, болен.
- Дурочка, эльфы не болеют. Он всегда такой, я слыхала про него...
Феанарион встал. Старшие дети посторонились, а малыши просто задрали головы, не желая расставаться со зрелищем.
От башни, свесив набок алые языки, мчались оба пса Карнистира. Растолкав детей, они взгромоздили лапы ему на плечи, снова повалив на ступень, и принялись жадно вылизывать лицо и открытую шею. Нолдо прижал к груди их огромные головы.
Собаки уцелели в битвах. Только Хитфар лишился правого уха, а хвост Глорхениэн мертво висел поленом. А Рильрамион покинул давнего друга. Там, у слияния рукавов Гелиона, когда засада окружила отряд, кречет врезался в морду орка и свалил его. Быстро вырвать когти из добычи хищные птицы не умеют - удар тролльей палицы смешал серебряные перья с мозгами ослепшего орка...
- Может, пойдешь в спальню, сай? - спросила из двери Зарина. - Мудрая Вильялотэ порекомендовала бы тебе полежать и отдохнуть.
- Позови ко мне Менельдила и Феарлин, почтенная Зарина, - Карнистир встал, опираясь на спины собак.
- Как только твои водители дружин вернутся с рубежа, они придут к тебе.
В спальне пахло заваренным липовым цветом, смородиновым листом и еще какими-то травами.
- Я принесла тебе поесть, сай. Наверное, такая пища тебе понравится.
На столе было молоко во всех видах: густые сливки, плотная, как хлеб, ряженка; творог и горячие лепешки из него, отдающее лесным орехом масло. Горло вдруг прямо свело от голода.
Зарина довольно улыбнулась:
- Иногда раненые в живот или голову теряют аппетит к мясу. У нас в степях их кормят творогом и маслом.
Кровь словно сражалась с отравой, и битва эта отдавалась в плече толчками и едва заметной, но нудной болью. Это ощущение не отпускало даже во сне. Хотелось стряхнуть с себя эту гадость силой: поскакать на охоту с братьями. поехать на рубеж. Но орочий яд проник куда-то глубоко, разлился вязкой слабостью.
На следующий день Шамир бочком протиснулась в спальню и уставилась на меховой ковер.
- Чего ты хочешь?
- Малик, Фиана из рода Кумала пожелал взять Шамир в свой дом любимой женой.
- Ну и что?.. Конечно, я разрешаю тебе выйти замуж... если ты за этим пришла.
- Малик, Шамир рабыня! Сделай ее свободной!
- Ну, это еще зимой сделал старшина литейщиков Гроун из Белегоста.
- Нет-нет, малик! Ты должен вывести Шамир перед народом и сказать, что освобождаешь ее навеки с ее будущими детьми. И заменить ее медную серьгу рабыни у притолоки своего дома на новую, свободной женщины.
- Где же я такую возьму?
- О, малик, Фиана уже сделал серьги, какие носят женщины его рода!
- Хорошо. Хватит ли тебе в качестве народа моих братьев и почтенной Зарины?
- Ты милостив, малик, но пусть слова освобождения услышат все люди твоего дома.
Среди дня заявились темнокожая Таути и чернобородый адан. Карнистир насторожился: что-то в их поведении угрожало попыткой коленопреклонения.
- Высокий лорд, Таути нашла себе мужчину среди воинов твоих братьев, - заявила плетельщица корзин. - Дозволь Таути покинуть твой дом и построить свой.
- Пожалуйста... Что я должен сделать?
- Ничего, высокий лорд. Таути забирает свою одежду и постель и уходит, унося радость твоей доброты. Таути будет отдавать твоей хозяйке хорошие корзины и плетеные циновки.
Карнистир перевел взгляд на адана.
- Высокий лорд, я тоже хочу завести семью. Твоя служанка Фанд готова стать моей женой. Согласен ли ты освободить нас обоих?
- От чего?! - Карнистир швырнул перо. - Можете уходить прямо сейчас и жить, как хотите! Причем тут я?!
Адан согнулся было, но вовремя опомнился.
- Умерь свой гнев, высокий лорд! Я лишь хочу, чтоб ты не считал меня и мою жену своими рабами.
- Возьми в кузнице молоток, стучи себя по лбу и повторяй до заката: по эту сторону Эрэд-Энгрин все равно свободны!
- Фанд и я ели твой хлеб, высокий лорд.
- Правы были кхазад - мне досталась толпа безумцев! Ты даже не понимаешь, что твои слова оскорбительны?
- Как я мог оскорбить тебя, высокий лорд?! - на лице адана отразился откровенный страх.
- Ты подумал, что воин оказывает помощь не по обязанности сильного, а чтоб завладеть их свободой.
- Я ничего не думал, лорд!...
- По тебе и заметно, что ты не привык к размышлениям.
- Я могу уйти, высокий лорд?
- И поскорее!
Близнецы только пожимали плечами, глядя на мороку старшего брата.
-Живущие на наших землях принимают наши обычаи. Почему ты не научишь этому своих?
Карнистир задумчиво глянул на темный край неба.
- Я вижу, что атани очень многочисленны, раз так различаются видом и обычаями. Моринготто стремится покорить их: ближних силой, дальних - овладев их умами и привив им нравы своих прислужников. Если ему это удастся... он двинет на нас целые народы.
- И что же?
- Надо кончать с ним поскорее, вот что! А для этого следует делать союзниками всех, приходящих сюда из-за гор, какими бы чудными они нам ни казались.
Братья согласились с ним.
- Кстати, где-то бегает мой младший оруженосец? Я все время боюсь, что он повиснет у меня на шее. Сбежал на рубеж?
Близнецы переглянулись виновато.
- Мы не смогли ему помешать. Когда он узнал, что ты с маленьким отрядом поскакал на север, он собрал несколько молодых атани и тайно последовал за тобой. Вернулись все, кроме него.
Дириэль встал:
- Я сейчас велю найти лучника Фиану. Он привел отряд к рубежу.
У сына брата Грайне были светлые волосы до плеч и короткие усики. Он давно перерос свою смелую тетку и носил уже меч дружинника.
- Тилорн собрал нас, чтоб идти тебе на помощь, лорд. Мы перешли Гелион по льду выше Сарн-Атрада и хотели догнать тебя по левому берегу. Тилорн торопил нас... На орков мы наткнулись на второй день пути. Выпустили по две стрелы и повернули в приречный лес, чтобы сбить орду со следа. Но с севера прибежали еще сотни полторы. а нас было всего пятнадцать. Нас хотели прижать к глубокому оврагу и окружить. Вдруг задвигались самые большие деревья. Честное слово, они зашагали! Тилорн крикнул нам: "Не бойтесь, это онодрим!" - и стал стрелять в орков. Эти деревья топтали орду, хватали орков ветвями и разрывали пополам. Ни одного не упустили. Орки пытались стрелять в них, рубить своими мечами. Но что меч дереву, да еще такому громадному! Покончив с ордой, эти онодрим ушли... или снова превратились в деревья, я не знаю.
Фиана помолчал, поправляя пояс.
- В Тилорна попала единственная стрела. Прямо в ямку под горлом. Никого не зацепило даже, а его - на месте. И мы решили возвращаться.
Карнистир ничего не понимал. Потому его и не встревожило сразу отсутствие оруженосца, что ниточка, связывающая его с Тилорном, была цела. Натянулась до боли, но не оборвалась.
- Может, он был ранен, и онодрим забрали его к себе?
- Высокий лорд, мы похоронили Тилорна на песчаной осыпи у Гелиона. Когда клали в могилу, тело уже застыло на ночном морозе. Прости нас. Если бы мы не поехали с ним, он бы ускакал один. Он всей душой рвался к тебе...
- Я понимаю... Иди, Фиана, я хочу остаться один.
Трое Феанарионов объезжали засеки по краю всхолмленной лесостепи. Прежде проезжее, это место превратилось в лабиринт завалов, заболоченных луговин, на которых под мелкой водой скрывались рвы и набитые в землю колья. Сторожевые башни прятались в колках на вершинах холмов и водоразделах.
- Приближается время самых долгих дней, - Карнистир, жестко прищурившись, смотрел на тающую на севере грозу. - На днях я поеду в Химринг.
- Мы с тобой! - рванулся Амбарто.
- Кто-то должен остаться здесь.
- Конечно, старший из нас двоих! - засмеялся Дириэль.
- Хорошо, что ты хоть иногда вспоминаешь, что я старше, - упрямо мотнул головой брат. - Но следующим летом туда отправлюсь я!
- Следующим летом постараемся вернуть Таргелион, - твердо произнес Карнистир.
Сумерки. 509 год.
Диор с обнаженным мечом в руке стоял у подножия трона Тингола.
- Что же, подойди и отбери свой камень! Но вперед убей меня! Тебе не впервой проливать кровь эльдар! Чем ты лучше Моргота, нолдо?!
Карнистир почувствовал, как вспыхнуло лицо. Одним прыжком он сократил расстояние до противника. Золотой клинок высек искры из ногродского булата. Диор отбил удар, быстро уходя влево. Карнистир снова метнулся вперед. Он был быстрее дориатца, но каждый толчок отдавался в простреленной руке, сбивая дыхание. Взять бы в левую второй меч - щит Диора превратился бы в помеху ему самому... Боль поднялась до плеча и проникла в грудь, леденя сердце. Испарина потекла каплями по вискам. Взмах - золотой луч отбрасывает серебристо-белый и достает до наплечника. Быстрее, быстрее - а потом хоть упасть мертвым в этом сияющем зале. Зеленая пузырчатая тьма ползет со всех сторон, виден лишь меч Диора да его бледное лицо с густыми бровями и полосой усов, как у атани. Во рту сухо, но щит противника начинает провисать. Быстро вперед, острием под ожерелье...
Диор оступился, меч его ударил по левой наручи Карнистира. Багрово-белая вспышка заслонила все перед глазами нолдо, и тут же что-то шершавое воткнулось в горло. Воздух исчез, и с ним отхлынула боль.
Карнистир видел, как отступил на шаг Диор, как медленно подплыл к самым глазам узор ковра. Хотел вскочить и атаковать снова, но не смог даже сжать пальцы на рукояти меча. Он словно вытекал из своего тела, оставляя его на полу, как сброшенный доспех. Тускнел свет, бледнели краски, мир делался серо-туманным и плоским. Мысль забилась в отчаянии, стремясь оживить только что ловкое и сильное тело - и не ощутила ничего вещного, осязаемого.
Куруфинвэ наклонился, выпрямился, поворачиваясь к гневно ликующему Диору, поднял меч...
Серая мгла уносила Карнистира от поединка. Он уже лишний здесь, не помощь, даже не поддержка брату. Вещества Арды теснили бесплотную fea своим непокорством чистой мысли. Боль превратилась во что-то тяжкое и холодное, облепившее руку, грудь, колено. Раны roa заживают, а память их остается...
Смятение несло его прочь к кристальному холоду Ильмена, к звездам. Темны внизу снеговые тучи, спины их серебрятся в свете Итиля. Упасть бы где-то, перетерпеть эти холод и пустоту и снова встать сильным и неутомимым, как вставал он после тяжких ран. Но и облака слишком плотны, они как обледенелые валуны для нагой fea.
Светящаяся дорожка подхватывает его, маня будто неощутимым теплом.
Необозрима высота этого чертога, потому что клубится под сводом чуть мерцающий туман.
Спокойный взгляд сверху вниз на мятущуюся тень. Намо. Здесь не носит он пурпурно-фиолетовых одежд: мыслям не нужны оболочки, чтоб ощущать друг друга.
- Ты стремился вслед за отцом. Вот и пришел первым из братьев, задержавшись ненадолго.
- Я ничего не сумел...
Тишина и пустота. Но листаются картины, невероятно яркие и четкие.
Факел в левой и меч в правой воздеты к непроглядному небу. И меч взлетает, отбив неловкий удар телери. Острие вонзается в ничем не защищенную грудь. Боль возникает там же от мгновенного осанвэ... Нет, это пика с крюком ударила навстречу, орк выскочил из щели и достал-таки лорда Таргелиона почти насмерть.
- Кто это был, Морифинвэ Карнистир?
- Орк... нет, Намо, я вспомнил. Фалмалинто, мастер парусов, я знал его.
Опять бьется пламя на ветру, падает отброшенный толчком лучник. Стрела впивается выше запястья... нет, это резануло черным ятаганом
Дальше все быстрее: конь летит вперед - туда, где мечутся дымно-пламенные чудовища. Трупы белокожих людей, Глорхениэн вытаскивает из-под мертвой женщины крохотную девочку. Фиал - так ее назвали потом?..
Битвы и битвы, и каждая рана напоминает о себе холодной волной. Зелень среди зимы - Дориат. Метки стрелы пограничников, но велика отвага нолдор. Падают под золотым мечом защитники ворот, невысокие белокурые синдар. Опять хлещет своя и чужая боль, которую ничем не унять теперь... Маленькое дрожащее тело жмется к боку, награждая еще и своей мукой. Тилорн, рвавшийся спасти и погибший далеко...
- Мысли твои подобны Морю, смятому зимним штормом, первый пришедший ко мне Феанарион. Пусть исцелит тебя уединение.
"В чем оно, мое исцеление? - хотел спросить Карнистир. - В забвении ран и битв? В прощении Фалмалинто, с которым плавал к Эрессеа в поисках приключений, а потом зарубил у сходен его же корабля? В милосердии дориатцев, которых, богатый опытом сотен сражений, валил ударами двух мечей? Или в отказе от клятвы победить Врага?.." И не спросил. Как всегда, замкнулся гордо и холодно.
Но чистая мысль не может укрыться. Сила Намо обволакивает алый трепещущий огонек fea.
- Долог отдых в моих чертогах. Но ты найдешь все ответы, освободившись от страданий.
И огонек поднимается спокойно. Не просит Карнистир дозволения встретиться с отцом. Встреча делит радость, но умножает скорбь. Он унесет свою в сумерки одиночества.
Струящийся туман отделяет fea от сознающего себя Времени - Намо Феантаро. Путь окончен. Карнистир хочет раствориться в покое, отпустить наконец себя, дать волю - и не может. Словно приросла к душе кольчуга не смеющего проявить слабость вождя. Сумерки поглощают fea, время замирает для него...
...Тишина. Ель распростерла черные лапы над запрокинутым лицом. И цветок у левой ладони - черный, с киноварно-алой серединкой. Еще одна ель в отдалении увенчана багряным сиянием. От клуба света отделяются капли, падают вниз на черно-зеркальный пол и тают в нем. Вершины всех этих деревьев одеты таким ореолом. Мерное падение капель света.
Карнистир, стремительный как горностай, сколько упало капель? Сколько раскрылось цветов? Сколько минуло там, в мире, лет? Дней? Веков?
Можно встать и идти сквозь ели, не колыша будто вырезанных из камня игл. Деревья также бесплотны, как fea. Это сон, внутри которого замкнута мысль. Бесконечны черные ели, редкие черно-алые цветы из голых плит, медленный снегопад густо-розовых огоньков. Хочешь - лежи и смотри на них, хочешь - иди и иди куда-то: сон не прервется и не изменится.
Лишь вода в каменном желобе живая. Она течет без плеска, но это действительно вода. Он пил такую из темных лесных ручьев, из бурлящих водопадов. Поверхность розовая в багряном свете. Такой стекала она с пальцев Аурендила, промывавшего ему рану на груди...
Зачем кружиться внутри одного и того же сна? Лечь и позволить времени течь мимо.
В зеркальных плитах отражается цветок, но не видна прижатая к полу ладонь. Однако, он видит свою руку и согнутое колено. На нем одежда золотисто-коричневого шелка, как в день, когда он прискакал в лагерь Нолофинвэ, чтобы увидеть Майтимо. А недавно чудился зеленый балахон пограничника... Когда оно было, это "недавно"? Сколько раз замерзло и открылось озеро в горах? Не узнать. Лишь мерное падение капель света, отражающихся в воде.
Толстый пучок оборванных нитей. Все они здесь: ушедшие раньше него. Каждый, наверное, также замкнут в своем видении. И хорошо. Пусть думают, что их лорд еще сражается. Горька морская вода, жгучи огонь и горная метель. Это в нем. И он перетерпит один.
Серый плащ среди черных ветвей. Мягкая, но могучая воля обнимает натянутую струной мысль.
"Ты сам замкнул себя в этом лесу. Открой же душу, эльда! Дай себе отдых. Не противься состраданию и ласке."
"Нет, Властительница Скорби. Не тебе утешить меня. Милосердие к побежденному, распростертому на камнях?.. Тебе ведомо все горе Арды, ты равно жалеешь всех. А мне жалость не нужна. Мне нужна справедливость!.."
Слезы валиэ падают на зеркальные плиты вместе с каплями света. Все же велика ее сила, утягивающая в мерцающий туман.
"Все еще сбудется..."
"Нет, Ниэнна, раны fea не заживают. Их не забудешь, к ним можно только притерпеться. Лишь равный поймет это, Ниэнна!"
Соприкосновение дарит бережной лаской, но fea побежденного лорда подобна огню. И валиэ исчезает, оставляя его блуждать в черном лесу, в бесконечном "сегодня" Мандоса.
Невесомая тень перед троном из черного лабрадорита. Но Намо видит хрупкого подростка в кольчуге, стянутой воинским поясом. Перчатка лучника на левой руке, разметались по плечам переливающиеся лунным серебром волосы.
- Я желаю быть со своим лордом, Властитель душ! Это мое право!
- Тилорн, рожденный под вязами Оссирианда, известна ли тебе судьба Морифинвэ Карнистира?
- Известна! Он здесь, я чувствую это!
- Неисполнимой клятвой своей сами замкнули для себя Врата Возвращения Феанаро и его сыновья. Ушедший к ним разделит их долю.
На осанвэ накладывается резкое ощущение толчка, словно юный лайквэнди выпалил что-то почти грубое на чужом языке. Но здесь нет речи, а лишь понятия.
- Мне все равно!
- Охотник Гилор и повелительница олвар Нэллин уже разогнулись, освободившись от страха и боли, что принесла им их гибель. Недалек миг, когда они увидят небо над Валинором. Они любят тебя, Тилорн.
Острая боль пронзает маленькую fea. Но снова взлетают пряди светящихся волос.
- Они будут жить и утешатся неминуемой встречей в конце этого мира, Феартаро! Я же хочу остаться с моим лордом до конца!
Намо видит черный лес и розовый дождь. Тоску, которую не исцелит ни жалость. ни надежда. Видит и светлое пламя, горящее в безрассудном, но правом в своем безрассудстве мальчишке. Пламя это рассекает завесы наваждений. В стенах невещественной тьмы открывается узкая галерея: стены из белого и полупрозрачного камня над зеркальным полом.
- Иди.
