"In the telling of these tales there was awakened in Aredhel a desire to see her own kin again, and she marvelled that she had grown weary of the light of Gondolin, and the fountains in the sun, and the green sward of Tumladen under the windy skies of spring; moreover she was often alone in the shadows when both her son and her husband were away. Of these tales also grew the first quarrels of Maeglin and Eöl. For by no means would his mother reveal to Maeglin where Turgon dwelt, nor by what means one might come thither, and he bided his time, trusting yet to wheedle the secret from her, or perhaps to read her unguarded mind; but ere that could be done he desired to look on the Noldor and speak with the sons of Fëanor, his kin, that dwelt not far away. But when he declared his purpose to Eöl, his father was wrathful. ‘You are of the house of Eöl, Maeglin, my son,’ he said, ‘and not of the Golodhrim. All this land is the land of the Teleri, and I will not deal nor have my son deal with the slayers of our kin, the invaders and usurpers of our homes. In this you shall obey me, or I will set you in bonds.’ And Maeglin did not answer, but was cold and silent, and went abroad no more with Eöl; and Eöl mistrusted him".
"В рассказывании этих историй было разбужено в Арэдель желание видеть своих собственных родичей снова, и она удивлялась, что она устала от света Гондолина, и от фонтанов на солнце и от зеленых лужаек Тумладена под ветреными небесами весны; кроме того, она была часто одна в сумраке, когда равно ее сын и ее муж были в отъезде. От этих историй также росли первые распри Маэглина и Эола. Ибо ни в коем случае не желала его мать открывать Маэглину, где Тургон живет, ни каким образом кто-то может попасть туда, и он выжидал свое время, надеясь получить тайну от нее мягкими словами или лестью или, может быть, прочесть ее незащищенные мысли; но прежде чем это могло быть сделано, он желал взглянуть на нолдор и говорить с сыновьями Феанора, своими родичами, которые жили неподалеку. Но когда он объявил о своих намерениях Эолу, его отец был в ярости. "Ты из дома Эола, Маэглин, мой сын", - сказал он, - "а не из голодрим. Вся эта земля - земля телери, и я не буду иметь дела и не позволю своему сыну иметь дело с убийцами наших родичей, захватчиками и узурпаторами наших домов. В этом ты будешь подчиняться мне, или я заключу тебя в оковы". И Маэглин не ответил, но был холоден и молчалив, и больше не ездил с Эолом на пределы [его владений]; и Эол не доверял ему".
Эол уникальный персонаж в каноне. Он, кажется, единственный, о котором Профессор сказал, что это отрицательный персонаж, и показал, что он именно таков. Никаких разночтений и инотолкований, призовой мудак, как он есть.
Но Маэглин видите, видите, какой нехороший! Родную мать подстерегает и коварством надеется у нее тайну узнать, где тот Гондолин находится. А на кой ему эти сведения, если он все равно не знает мира за пределами Нан Элмота? В западную сторону, я имею в виду - на восток он с папенькой таки ездил. И как он мог ее мысли читать? В прямом смысле это понимать нельзя, ибо Профессор в "Мифах преображенных" сам написал, что читать в умах не может никто, даже Манвэ. А в переносном - а как? Арэдель по рассеянности маршрут бы начертила или во сне бы рассказала?
