Во-первых, вообще ничего, ни "ненаселенка", ни ее отсутствие. А во-вторых, Сильм не летопись. И были там контакты или не было их - Сильма это не касается от слов вообще и совсем.
Но почему тогда попали в эти хроники приход марахингов к Химрингу и даже сведения о том, что разные роды халадин в прошлое время враждовали между собой? Где-то там, за горами. А тут вон рядом со владениями самых святых и благословенных. Чьи земли к тому же процветают под благодатным светом краденого камня. Казалось бы, должно существовать движение из той мнимой ненаселенки, принимаемое или отвергаемое. Как постоянно наблюдалось движение на территорию Рима и Византии: грабануть или поселиться.
Да какого Моргота бояться, находясь более чем в полутора тысячах километрах по прямой от него?!?!
Так канонически в Сириомбаре собрались беженцы отовсюду. Должны были бы хоть от прежнего страха опасаться.
Кстати - а ведь насчет хитлумцев в Гаванях что-то не нахожу упоминаний.
Так какие нафиг союзники через такие расстояния?!
Ничего, вон тем же болгарам в каганские времена не было особых затруднений совершать броски из Подунавья до Фракии и обратно.Как и потом аварам. Конные воины совершали и более дальние походы.
Второе: чтобы собирать союзников все равно против кого, надо иметь что этим союзникам предлагать. И что могли предложить Гавани?
Соль, без которой практически очень трудно выжить.
И это, по-Вашему, прям ничьи территории? Те, по которым эти компании ходят? Блин, если бы это были именно такие территории, по ним не надо было бы ходить с песнями и плясками - по Вашим же собственным словам, там всем можно ходить, и никто ни на кого нападать не должен, независимо от того, с песнями-плясками там идут или молча.
Вот что характерно, по словам голландских исследователей торговцы и сказители ходили молча, потому что днем. Но обязательно открыто и по тропе, чтобы издали были видны их мирные намерения. С шумом и музыкой молодежь путешествовала ночами.
А "ничейность" территории доказывает факт, что никто не пытался эти тропы как-то загораживать и что-то требовать за проход по ним. Материальную компенсацию за услугу или пользование какими-то удобствами вроде ночевки в деревне папуасы в 1920 годы уже знали.
Так вот такая переселяющаяся толпа для собственного пропитания выжрет половину леса, пока через него идти будет. И нафиг такое счастье на своей территории?
Нет, ну откуда Вы взяли какую-то переселяющуюся толпу?! Какие-либо значительные передвижения оформлялись совершенно иначе, чем вдруг куда-то ломануться. Эпос знает конфликты между родами за территории, знает и договоры с компенсациями и без.
Но проезд через чужие угодья дозволялся не толпе, а какому-нибудь аргишу в несколько человек. вот едет кто-то в гости или мимо. Все эти эпические походы за невестой, в поисках особо ценной вещи или ради мести - это далеко не толпа. Если вдруг упоминается "сай" - войско, ополчение, то это уже точно не поездка, а война.
А массовые сезонные перекочевки тоже совершались. Вон одна такая ворга ведет из Европы в Азию как раз вокруг перевала Дятлова. Древняя весьма ворга, которой систематически пользовались и несколько пастушеских родов, и охотники, и торговцы. Причем сами горы, через которые перегоняли стада, были именно ничейными - по причине ненужности никому. А пастбища - в коллективной собственности.
Есть еще один аспект этой собственности на стадо. В эпосе часто герой или героиня живет в чужой семье на правах вроде бы ребенка, но "нелюбимого". Работает больше других детей, а получает меньше. Потом выясняется, что герой вообще принадлежит к другому роду, истребленному теми, у кого он живет. Самого же его оставили в живых и взяли в род "на счастье оленьего стада". Это можно истолковать как признание некоей мистической связи настоящих хозяев с их угодьями.
Иногда такой герой скитается, спасаясь от врагов, по дальним землям. Охотится для пропитания или даже берет чужую добычу, что запрещено - но прощается вот такому потерпевшему.
"Увидел я - лось к дереву привязан, оленья туша лежит, рядом мехов оленьих сверток. Завернулся в мех, стал мерзлое мясо грызть. Тут колокольчики зазвенели. Едет то ли женщина, то ли девушка. Остановилась, оленей отпрягла, лося запрягла. На тушу посмотрела, меня поворотником ударила, обругала и уехала".
Однако же не прирезала, недоеденную тушу не отобрала. Потому что можно не радоваться бродягам на своем пастбище, но мешать ему выжить нельзя.
