Исследование Лостов займет у нас много времени, потому что даже если не переводить, а пересказывать, текст выйдет очень большой.
Прежде всего в конце Туринской главы заходить речь и о судьбе Хурина, и там он идет такой отпущенный Мелькором, согбенный и преисполнившийся вредных чувств ко всему миру.
Now therefore he gathered to him a band of wild Elves, and they were waxen a fierce and lawless folk that dwelt not with their kin, who thrust them into the hills to live or die as they might. On a time therefore Úrin led them to the caves of the Rodothlim, and behold the Orcs had fled therefrom at the death of Glorund, and one only dwelt there still, an old misshapen dwarf who sat ever on the pile of gold singing black songs of enchantment to himself. But none had come nigh till then to despoil him, for the terror of the drake lived longer than he, and none had ventured thither again for dread of the very spirit of Glorund the worm. Now therefore when those Elves approached the dwarf stood before the doors of the cave that was once the abode of Galweg, and he cried: “What will ye with me, O outlaws of the hills?” But Úrin answered: “We come to take what is not thine.” Then said that dwarf, and his name was Mîm: ”O Úrin, little did I think to see thee, a lord of Men, with such a rabble. Hearken now to the words of Mîm the fatherless, and depart, touching not this gold no more than were it venomous fires. For has not Glorund lain long years upon it, and the evil of the drakes of Melko is on it, and no good can it bring to Man or Elf, but I, only I, can ward it, Mîm the dwarf, and by many a dark spell have I bound it to myself.” Then Úrin wavered, but his men were wroth at that, so that he bid them seize it all, and Mîm stood by and watched, and he broke forth into terrible and evil curses. Thereat did Úrin smite him, saying: “We came but to take what was not thine - now for thy evil words we will take what is thine as well, even thy life.”
But Mîm dying said unto Úrin: “Now Elves and Men shall rue this deed, and because of the death of Mîm the dwarf shall death follow this gold so long as it remain on Earth, and a like fate shall every part and portion share with the whole. ” And Úrin shuddered, but his folk laughed.
Now Úrin caused his followers to bear this gold to the halls of Tinwelint, and they murmured at that, but he said: “Are ye become as the drakes of Melko, that would lie and wallow in gold and seek no other joy? A sweeter life shall ye have in the court of that king of greed, an ye bear such treasury to him, than all the gold of Valinor can get you in the empty woods.”
Now his heart was bitter against Tinwelint, and he desired to have a vengeance on him, as may be seen. So great was that hoard that great though Úrin's company might be scarce could they bear it to the caves of Tinwelint the king, and some 'tis said was left behind and some was lost upon the way, and evil has followed its finders for ever.
Теперь поэтому он собрал к себе отряд/банду диких эльфов, и они были возросшими в свирепый и беззаконный народ, который не жил со своими родичами, которые оттолкнули их в холмы жить или умирать, как могут. Однажды поэтому Урин повел их к пещерам родотлим и вот! орки бежали оттуда при смерти Глорунда, и один только жил там все еще, старый уродливый гном, который сидел постоянно на куче золота, распевая черные песни колдовства самому себе. Но никто не подходил близко до сих пор, чтобы ограбить его, ибо ужас дракона жил дольше, чем он [сам], и никто не рисковал туда снова из-за стража самого духа Глорунда дракона. Теперь поэтому когда те эльфы приблизились, гном встал перед дверями пещеры, что была когда-то обиталищем Галвега, и он воскликнул:
- Что вам до меня, внезаконники холмов?
Но Урин ответил:
- Мы пришли взять то, что не твое.
Тогда сказал тот гном, и его имя было Мим:
- О Урин, мало я думал увидеть тебя, лорда людей, с таким сбродом. Выслушай теперь слова Мима безотчего и уходи, трогая это золото не больше, чем будь оно ядовитым огнем. Ибо не лежал ли Глорунд долгие годы на нем, и зло драконов Мелько на нем, и никакого добра не может оно принести человеку или эльфу, но я, только я, могу охранять его, Мим гном, и многими темными заклинаниями я связал его с собой.
Тогда Урин заколебался, но его люди разгневались на это, так что он велел им захватить его все, и Мим стоял рядом и наблюдал, и он разразился ужасными и злыми проклятиями. Поэтому сразил его Урин, говоря:
- Мы пришли только взять то, что не твое - теперь за твои злые слова мы возьмем то, что твое, также, даже твою жизнь.
Но Мим, умирая, сказал Урину:
- Теперь эльфы и люди будут сожалеть об этом деянии, и из-за смерти Мима смерть последует за этим золотом так долго, как оно останется на Земле, и подобную судьбу каждая доля и часть разделит с целым.
И Урин содрогнулся, но его народ засмеялся.
Теперь Урин заставил своих последователей нести это золото в чертоги Тинвелинта, и они роптали на это, но он сказал:
- Стали ли вы как драконы Мелько, что будут лежать и погрязать в золоте и не искать другой радости? Боле сладкую жизнь вы будете иметь при дворе того жадного короля, если вы принесете такое сокровище ему, нежели все золото Валинора может добыть вам в пустых лесах.
Теперь его сердце было озлоблено против Тинвелинта, и он желал отомстить ему, как может быть видимо. Так велик был тот клад, что, велика хоть компания Урина могла быть, едва ли могли они принесли его [клад] к пещерам Тинвелинта короля, и некоторое, говорят, было оставлено позади, и некоторое было потеряно по пути, и зло следовало за его находчиками вечно.
Потом Хурин поругался с Тинголом (примерно как в Сильме) и ушел куда глаза глядят, а золото осталось.
После главы о Турине Кристофер пишет в комментариях, что имеется еще и такой исключенный Профессором из повествования отрывок:
Yet it is said also that when the doom of his folk was utterly fulfilled then was Úrin released by Melko, and bowed with age he fared back into the better lands. There did he gather some few to him, and they went and found the caverns of the Rothwarin [earlier form for Rodothlim, see p. 119] empty, and none guarded them, and a mighty treasury lay there still for none had found it, in that the terror of the drake lived longer than he and none had ventured thither again. But Úrin let bear the gold even before Linwë [i.e. Tinwelint], and casting it before his feet bade him bitterly to take his vile reward, naming him a craven by whose faint heart had much evil fallen to his house that might never have been; and in this began a new estrangement between Elves and Men, for Linwë was wroth at Úrin's words and bid him begone, for said he: “Long did I foster Túrin thy son and forgave him the evil of his deeds, and afterward thy wife I succoured, giving way against my counsel to her wild desires. Yet what is it to me - and wherefore dost thou, O son of the uncouth race of Men, endure to upbraid a king of the Eldalië, whose life began in Palisor ages uncounted before Men were born?” And then Úrin would have gone, but his men were not willing to leave the gold there, and a dissension arose between them and the Elves, and of this grew bitter blows, and Tintoglin [i.e. Tinwelint] might not stay them.
There then was Úrin's band slain in his halls, and they stained with their blood the dragon's hoard; but Úrin escaped and cursed that gold with a dread curse so that none might enjoy it, and he that held any part of it found evil and death to come of it. But Linwë hearing that curse caused the gold to be cast into a deep pool of the river before his doors, and not for very long did any see it again save for the Ring of Doom [emended to: the Necklace of the Dwarves], and that tale belongs not here, although therein did the evil of the worm Glorund find its last fulfilment.
Все же сказано также, что, когда судьба его народа была полностью исполнена, тогда был Урин отпущен Мелько и он освободил Урина и, согнувшись от старости, тот путешествовал обратно в лучшие земли. Там собрал он нескольких немногих к себе, и они пошли и нашли пещеры ротварин [более ранняя форма для родотлим [т.е. народа Нарготронда], см. стр. 119] пустыми, и никто не охранял их, и громадное сокровище лежало так все еще, ибо никто не нашел его потому, что ужас дракона жил дольше, чем он [сам], и никто не рискнул туда снова. Но Урин позволил принести золото даже перед Линвэ [т.е. Тинвелинтом] и, бросив его к его ногам, велел ["bade"] ему горько взять свою гнусную награду, называя его трусом, по причине чьего робкого сердца много зла пало на его дом, которого могло бы никогда не быть; и в этом началось новое отчуждение между эльфами и людьми, ибо Линвэ был разгневан на слова Урина и велел ему убираться, ибо сказал он: "Долго я воспитывал Турина, твоего сына, и прощал ему зло его деяний, и после твоей жене я помогал, уступая против моего совета ее диким желаниям. Хотя что это мне - и по какой причине ты, о сын неуклюжей расы людей, продолжаешь бранить короля эльдалиэ, чья жизнь началась в Палисоре за века несчетные прежде, чем люди родились?" И тогда Урин хотел уйти. но его люди не желали оставить золото там, и раздор поднимается между ними и эльфами, и от этого делаются горестные удары, и Тинтоглин [т.е. Тинвелинт] не может остановить их.
Тогда был отряд/банда Урина убит в его чертогах, и они запятнали своей кровью драконово сокровище; но Урин спасся бегством и проклял то золото ужасным проклятием, так, чтобы никто не мог наслаждаться им, и тот, кто владел бы любой частью его, нашел бы зло и смерть, пришедшие от него. Но Линвэ, слыша то проклятие, заставил золото быть брошенным в глубокую заводь реки перед его дверями, и очень долго никто не видел его снова, исключая Кольцо Судьбы/Рока [исправлено на: Ожерелье Гномов], и эта история не относится сюда, хотя там зло змея Глорунда нашло свое последнее выполнение.
И далее:
Immediately following the rejected narrative there is a short outline headed ‘Story of the Nauglafring or the Necklace of the Dwarves', and this also was struck through. Here there is no mention of Úrin at all, but it is told that the Orcs (emended from Gongs, see I.245 note 10) who guarded the treasury of Glorund went in search of him when he did not come back to the caves, and in their absence Tintoglin (i.e. Tinwelint), learning of Glorund's death, sent Elves to steal the hoard of the Rothwarin (i.e. Rodothlim). The Orcs returning cursed the thieves, and they cursed the gold also.
Linwë (i.e. Tinwelint) guarded the gold, and he had a great necklace made by certain Úvanimor (Nautar or Nauglath). (Úvanimor have been defined in an earlier tale as ‘monsters, giants, and ogres', see I.75, 236; Nauglath are Dwarves, I.236). In this Necklace the Silmaril was set; but the curse of the gold was on him, and he defrauded them of part of their reward. The Nauglath plotted, and got aid of Men; Linwë was slain in a raid, and the gold carried away.
There follows another rejected outline, headed ‘The Necklace of the Dwarves', and this combines features of the preceding outline with features of the rejected ending of Eltas’ narrative (pp. 135—6). Here Úrin gathers a band of Elves and Men who are wild and fierce, and they go to the caves, which are lightly guarded because the ‘Orqui’ (i.e. Orcs) are abroad seeking Glorund. They carry off the treasure, and the Orcs returning curse it. Úrin casts the treasure before the king and reproaches him (saying that he might have sent a greater company to the caves to secure the treasure, if not to aid Mavwin in her distress); ‘Tintoglin would not touch it and bid Úrin hold what he had won, but Úrin would depart with bitter words'. Úrin's men were not willing to leave it, and they sneaked back; there was an affray in the king's halls, and much blood was spilt on the gold. The outline concludes thus:
The Gongs sack Linwë's halls and Linwë is slain and the gold is carried far away. Beren Ermabwed falls upon them at a crossing of Sirion and the treasure is cast into the water, and with it the Silmaril of Fëanor. The Nauglath that dwell nigh dive after the gold but only one mighty necklace of gold (and that Silmaril is on it) do they find. This becomes a mark of their king.
Непосредственно следуя за исключенным повествованием, имеется краткий набросок, озаглавленный "История Науглафринга или Ожерелья гномов", и он тоже был вычеркнут. Здесь нет упоминания Урина вообще, но рассказывается, что орки (исправлено с "гонгов", см. I.245, прим. 10), которые охраняли сокровищницу Глорунда, отправились на поиски его, когда он не вернулся обратно в пещеры, и в их отсутствие Тинтоглин (т.е. Тинвелинт), узнав о смерти Глорунда, послал эльфов украсть сокровища ротварин (т.е. родотлим). Вернувшиеся орки прокляли воров, и они прокляли золото также.
Линвэ (т.е. Тинвелинт) охранял золото, и он имел большое ожерелье, сделанное неким уванимор (наутаром или науглатом). (Уванимор были определяемы в более ранней истории как "чудовища, великаны и огры", см. I.75, 236; Науглат суть гномы, I.236). В это Ожерелье был помещен сильмарилл; но проклятие золота было на нем [Тинголе], и он лишил их части награды. Науглат замышляли заговор и получили помощь людей; Линвэ был убит во время набега, и золото унесено прочь.
Далее следует еще один отвергнутый набросок, озаглавленный "Ожерелье гномов", и он сочетает черты предыдущего наброска с чертами отвергнутого окончания повествования Эльтаса (стр. 135—6). Здесь Урин собирает отряд/банду эльфов и людей, которые дики и свирепы, и они идут в пещеры, которые легко/слабо охраняемы, потому что "оргуи" (т.е. орки) [находятся] вовне/за пределами, ища Глорунда. Они уносят сокровища, и орки, вернувшись, проклинают его. Урин бросает сокровище перед королем и упрекает его (говоря, что он мог бы послать бОльшую компанию в пещеры, чтобы раздобыть сокровище, если не помочь Маввин в ее беде); "Тинтоглин не стал прикасаться к нему и велел Урину владеть тем, что он добыл, но Урин ушел с горькими словами". Люди Урина не желали оставлять его [сокровище], и они прокрались назад; была драка в королевских чертогах, и много крови было пролито на золото. Набросок завершается так:
"Гонги разграбили чертоги Линвэ, и Линвэ убит, и золото унесено далеко прочь. Берен Эрмабвед нападает на них при переправе через Сирион, и сокровище падает в воду, и с ним сильмарилл Феанора. Науглат, что живут поблизости, ныряют за золотом, но только одно массивное золотое ожерелье (и тот сильмарилл на нем) они находят. Оно становится знаком их короля".
Повествование очень старомодное, и говорят они на "ты" (а не как в современном английском, на "вы"), и другие обороты тоже весьма устаревшие.
Но хмыкну: конечно, я понимаю то и это и считаю шутейки по поводу названий типа Гондурас тупыми и убогими (хотя про себя порой хихикаю над латинским названием будущего города Йорка, чо там). Но это слова других языков, которые только случайным совпадением могут напоминать нам какие-то не совсем приличные слова в нашем языке. Если мы сами будем придумывать имена или названия, уж наверное мы не станем выбирать такие, чтобы они имели такой эффект для нашего слуха. Так вот и Профессор - я охотно понимаю, что его не заботило, как звучат для английского слуха названия типа Амон Хен или Тирион на Туне. Но даже при этом зачем было придумывать для своего персонажа имя Урин?
