Пока то и се, перетолмачу-ка я следующий фрагмент до конца главы (а он большой):
Report of the Dragon-helm in the land west of Sirion came swiftly to the ear of Morgoth, and he laughed, for now Túrin was revealed to him again, who had long been lost in the shadows and under the veils of Melian. Yet he began to fear that Túrin would grow to such a power that the curse that he had laid upon him would become void, and he would escape the doom that had been designed for him, or else that he might retreat to Doriath and be lost to his sight again. Now therefore he had a mind to seize Túrin and afflict him even as his father, to torment him and enslave him.
Beleg had spoken truly when he said to Túrin that they had but scorched the fingers of the Black Hand, and that it would not withdraw. But Morgoth concealed his designs, and for that time contented himself with the sending out of his most skilled scouts; and ere long Amon Rûdh was surrounded by spies, lurking unobserved in the wilderness and making no move against the parties of men that went in and out.
But Mîm was aware of the presence of Orcs in the lands about Amon Rûdh, and the hatred that he bore to Beleg led him now in his darkened heart to an evil resolve. One day in the waning of the year he told the men in Bar-en-Danwedh that he was going with his son Ibun to search for roots for their winter store; but his true purpose was to seek out the servants of Morgoth, and to lead them to Túrin’s hiding-place.
* But another tale is told, which has it that Mîm did not encounter the Orcs with deliberate intent. It was the capture of his son and their threat to torture him that led Mîm to his treachery.
Nevertheless he attempted to impose certain conditions on the Orcs, who laughed at him, but Mîm said that they knew little if they believed that they could gain anything from a Petty-dwarf by torture. Then they asked him what these conditions might be, and Mîm declared his demands: that they pay him the weight in iron of each man whom they caught or slew, but of Túrin and Beleg in gold; that Mîm’s house, when rid of Túrin and his company, be left to him, and himself unmolested; that Beleg be left behind, bound, for Mîm to deal with; and that Túrin be let go free.
To these conditions the emissaries of Morgoth readily agreed, with no intention of fulfilling either the first or the second. The Orc-captain thought that the fate of Beleg might well be left to Mîm; but as to letting Túrin go free, ‘alive to Angband’ were his orders. While agreeing to the conditions he insisted that they keep Ibun as hostage; and then Mîm became afraid, and tried to back out of his undertaking, or else to escape. But the Orcs had his son, and so Mîm was obliged to guide them to Bar-en-Danwedh. Thus was the House of Ransom betrayed.
It has been told that the stony mass that was the crown or cap of Amon Rûdh had a bare or flattened top, but that steep as were its sides men could reach the summit by climbing a stair cut into the rock, leading up from the shelf or terrace before the entrance to Mîm’s house. On the summit watchmen were set, and they gave warning of the approach of the enemies. But these, guided by Mîm, came onto the level shelf before the doors, and Túrin and Beleg were driven back to the entrance of Bar-en-Danwedh. Some of the men who tried to climb up the steps cut in the rock were shot down by the arrows of the Orcs.
Túrin and Beleg retreated into the cave, and rolled a great stone across the passage. In these straits Andróg revealed to them the hidden stair leading to the flat summit of Amon Rûdh which he had found when lost in the caves, as has been told. Then Túrin and Beleg with many of their men went up by this stair and came out on the summit, surprising those few of the Orcs who had already come there by the outer path, and driving them over the edge. For a little while they held off the Orcs climbing up the rock, but they had no shelter on the bare summit, and many were shot from below. Most valiant of these was Andróg, who fell mortally wounded by an arrow at the head of the outside stair.
Then Túrin and Beleg with the ten men left to them drew back to the centre of the summit, where there was a standing stone, and making a ring about it they defended themselves until all were slain save Beleg and Túrin, for over them the Orcs cast nets. Túrin was bound and carried off; Beleg who was wounded was bound likewise, but he was laid on the ground with wrists and ankles tied to iron pins driven in to the rock.
Now the Orcs, finding the issue of the secret stair, left the summit and entered Bar-en-Danwedh, which they defiled and ravaged. They did not find Mîm, lurking in his caves, and when they had departed from Amon Rûdh Mîm appeared on the summit, and going to where Beleg lay prostrate and unmoving he gloated over him while he sharpened a knife.
But Mîm and Beleg were not the only living beings on that stony height. Andróg, though himself wounded to the death, crawled among the dead bodies towards them, and seizing a sword he thrust it at the Dwarf. Shrieking in fear Mîm ran to the brink of the cliff and disappeared: he fled down a steep and difficult goat’s path that was known to him. But Andróg putting forth his last strength cut through the wristbands and fetters that bound Beleg, and so released him; but dying he said: ‘My hurts are too deep even for your healing.’
Донесение о Драконьем Шлеме в земле к западу от Сириона дошло быстро до уха Моргота, и он смеялся, ибо теперь Турин был открыт ему снова, кто давно был потерян в тенях и под покровом Мелиан. Все же он начал бояться, что Турин вырастет до такой силы/власти, что проклятие, которое он наложил на него, станет недействительным, и он избежит рока, который был задуман для него, или что он может отступить в Дориат и быть потерян для его взора снова. Теперь поэтому он имел мысль схватить Турина и причинять ему страдания, как его отцу, мучить его и поработить его.
Белег говорил верно, когда он сказал Турину, что они лишь обожгли пальцы Черной Руки и что она не отступит. Но Моргот скрыл свои замыслы и на это время удовлетворился посыланием своих самых искусных разведчиков; и невдолге Амон-Руд был окружен шпионами, скрывающимися незамеченными в глуши и не делавшими никаких действий против групп людей, которые входили и выходили.
Но Мим знал о присутствии орков в землях вокруг Амон-Руда, и ненависть, которую он питал к Белегу, вела его теперь в его омраченном сердце к злому решению. Однажды на закате года он сказал людям в Бар-эн-Данвед, что он идет со своим сыном Ибуном искать корни для их зимнего запаса; но его истинной целью было разыскать слуг Моргота и привести их к убежищу Турина.
*Но другая история рассказывается, которая имеет, что Мим не встретил орков с заранее обдуманным намерением. Это было пленение его сына и их угроза пытать его, что привело Мима к его предательству.
Тем не менее он попытался наложить определенные условия на орков, кто смеялись над ним, но Мим сказал, что они знают мало, если они верят, что они могут добыть что-нибудь от Мелкого гнома пыткой. Тогда они спросили его, каковы эти условия могут быть, и Мим оьъявил свои требования: чтобы они платили ему вес в железе каждого человека, которого они поймают или убьют, но Турина и Белега - в золоте; что дом Мима, когда избавится от Турина и его отряда, будет оставлен ему, и сам он [оставлен] в покое; чтобы Белег был оставлен связанным, для Мима, чтобы [Миму] иметь с ним дело; и чтобы Турин был отпущен на свободу.
На эти условия эмиссары Моргота с готовностью согласились, без намерения выполнять ни первое, ни второе. Орочий предводитель думал, что судьба Белега может быть вполне оставлена Миму; но что до отпускания Турина на свободу, "живым в Ангбанд" были его приказы. Пока соглашался с условиями, он настоял, что они будут держать Ибуна как заложника; и тогда Мим испугался и пытался отступить от своего предприятия или же убежать. Но у орков был его сын, и поэтому Миму пришлось вести их в Бар-эн-Данвед. Так был Дом Выкупа предан.
Было сказано, что каменная масса, которая была макушкой ["короной"] или шапкой Амон-Руд, имела голую или уплощенную вершину, но что поскольку ее боковые стороны были крутыми, люди могли достичь вершины, поднимаясь по лестнице, вырубленной в скале, ведущей вверх от уступа или террасы перед входом в дом Мима. На вершине дозорные были поставлены, и они дали предупреждение о приближении врагов. Но те, ведомые Мимом, пришли на ровный уступ перед дверями, и Турин и Белег были отброшены назад ко входу в Бар-эн-Данвед. Некоторые из людей, кто пытался подняться по ступеням, вырубленным в скале, были сбиты стрелами орков.
Турин и Белег отступили в пещеру и закатили огромный камень через проход. В этом отчаянном положении Андрог открыл им скрытую лестницу, ведущую к плоской вершине Амон-Руд, которую он нашел, когда заблудился в пещерах, как было сказано. Тогда Турин и Белег со многими из своих людей поднялись по этой лестнице и вышли на вершину, застигнув врасплох тех немногих орков, кто уже пришли туда по внешней тропе, и сбросив их через бровку [уступа]. Несколько времени они сдерживали орков, взбиравшихся на скалу, но они не имели укрытия на голой вершине, и многие были расстреляны снизу. Самым доблестным из них был Андрог, который пал, смертельно раненый стрелой, на вершине внешней лестницы.
Тогда Турин и Белег с десятью людьми, оставшимися у них, отступили к центру вершины, где был стоящий камень, и, сделав кольцо вокруг него, они защищались до тех пор, пока все не были убиты, исключая Белега и Турина, ибо над ними орки бросили сети. Турин был связан и уведен; Белег, который был ранен, был связан подобным образом, но он был положен на землю, с запястьями и лодыжками привязанными к железным штырям, вбитым в скалу.
Теперь орки, обнаружив выход потайной лестницы, покинули вершину и вошли в Бар-эн-Данвед, который они осквернили и разорили. Они не нашли Мима, притаившегося в своих пещерах, и когда они ушли от Амон-Руд, Мим появился на вершине и, подойдя туда, где Белег лежал ничком и неподвижно, он злорадствовал над ним, пока он точил нож.
Но Мим и Белег были не единственными живыми существами на этой каменистой высоте. Андрог, хоть сам раненый смертельно, полз среди мертвых тел в их сторону и, схватив меч, он вонзил его в гнома. Крича в страхе, Мим подбежал к краю обрыва и исчез: он бежал вниз по крутой и трудной козьей тропе, что была известна ему. Но Андрог, приложив свои последние силы, разрубил браслеты и оковы, что сковывали Белега, и так освободил его; но, умирая, он сказал: "Мои раны слишком глубоки даже для твоего исцеления".
Ну, люди и нелюди, тут комментировать не перекомментировать, но первое, что хочется сказать: недолго музыка играла, недолго фраер танцевал.
Какие были планы! Аж Дор-Ломин воевать! Какие были заявления! Аж над всей местной землей владения! Какие силы могучие! Аж самого Моргота напрягали!
И что? Все кончилось при первой же попытке ликвидации. Сразу, моментально, в один заход и один присест, даже без контратак и долгого сопротивления. Как только целенаправленно пришли за ним - так и повязали.
Но странно, да? Берена ловили-ловили, четыре года ловили, целой армией ловили, никак поймать не могли, так и ушел. И Берен еще и дружбу со зверями и птицами наладил и пользовался этим вовсю - ну, канонически. В каноне же святая правда написана, да? Так почему героического Турина поймали так быстро и легко? И почему он не то что не сумел, а даже и не пытался подружиться со зверями и птицами? Ну, если с этим справился Берен, обычный человек, то почему не может справиться Турин, воспитанный эльфами?
Не, ну в самом деле! Ну, если в каноне все святая правда, и в этажыэпосе™ и Арданенашмире™ смертный человек способен дружить с птичками и зверюшками, почему Турин не дружит с ними? Почему вообще между образом действий двух людей, Берена и Турина, даже живущими примерно в одно и то же время, в каноне такой разительный контраст?!?! Почему Берен живет в Дортонионе как в сказке (не в смысле хорошо, а в смысле, что в реале так не бывает), а вокруг Турина суровая реальность и ничего сказочного? При том, что все это одинаково происходит в одном и том же вымышленном прекрасном мире Арды™ и даже в соседние десятилетия.
И если Турин существует и действует в условиях, более-менее совпадающих с реальностью нашего мира, то почему Берен окружен какими-то сказочными мотивами? При том, повторяю, что они находятся в одном и том же вымышленном этажысказочном и этажыэпосном мире.
