***
— Прекрасно! Прекрасно! — сказал Бильбо. — Однако, все это очень неудобно. Может, ты не забыл, как говорил, что я могу сам выбрать мою четырнадцатую часть? Возможно, я воспринял это слишком буквально: мне говорили, что гномы порой вежливее на словах, чем на деле. Вместе с тем, было время, когда ты, кажется, думал, что я был несколько полезен. В самом деле, «крысиное племя»! Это и есть все услуги тебя и твоей семьи, которые мне были обещаны, Торин? Прими, что я распорядился своей долей, как хотел, и оставим это.
— Я так и сделаю, — мрачно сказал Торин. Затем он повернулся и заговорил через стену. — Согласны ли вы оценить Аркенстон в четырнадцатую часть сокровищ Горы и удовольствоваться ею?
Ответил ему Бард:
— Мы считаем, что он стоит дороже, и четырнадцатая часть меньше двенадцатой. Но, чтобы прекратить распрю, мы согласны немного поступиться. В обмен на Аркенстон передай мне одну четырнадцатую часть сокровищ, и между нами наступит мир.
— Что ж, — промолвил Торин. — Тогда вы уже получили часть, которую требовали. Доля этого предателя у вас в руках. Делите ее как пожелаете. И убирайтесь прочь. Убирайся и ты, — сказал он Бильбо, — иначе я сброшу тебя отсюда.
Он отошел от края стены, показывая, что переговоры окончены. Кто-то из гномов принес Бильбо веревку. Хоббит обескуражено смотрел вниз. Такого поворота событий он не ожидал. Теперь от высоты у него кружилась голова.
— Ты уже сумел спуститься однажды, чтобы предать. Спустишься и еще раз, чтобы спастись.
***
Похоже, о Бильбо никто не собирался вспоминать. Не то чтобы он рассчитывал на что-то существенное, но происходящее совсем не походило на трижды почести и гостеприимство, обещаемые Королем эльфов вчера вечером. Бильбо сунулся было вслед за Гэндальфом, кого единственного он более-менее знал здесь, но внутрь шатра хоббита не пустили. Теперь он сидел снаружи. Идти ему все равно было некуда и делать нечего тоже, и даже немногие его пожитки остались в Горе. Почему он их не забрал?! А сейчас уже вряд ли гномы ему их отдадут. Бильбо раздумывал над житейскими неурядицами и прислушивался к разговорам, доносившимся из шатра.
Выкуп был получен. Вот он лежал теперь перед ними в открытой шкатулке, ошеломляя своим совершенством, и свет бесконечно преломлялся в его бесчисленных гранях. Но его нельзя было разделить. Им нельзя было ничего купить, им нельзя было расплатиться, ни сейчас, ни потом. Им можно было только любоваться.
Король эльфов, казалось, был способен смотреть на Аркенстон вечно, и Барду наконец пришлось нарушить молчание.
— Как нам его поделить?
Конечно, не могло быть и речи, чтобы раздробить сам Аркенстон. Ни люди Озера, ни эльфы Леса даже не представляли, как это сделать, а ни один гном не взялся бы за такое. Да и камень много потерял бы в цене — Король знал это точно. Даже половина Аркенстона стоила бы дешевле не вдвое, а раз в двадцать. Нет, этот алмаз имел свою баснословную ценность только целиком.
Король оторвался от созерцания и взглянул на Барда:
— Один из нас может выплатить другому его долю.
Не оставалось никаких сомнений, кто из них должен быть одним, а кто другим. Барду все равно нечем было платить. Да и Аркенстон — как бы ни был он прекрасен, от него пришлось бы отказаться. В мечтах Бард видел отстроенный заново Дейл, а себя королем. Но без золота все это так и осталось бы пустыми мечтами. В золоте Бард нуждался позарез.
— Ты богат, заплати мне и забирай камень.
— Сколько ты хочешь?
— Половину.
— Но сколько именно?
Бард задумался. Он не имел ни малейшего представления о том, сколько это — четырнадцатая часть сокровищницы Трора. Названная вчера мохноногим коротышкой, чье имя Бард не запомнил, «река золота» тоже не помогала — и эта цена была слишком расплывчатой. Он поглядывал украдкой на своего поневоле компаньона, надеясь угадать ход его мыслей, но вид Короля оставался непроницаемым.
— Пять тысяч полновесных гномьих фунтов золота, — произнес Бард наконец.
Лесной король едва не рассмеялся ему в лицо.
— Ты обезумел! Я не дам тебе и половины.
Барда словно окатили ледяной водой.
— Да ты, оказывается, нищий?!
— Не тебе, эсгаротскому стражнику, считать мои богатства, — заметил Король.
— Сколько же ты дашь мне? — хрипло спросил Бард.
— Пятьсот.
Бард сумел выжать из себя кривую улыбку:
— Ну нет! Дури своих диких эльфов. Хочешь Аркенстон — давай пять тысяч, а до тех пор он полежит у меня.
— Где? — насмешливо спросил Король. — В руинах Дейла, восстановить которые у тебя нет ни гроша? В деревянных сараях Эсгарота? Я честно обменяю Аркенстон на пять тысяч гномьих фунтов золота в любой момент. Возвращайся на службу Бургомистру и копи.
Но прослужи Бард даже сто лет, он не собрал бы и двадцатой части. В Эсгароте стражникам платили один гномий фунт золотом в год.
— Я подожду, — сказал Король, как будто уловив эти его подсчеты. — Мне некуда торопиться. Твои дети, внуки и более дальние потомки могут продолжить твое дело. Может, они будут удачливее тебя, и нужная сумма наберется быстрее.
— Я пошел за золотом, а вернусь без него, да еще и должником?! — взорвался Бард. — Аркенстон не твой! И твоим не будет. Его дали мне. Я получил его как убийца дракона и наследник Гириона, а ты тут при чем? Твоего в Горе ни полушки нет и не было. Так по какому праву ты вздумал распоряжаться Аркенстоном?! Когда я убивал дракона, ты сидел в своем лесу. Сиди в нем и дальше.
В глазах Короля блеснул недобрый огонек.
— Не такие речи говорили твои посланцы шесть недель назад, когда молили о помощи. Выйди из моего, — это слово он произнес с особенным нажимом, — шатра и сосчитай, сколько эльфов Леса против людей Озера. А когда вернешься, расскажи о своих видах на Аркенстон.
Бард молчал. Подсчеты были ни к чему. Он и без них знал, что эльфов больше вполовину, и они лучше вооружены, чем эсгаротцы, которые побежали за добычей, похватав первое, что подвернулось под руку.
— Соглашайся. Пятьсот — это больше, чем ты увидишь за всю жизнь.
Кулаки Барда медленно сжались.
— Не ссорьтесь, — сказал вдруг Гэндальф. Все это время он не принимал участия в разговоре и вот теперь, очевидно, счел нужным вмешаться. — Не ссорьтесь, — повторил он. — Распри друзей в радость только общему врагу. Никто из вас не должен оставлять Аркенстон у себя. Это опасно. Я знаю о гномах побольше вас обоих. Они станут мстить за свое. Разве вы не знаете истории о Фраме, убийце дракона Скаты?
Бард покачал головой. Ничего подобного он никогда не слышал.
— Что-то не припоминаю, — обронил Король эльфов. — Она, кажется, произошла где-то далеко.
— Не столько далеко, сколько давно, — принялся рассказывать Гэндальф. — Дракон Ската жил в Серых Горах — а их южное подножье всего лигах в десяти от границы твоего леса. Подобно Смаугу, он захватил гномьи сокровища и спал на них. Фрам, сын Фрумгара, один из людей в той округе, убил его. Тогда гномы потребовали свои сокровища у Фрама. Но тот попенял им на их требование и в ответ послал драконьи зубы, сказав: «Таким драгоценностям, как эти, вы не найдете равных в своих сокровищницах, ибо их трудно добыть».
— Что же было дальше? — нетерпеливо спросил Бард, когда маг замолчал, раскуривая трубку.
— Как, разве я не сказал?! — встрепенулся тот. — Гномы убили его. Это племя не прощает нанесенных им обид и не оставляет своих сокровищ в чужих руках.
И Гэндальф выпустил красивое колечко дыма, показывая, что история закончена. Лесной король спросил резко:
— Что ты предлагаешь?
— Ты и сам мог бы догадаться, — откликнулся Гэндальф. — Продайте Аркенстон и разделите плату.
Мрачное лицо Барда просветлело.
— И верно!
— Но где мы найдем такого покупателя? — сказал Король эльфов. — Я не знаю никого, кто имел бы столько денег. А тот, у кого они есть, может и не захотеть покупать.
— На ваше счастье, такую персону знаю я, — невозмутимо отвечал маг. — Владыка Элронд…
— Кто это? — перебил его Бард. — Никогда о таком не слышал.
— Правитель эльфов Ривенделла, — ответил Король. — Я видел его когда-то. Но он живет далеко отсюда, по ту сторону Туманных Гор.
— Любой покупатель Аркенстона будет жить неблизко, — сказал Гэндальф. — С этим уж ничего не поделаешь. Но если я отправлюсь в путь сейчас, то через два месяца достигну Ривенделла.
— Я согласен.
— Я тоже. А пока ты путешествуешь, Аркенстон будет храниться у меня. Мой дворец защищен лесом и рекой, и волшебными воротами. Приди гномы хоть целым войском, даже тогда им нелегко будет пробраться внутрь.
Бард нахмурился снова, но не успел ничего сказать. Гэндальф опередил его:
— Что такое ты говоришь?! Аркенстон будет у меня. Как иначе я смогу его продать?!
— Если владыка Элронд захочет купить Аркенстон, пусть его посланцы едут сюда за ним и заботятся о перевозке камня и золота.
Короля поддержал Бард:
— Вот-вот. Отдай тебе камень — ищи тебя потом.
— Твоя подозрительность не доведет тебя до добра.
— О доверии любят говорить мошенники.
Маг метнул на него суровый взгляд из-под кустистых бровей:
— Ты забываешь, что перед тобой Гэндальф Серый!
— А мне все едино, серый ты, бурый или малиновый. Я впервые увидел тебя только позавчера и даже не слыхивал о тебе раньше. Откуда ты явился, кто ты такой, где живешь? С чего я должен тебе верить?
Наступила тишина. До сих пор сидевший снаружи у шатра Бильбо забеспокоился. Он давно уже подозревал, что идея с Аркенстоном не такая блестящая, как ему показалось вначале, но теперь его опасения разыгрались не на шутку. Однако чуть погодя Гэндальф произнес благодушно и даже весело:
— Целый день споров затуманил ваши умы. Утро вечера мудренее! Важно, что мы нашли решение. А подробности обсудим завтра на свежую голову. Но до утра Аркенстон пробудет у меня, — добавил маг уже серьезно, — друг другу вы доверяете еще меньше, чем мне.
— На ночь я дам тебе охрану, — сказал Король эльфов.
— И я ее дам.
— Это хорошо, — сказал Гэндальф. — Так всем нам будет намного спокойнее.
Полог шатра откинулся и пропустил мага наружу. За ним вышли Бард и Король эльфов. Не обращая никакого внимания на хоббита, Гэндальф зашагал куда-то, должно быть, к своей палатке. Бильбо подумал, прислушался к урчанию в пустом животе и потрусил следом.
***
Незадолго до того, как глухая безлунная ночь начала лениво перетекать в поздний осенний рассвет, в лагере случился переполох: крики часовых, топот, какая-то возня. Когда Бард и Лесной Король подоспели к месту событий, в рваном свете факелов они увидели неподвижное тело, лежащее кучей серого тряпья.
— Вижу, как будто тень крадется, — должно быть, не в первый раз рассказывал ужасно возбужденный молодой лучник. — Я: «Эй, ты, стой!» Он вроде остановился. Я ему: «Ты кто такой?» А он молчит и вроде за камень подвигается. Я забоялся, что уйдет, и выстрелил… чтобы напугать… я не думал, что попаду…
— Ты правильно поступил, — Бард хлопнул растерянного парня по плечу. — С лазутчиками так и надо. Интересно, кто это?
— На гнома не похож, — заметил Лесной Король.
Тело казалось чем-то знакомым. Когда его перевернули, все увидели длинную седую бороду, острый нос, клочковатые брови…
— Гэндальф! — разом воскликнули оба предводителя.
— Сбежать хотел! — добавил Бард. — С камнем. Вон и шкатулка…
Он повел факелом, и все увидели, что несколько в стороне от тела валяется резной деревянный ящичек. От удара о камни он приоткрылся — между крышкой и основанием чернела щель. Бард метнулся к нему, но Король успел раньше. Он поднял ящичек и тут же его открыл. Темное матерчатое ложе было пустым.
— Кто подходил к убитому? — спросил Король.
— Никто! — заверили одни.
— Все! — одновременно раздались голоса других. — Тут такая кутерьма началась…
— А ну, отошли все на три шага! — гаркнул Бард и начал водить факелом вокруг ног Короля, ожидая вот-вот увидеть блеск огромного бриллианта. Однако надежде не суждено было сбыться. Напрасно обшарили все пространство на десять шагов вокруг тела, перевернув каждый камешек, — Аркенстона не было.
— Кто-то взял камень!
Это всем было уже ясно и так.
— Оцепить лагерь! — приказал Король. — Не давать никому уйти.
— Правильно я ему не доверял, — процедил разъяренный Бард.
— Может быть, он бежал за похитителем, — возразил Король и снова возвысил голос. — Где его охрана? И где это существо, хоббит? Один раз он уже украл камень, мог украсть снова.
Намеревавшийся протолкаться поближе Бильбо остановился и подумал, что надо бы на всякий случай надеть кольцо. Но едва он об этом подумал, как сильная рука ухватила его за плечо, а вторая крепко зажала рот. В следующий миг он почувствовал, как его волокут куда-то в темноту, в сторону от света факелов.
Исчезновения хоббита никто не заметил. Эсгаротцы галдели наперебой, уверяя в своей невиновности и показывая на эльфов; эльфы, напротив, по большей части хранили молчание и собирались кучками в стороне; кто-то побежал выполнять приказ. В этой суете и толчее все уже напрочь забыли про убитого и несколько раз спотыкались о лежащее тело, но никто не удосужился хотя бы оттащить его в сторону.
— Обыскивайте всех, — скомандовал Король эльфам.
— Вот с эльфов и начнем! — хищно глядя на него, сказал Бард. — Всех — значит, всех. С тебя первого.
— Кем ты возомнил себя, смертный?!
— А ты хотел только моих людей обыскать? Ловко!
— Они раньше всех сюда на шум прибежали, — встрял молодой лучник, уложивший Гэндальфа.
— Ага! — воскликнул Бард, хватая Короля за одежду на груди. — Я так и знал!
— Не смей прикасаться ко мне! — крикнул Король и оттолкнул Барда так, что тот едва не полетел кубарем.
Среди эльфов послышался смех.
— Ах, ты… — в руке Барда словно ниоткуда возник нож. Блеснувшее лезвие молнией вылетело из ладони, воткнулось в грудь Лесного короля. Будто оцепенев, тот начал оседать. — Дракона убил и тебя…
Его слова оборвались. Не успело бездыханное тело Короля коснуться земли, как Бард тоже падал, сраженный тремя стрелами сразу.
— Назад! — закричали эльфы, наставив на эсгаротцев растянутые луки. — Не то сейчас всех перестреляем!
— Ерша соленого вам в зубы! — послышался возглас откуда-то справа, из темноты, и одновременно с ним раздался звук тяжелого удара и чей-то предсмертный вскрик. — Ребята, навались! — кричал тот же голос. — Ихние луки только на расстоянии страшны, а вблизи моя дубинка правит! — и снова страшный, хрякающий звук удара.
— Аааааа! — заорали эсгаротцы, стоящие в задних рядах, и нажали на передних. Эльфы успели выпустить стрелы, и многие из людей упали, но в следующий миг все смешалось, факелы погасли, и побоище продолжалось во мраке, который еле-еле разбавил серым светом занимающийся пасмурный день.
Бильбо била крупная дрожь, то ли от зябкого воздуха, то ли от воспоминаний о том, как грубые безжалостные руки скрутили его и утащили во тьму, и свистящий шепот над ухом пообещал: «Только пискни, недомерок, башку скручу, понял? Где камень, ну?» Потом верзила тряс Бильбо за шиворот, обшаривал карманы, разбил лицо — и не со злости вроде, а так, между прочим, и от этого было особенно страшно. Треснул еще по спине, отбил костяшки пальцев, зашипел от боли и мерзко выругался сквозь зубы.
— Деревянный, ты, что ли? — и, распаленно дыша, стал рвать пуговицы куртки, потом чиркнул огнивом и охнул: — Да не может быть! — он жадно ощупал кольчугу, продолжая подсвечивать себе тлеющим трутом.
— Это чего тут у вас? — послышался голос сбоку. — Ух ты! Какие камушки!
— Поди прочь, это моя добыча! — рявкнул верзила. — Впрочем, ладно… Камни пополам, и молчок про это дело, а не то все отберут.
Переругиваясь и пихаясь, они выковыряли самоцветы из гнезд, потом верзила велел второму убираться, да тот и сам торопился припрятать добытое, а верзила вытряхнул Бильбо из кольчуги и, скрутив ее трясущимися руками, сунул к себе за пазуху и тоже кинулся прочь. Оставшись один, хоббит натянул порванную куртку и попытался разыскать пуговицы — безуспешно. Так он и поплелся было назад, придерживая полы руками. Но в лагере творилось что-то страшное. Теперь, когда миновала прямая угроза ему самому, Бильбо ясно слышал крики, звуки ударов, звон оружия. Он остановился, разрываясь между пугающей темнотой пустоши вокруг и кипящим в лагере побоищем, а потом юркнул за большой валун и сидел там, боясь даже глубоко дышать.
Ему очень, до чрезвычайности нужно было в лагерь, к людям, эльфам, да хоть к кому-нибудь. Он пропал бы один, и никакое кольцо — да, кольцо было при нем, Бильбо нащупал его за подкладкой куртки; должно быть, поэтому верзила и не нашел его — никакое кольцо не спасло бы в этом диком чужом краю.
Наконец поздний рассвет кое-как пробился сквозь тучи. Стало видно, куда идти. Шум резни затихал на ближней к реке окраине. Набравшись храбрости, прихрамывая и хлюпая расквашенным носом, Бильбо вернулся в лагерь.
Он ожидал увидеть ужасное зрелище, но открывшаяся его глазам картина была страшнее, чем все, что он мог бы себе вообразить. Порушенные шатры лесных эльфов и палатки эсгаротцев, перевернутые котлы, раскиданное немудрящее барахло, истоптанное в сумятице беспорядочной свалки. И кругом, везде и всюду, лежали убитые. Тела людей Озера и прекрасных эльфов, которым бы жить и жить в своих лесах, — все в странных нелепых позах, в вымазанной кровью разодранной одежде, обезображенные. Бильбо никогда не видел столько мертвых. Но порой он замечал какие-то шевеления, невнятные стоны — кто-то еще доживал отпущенные ему минуты. Хоббит сел на камень и тихонько завыл. Пока он пробирался к палаткам, он надеялся, что Бард или Король эльфов помогут ему, и все как-то наладится. Теперь надежды рухнули.
— Торин, Торин, что же ты наделал своим Аркенстоном! — размазывая по лицу слезы, приговаривал Бильбо.
Поле осталось за эльфами. Они оттеснили остатки людей к самой реке. Здесь она была еще неглубокой, но ледяная ноябрьская вода и быстрое течение пока отбивали охоту спасаться вброд. Все же кто-то уже повернулся, чтобы бежать, но остановился прежде, чем успел войти в воду. Из-за восточного отрога Горы показалось войско. Несколько сотен гномов, все в шлемах и стальных кольчугах до колен, с двуручными секирами и короткими мечами, с круглыми щитами за спиной, двигались скорым походным маршем. Даин пришел раньше, чем ожидали.
Все прекращали сражаться, с тревогой глядя на эту новую рать, не зная, чего ждать от нее. Выйдя к реке, гномы остановились тоже и совещались о чем-то. Наконец от гномьего строя отделилось четверо. Они не торопясь перешли поток вброд и на берегу сложили оружие и подняли раскрытые ладони в знак мира.
— Мы посланы Даином, сыном Наина, — сказал один из гномов. — Мы спешим к нашим родичам в Гору, коль скоро узнали, что прежнее королевство восстановлено. Но кто вы, что сражаетесь у самого порога наших владений?
Ответа ему не было. Люди и эльфы стояли оцепенело, неуверенно озирались, будто опамятуясь от наваждения и заново вспоминая значение слов, но по-прежнему не знали, ни что ответить, ни кому отвечать — ведь предводители были мертвы.
Какой-то эльф поодаль вдруг встряхнулся от неподвижности. Он присмотрелся к чему-то, нерешительно шагнул, склонился над чьим-то телом. А когда выпрямился, в его руке был Аркенстон. Драгоценный камень утратил свое колдовское великолепие. Сейчас, в тусклом свете хмурого ноябрьского утра, он выглядел как большой кусок стекла. Эльф нес его на ладони, держа подальше от себя, словно некое опасное и нечистое существо. Подойдя к посланникам, он медленно произнес:
— Так скажи Даину, сыну Наина: эльфы Леса просят его вернуть этот камень в Гору, чтобы он остался там и никогда больше не покидал ее.
