Но почти перед тем, как она узнала, что ярость на нее была большей, чем любая, какую она знала в бессчетные годы,
Ну да, ну да! Вот раньше все ей улыбались - а тут пришёл Сэм, и познала бедняга Шелоб, что такое подлинная ярость хоббита!
сияющий меч упал на ее ногу и срубил [вообще-то "отстриг", но в словаре тж. "рубить" с пометкой "поэт."] коготь.
Нет, отчего же! Подстриг коготь тоже очень звучит! Маникюрщик Сэм Гэмджи.
Сэм впрыгнул внутрь арок ее ног и быстрым взмахом другой своей руки пырнул в пучковые глаза на ее опущенной голову. Один большой глаз потемнел.
Ээээ... Какие глаза???
Теперь жалкое создание было прямо под ней, на мгновение вне доступа для ее жала и ее когтей. Ее обширное брюхо было над ним со своим гнилым светом, и зловоние его [брюха] почти сражало его [Сэма].
Странно. Брюхо-то отчего воняло?
Шишковатая и изрытая разложением была ее вековая шкура, но постоянно утолщающаяся изнутри слой за слоем злого роста.
А что это она разлагалась на ходу? Гангрена была у ней или как?
А рост, понятно, очень злой. Рычал на всех и кидался.
Клинок сделал на ней зарубку ужасным порезом, но эти чудовищные складки не могли быть проткнуты какой-либо силой людей, ни хоть бы эльф или гном выковали бы сталь или рука Берена или Турина владела бы ею [сталью].
Главные силачи всех времён и народов, да!
Порез ужасный, складки чудвищные, рост злой, ярость благородная вскипает как волна.
Она уступила удару, а затем подняла огромную сумку ее живота над головой Сэма. Яд вспенился и пузырился из раны. Теперь, растопырив ноги, она устремила свой огромный массив на него снова.
Если выбросить про яд, может показаться, что это какая-то дико неприличная сцена.
Ибо Сэм все еще стоял на ногах и, обронив свой меч, обеими руками держал эльфийский клинок острием вверх, отражая эту ужасающую крышу; и так Шелоб с гонящей силой своей жестокой воли, с силой большей, чем рука любого воина, наколола себя на мучительный шип. Глубоко, глубоко он колол по мере того, как Сэма медленно давило к земле.
Ага, ага! Этот момент интересовал меня больше всего, ибо в переводах тут непонятно ни шиша. Там Сэм упирает клинок в землю. Куда он при этом девается сам - непонятно.
Такой муки не знала когда-либо Шелоб и не помышляла знать во всем ее долгом мире порочности. Ни отважнейший солдат старого Гондора, ни самый дикий Орк, пойманный ею, никогда так не противостоял ей или помешал клинок в ее любимую плоть.
Блин, да можно подумать! Вот орки, как овечки, отдавали себя на съедение! Сколько тут живут, всё про неё знают - и ходят совершенно беспечно, так, что она может напасть внезапно, что и оружия вытащить никто не успел!
Только отчего она - порочная? Нормальное поведение хищника - хочет лопать и охотится.
ее клюв, брызгающий плевками яда, и зеленую слизь, стекающий из-под ее раненого глаза. Там она присела, ее содрогающийся живот вытянулся на земле, большие дуги [или луки. Ноги, в смысле] собрали ее к другому прыжку - на этот раз, чтобы сокрушить и ужалить до смерти: никакого мелкого укуса яда, чтобы остановить борьбу ее мяса; на этот раз, чтобы убить, а затем раздирать.
О!О!!О!!! У неё ещё клюв! И с ядом! И разодрать! в клочья! Я фигею!!!
Как раз как Сэм сам присел на корточки, глядя на нее, видя свою смерть в ее глазах, мысль пришла к нему, как если бы какой-то отдаленный голос произнес, и он порылся на груди левой рукой и нашел то, что искал: холодным и прочным, и твердым он показался его прикосновению в призрачном мире ужаса, Фиал Галадриэли.
Блин, вот только что в пещере Фродо светил на неё, и она попятилась. И сэм уже этого не помнит, хотя с этого и надо было начинать!
Хватит аль еще дальше надо?
Если не трудно!
Спасибо, Кроки! Огромное спасибо!
