Итак, далее. Сразу после того, как нам рассказали о Феаноре, явившемся на праздник в непраздничной одежде, без украшений и без сильмариллов, писано:
"Nevertheless he met Fingolfin before the throne of Manwë, and was reconciled, in word; and Fingolfin set at naught the unsheathing of the sword. For Fingolfin held forth his hand, saying: ‘As I promised, I do now. I release thee, and remember no grievance.’
Then Fëanor took his hand in silence; but Fingolfin said: ‘Half-brother in blood, full brother in heart will I be. Thou shalt lead and I will follow. May no new grief divide us.’
‘I hear thee,’ said Fëanor. ‘So be it.’ But they did not know the meaning that their words would bear".
"Тем не менее он встретил Финголфина перед троном Манвэ и был примирен, на словах; и Финголфин обратил в ничто обнажение меча. Ибо Финголфин протянул руку, говоря: "Как я обещал, я делаю теперь. Я отпускаю тебе и не помню обиды".
Тогда Феанор взял его руку в молчании; но Финголфин сказал: "Наполовину брат по крови, полным братом в сердце я буду. Ты поведешь, и я последую. Пусть никакое новое горе не разделит нас".
"Я слышу тебя", - сказал Феанор. - "Да будет так". Но они не знали значения, которое принесут их слова".
Еще в процессе первого чтения мы восхищались Финголфином в этом эпизоде, и вот настало время сделать это еще раз.
Финголфин из предыдущей главы и вот этот - это два разных Финголфина. Конечно, снаружи канона это опять проистекает оттого, что там Профессору надо было так, а тут сяк, а что персонаж ведет себя совершенно противоположным образом, Профессора, как обычно, не волновало. Потом Профессор напишет чертов Шибболет, где опустит Финголфина ниже плинтуса, снова сам того не замечая (приписав ему "claim to be the chieftain of all the Noldor after the death of Finwë" / "притязание быть предводителем всех нолдор после смерти Финвэ". Ась? "Ты поведешь, и я последую"? Не помню такого. Я своему слову хозяин, как дал, так и взял). Я понимаю, что это мы, читатели, опять видим то, чего нет - мы ищем объяснений такой перемене поведения, хотя автор не только не имел тут ничего конкретного, он и внимания-то не обратил на то, что у него получается.
Но куда нам деваться? Мы же не Профессор. Нам же нужен хоть какой-то вменяемый обоснуй.
Так вот тот Финголфин, который в предыдущей главе публично ябедничал на Феанора, а потом блеял в Круге Судеб "я отпущу своему брату", куда-то делся. Спустя пять валарских лет перед нами другой Финголфин. Который в том же Круге Судеб пред лицем того же Манвэ произносит: "Ты поведешь, и я последую".
Сначала все строго по протоколу, Финголфин произносит обязательные слова - насколько бы искренне он это ни делал, они все равно обязательные и дежурные, ибо он произнес бы их в любом случае. Феанор тоже совершает предписанные протоколом действия, изображая примирение (канон прямо пишет, что "на словах"), ибо ему это примирение, вот такое, и нафиг не надо, и радостно расплываться в ответ нет никаких оснований, так что Феанор ограничивается бессловесным минимумом.
И тут Финголфин выходит из протокола и заявляет что заявляет. Перед Манвэ, Намо и прочим синклитом фактически приносит клятву верности своему опальному, ссыльному брату.
Манвэ давненько не получал таких публичных оплеух. Если получал их когда-либо вообще.
И кто, кто ему ее выписал? Ладно бы Феанор - от него можно было ожидать чего угодно, так что если молчит и протоколу следует, то и слава богу. Но мальчик-паинька Финголфин? Весь такой примерный, законопослушный и покладистый? Господи боже мой, только вообразите, как перекосорылило того же Намо! Манвэ, может, и не, потому что сразу не дошло. А вот Намо...
Феанор в ответ остается крайне сдержан. Это в общем понятно: после стольких лет не слишком большой взаимной приязни вот так внезапно и сразу удружелюбиться практически нереально. Поэтому, кстати, я отношусь с балшущим недоверием ко всем фанфикам, где сии прям вот так взяли и помирились (не обязательно именно в этом каноническом эпизоде, а вообще), и прям не разлей вода идиллия. Так не бывает. Многолетнее недоверие не может исчезнуть враз. Оно будет преодолеваться долго и трудно.
И, кстати, я не думаю, что Феанор и Финголфин, останься оба живы надолго, когда-либо сделались бы большими друзьями. Потому что они оба уже взрослые, и каждый выстраивал свой круг общения и привязанностей без другого. У каждого из них уже есть друзья и близкие, и сводный брат не входит в их число. У каждого нет никакой нужды в этой новой привязанности. Единственное, что могло бы их сблизить - это какие-то серьезные испытания, преодолеваемые совместно.
