Озеро назвали Журавлиным потому, что первый раз увидели эту долину ранней весной. Здесь горы протянули две руки, но не смогли соединить их крепким пожатием. Так и остались два невысоких кряжа, обхвативших долину и оставивших узкий проход в нее. С главного хребта спадали три бурные речки, соединяясь в одну и наполняя котловину посредине. Из котловины вытекала еще одна речка, трижды изгибалась между кряжами и уходила уже неторопливо к дальнему Гелиону. Озеро у краев образовывало длинные отмели. К концу лета, когда горные потоки успокаивались, эти отмели становились лугами. Весной же на них, по колени в воде, кормились пролетные журавли. Некоторые гнездились тут же, в заболоченном устье речки. Их танцы и дали имя озеру и долине.
От хребта до расщелины было восемь лиг, от одного кряжа до другого – двенадцать. Лес со склонов спускался ярусами: ельник, сосны, потом дубы и липы с кленами. На дне дикие яблони и груши соседили с орешником, уремой.
Карнистир несколько раз заезжал сюда по пути к Аскару. В плодовых рощах земля была истоптана клещевидными следами кабанов, к озеру вели оленьи тропы. Травы на прогалинах в начале лета закрывали стремена.
Карнистир остановил караван на некрутом берегу озера, недалеко от дубравы. Золотоглазая, дернув ушами, сообщила, что десяток кабанов только что неохотно покинул свое привычное место кормежки.
Женщины как всегда принялись готовить костровую яму и ставить палатки. Подросток с козами отправился было к опушке – прожорливые животные обожали дубовый и ореховый подрост. Вдруг остановился, принюхиваясь, потом пронзительно крикнул. Тут же мужчины похватали свои копья и сбежались к нему. Потом присоединились несколько молодых женщин. Мужчины закричали, засвистели, женщины принялись визжать и лупить палками по двум прихваченным с собой металлическим котелкам. Феанарион услышал, как кабаний косяк прибавил шагу по направлению к горному склону.
Амбарусса махнул рукой младшему брату, и они сорвались галопом в ту же сторону. Пожалуй, на ужин будут и молочные поросята. Пока что в котел над разожженным огнем Большая Мать положила подсоленную оленину из вчерашней добычи.
Мелкие орчата уже успели раздеться и приплясывали на мелководье. Однако между делом дергали сочные стебли рогоза вместе с корневищами. Нащипали и водяного лука. Двое самых сознательных тащили добычу хозяйке еды, как с отмели раздался оглушительный вопль.
Карнистир едва успел обернуться, а его волкодавы уже притормозили, взбив фонтаны помутневшей воды. Один орчонок лежал животом на чем-то извивающемся и колотящем хвостом. Второй шлепнулся сверху, а третий стоял на четвереньках, шаря в воде руками. «Что-то» отчаянно сопротивлялось.
Новый хоровой вопль возвестил победу. Мелкая орчанка сумела ухватить за жабры и поднять над водой широкую темно-зеленую голову. Мальчики вдвоем обхватили хвост. Тот, кому достался самый плавник, плюхнулся было, но рук не разжал.
Сомина уже был наполовину на берегу, как подросток, подбежав, хватил его палкой. Обмякшую рыбину несли впятером именно мелкие.
Орчанка по имени Ринша тут же принялась копать еще одну яму. Рыбу сперва ободрали и повесили кожу на колышек. Орчата понеслись туда, где в заросли водяных трав вдавался песчаный язык. Скоро они вернулись, прижимая к заляпанным песком животам серые и розовые гальки.
Дружинники, отпустив коней в разлог, тоже отправились купаться. Недалеко от стоянки из воды торчал голубой валун. Видно, это была сточенная кость горы, потому что под ним оказалось достаточно глубоко. Воины по одному прыгали с него, выныривая далеко от берега.
Карнистир стащил рубашку и замер, поддерживая ее локтями: бритоголовый орчонок подкрадывался к валуну. Никто не успел ничего сказать, как мелкий с визгом подпрыгнул и шлепнулся в воду попой. Макушка его исчезла, оставив на поверхности ворох пузырей. Через несколько мгновений из бульков показалась голова с выпученными глазами. Орчонок фыркал и отплевывался, потом заработал руками и ногами по направлению к берегу. Он не успел встать на дно, как его сгреб один из подростков и понес к стоянке, зажав подмышкой. Прибежала та, что носила на рубашке ужовки, повернула к себе «обратной стороной»…
Карнистир был уверен, что женщина поступит как атанет – шлепнет пару раз по покрасневшим ягодицам. Но та только издала тонкий воющий звук. Орчонок запищал, заворчал, принялся выворачиваться из рук. Потом сел на траву спиной ко всем и заверещал. Женщина стала его уговаривать воркующим тоном. Но мелкий продолжал отстаивать свое право утонуть, но делать то же, что и эльдар.
Карнистир взбежал на валун:
- Не пускайте сюда этих мелких вредителей, - бросил он двум дружинникам.
Сам он махнул далеко в воду и поплыл прочь. Оба волкодава старательно нагоняли его. Чтоб не попасть под взмах когтистой лапы, Феанарион несколько раз нырял. Когда вышел из воды, Амбаруссар уже раскладывали у палаток добычу.
Кроме подсвинков и трех поросят, взяли одинца. Иртха от мала до велика походили вокруг туши. Женщины похлопали, восхищенно поглядывая на близнецов. Младшие дети дергали жесткую кисть хвоста, щупали клыки. Потом взрослые принялись разделывать добычу. Толстую шкуру одинца две женщины сразу взялись скрести изнутри.
Орчанки двинулись купаться организованно, прихватив младших детей. Плавали они тем бесшумным, выносливым, но медленным стилем, когда воду впереди себя руками разгребают в стороны, а обеими ногами толкаются назад. Такой стиль эльдар называли «лягушачьим». «Дельфиньим» - поворачивая корпус и гребя сильным взмахом рук, видимо, не умели. Да и в воду, как заметил Карнистир, уходили глубже, чем эльдар. Наверное, дело было в их широких толстых костях.
Акша в воде чувствовала себя куда лучше, чем на суше. Плавала быстрее соплеменниц, смеялась пронзительно, брызгала на детей. Потом, сидя на траве, ловко подбрасывала и ловила полдюжины камешков.
На мелководье было множество беззубок. Орчата натащили Акше целую кучу створок. Та перебрала добычу, понравившиеся ссыпала в замшевый мешочек. Потом туда же опустила несколько цветных камешков.
Ринша отнесла раненому мужу миску с похлебкой. Тот против обыкновения – правда, с ее помощью – сел на подстилке, опираясь спиной о тюки. Съел все, погрыз косточку под радостным взглядом супруги. Потом съел и кусок рыбы, макая в толченый лук. Амбарто действительно оказался хорошим полевым целителем.
Снага между тем участвовал в распаковке поклажи, собирал хворост. Покорно поплелся купаться, когда на него гаркнул один из мужчин. Смолотил суп и мясо. Но при виде белых распаренных кусков сомины позволил себе перекосить физиономию и сделать жест отвращения. Уговаривать его никто не стал.
Анар коснулся правого кряжа. От озера потянуло прохладой, цветущей таволгой и чуть рыбой.
Старый вождь сидел на береговом взлобке, развязав тесемки рубашки.
- Наша здесь живи? – спросил он подошедшего Карнистира.
- Эта долина ваша. Здесь хорошая охота. Но не покидайте этого места. Авари не знают, что вы – хорошие иртха.
- Наша тут хорошо. Трава много. Зверь много. Твоя мясо бери - железо давай? Соль давай?
- Сначала я дам вам скот. Дам и железо. В смысле – ножи, топоры, насадки для копий. Пять лет будете жить, ничего не отдавая.
- Пять… лет? – вождь показал растопыренную ладонь.
- Пять раз опадут листья и вырастут снова.
- Моя понимай. Наша много скот паси, тогда отдавай?
- Да. Только… вы убиваете кабанов?
- Кабан – морда земля рой? Наша убивай. Яма делай, его падай, наша копье убивай.
- А как вы добываете оленей?
- Олень? – вождь обернулся к бегающим по лугу орчатам. – Кули-ити!
Орчонок постарше обернулся, выслушал несколько слов, умчался и вернулся с мотком ремней. На трех концах были обвязанные сеткой камни.
- Наша это бросай, олень падай. Бык падай.
Иртха знали болас – оружие степных пастухов! Впрочем, Карнистир уже не очень удивился. Этот народ жил на свете столько же, сколько и эльдар. И должен был успешно охотиться.
- А стрелять вы умеете? – Феанарион показал свой лук.
- Датарлак мало умей. Марша мало-мало умей. Наша это ломай. Новый делай нет – уходи надо. Дерево найди – делай.
- Тогда получите наконечники для стрел.
Орчата с азартными криками швыряли в ивовый куст палки на манер копий.
- Мое имя Морфин Феанорион. Могу я называть по имени тебя?
- Мой имя уходи. Мой теперь – Старый ваша говори.
- Почему?
- Наша так говори. Один Старый умирай, новый имя бросай, Старый зови.
- Ага. А главная женщина тоже от имени отказывается, зовется Большая Мать?
- Так. Мой твой имя бери. Твой братья имя можно?
- Амрод и Амрас.
- Сильно похожий твой братья. Твой мать один раз их рожай?
- Да. Они близнецы. Среди эльдар единственные..
- Плохо. Мало. Наша женщина два-три рожай. Много дети – сильно хорошо.
Карнистир покачал головой. У атани близнецы рождались довольно редко, о случаях тройни он вообще не слышал.
- Однако у вас мало детей.
Вождь издал горловой звук и покачался сидя:
- Плохой иртха дети убивай, хватай. Наша уходи, охота плохо, дети болей, умирай.
Феанарион повертел в пальцах плотный, пушистый снизу ивовый лист.
- Почтенный Старый, ты знаешь, зачем эти плохие иртха идут на север?
- Север крепость стой. Большой-большой хозяин живи. Плохой большой иртха приходи, наша говори – на север иди. Чужой коза бери, овца бери – можно. Снага бери – можно. Чужой женщина бери. Твоя лес живи, наша говори – большой-большой хозяин совсем плохой. Его хоти все-все снага бери. Правда?
- Правда.
- Наша не хоти. Наша хоти скот паси, зверь бей. Наша дурной иртха нет. Наша степь живи – большой-большой хозяин пошел вон! Ваша его воюй?
- Давно. Скоро совсем побьем, - усмехнулся Карнистир.
- Его побей, плохой иртха гони – хорошо! – вождь поднял перед грудью обе руки.
Под будущий поселок иртха выбрали место поодаль от леса. Мужчины нарубили нетолстых деревьев, очистили от веток и коры и сложили сушиться. Женщины и подростки резали, а то и ломали длинные ивовые прутья, собирали камыш. Срезали дерн на выбранных ровных местах. По углам выкопали ямы, в них установили и укрепили камнями подсохшие бревна. На этот частокол стали наплетать прутья, прибивая их для плотности палками. Получились сквозистые стены.
В большую яму на берегу натаскали мелко растолченной глины и залили водой. В получившемся месиве женщины толклись, напевая несложную ритмичную мелодию. Там же возились и мелкие. Их приходилось выдергивать из все более пластичной массы. Орчата наскоро ополаскивались и снова бросались топтаться.
Потом стены обмазали этой глиной, смешанной с нарубленным и подсушенным камышом. Крышу из тонких жердей завалили снопами все того же сухого камыша. Карнистир заглянул в одно строение – пол там тоже был замазан глиной, а посередине выложен камнем очаг.
Таких домиков выросло одиннадцать.
Близнецы исправно снабжали оба лагеря дичью. Малыши, завидев всадников, мчались им навстречу, чтоб получить в подарок яркие перья. Полюбовавшись, несли женщинам, а на следующее утро уже красовались с новыми нашивками на куртках.
Впрочем, стояли очень теплые дни. Мелюзга рассталась не только с куртками, но и штанами. Взрослые тоже ходили в одних рубахах, а за работой вообще раздевались по пояс.
Козы хорошо отъелись, молока давали побольше. Но доставалось оно только пяти малышам да раненому Урмаку. Тот, впрочем, уже пытался вставать и отменно ел. Для рогатой команды построили загон из кольев, переплетенных стволиками ивы и рябины. Предосторожность была не напрасной: ночами волкодавы сообщали о бродящих неподалеку хищниках. Амбаруссар привезли двух волков и рысь.
Пока все обустраивали жилища, Акша сидела в тени большой липы на расстеленной оленьей шкуре. Напевая что-то тонким голоском, она камешком, а потом мокрым песком и кожей отполировала створки беззубок, опилила края, просверлила в двух местах. Нанизанные на кожаный шнурок примерила, осталась довольна. Другие распилила на ромбики, тоже просверлила. Собранные цветные камешки долго болтались на ветру в кожаном мешочке с сухим песком. Когда стали блестящими, затолкала в щель толстого полена и тоже просверлила костяным острием, подсыпая мокрый песок. Потом нанизала на нитку, перемежая узкими прямоугольными пластинками перламутра.
Сделанные вещи она отдавала женщинам, которые тут же надевали их на себя.
Когда заготовки кончились, больная орчанка взялась плести шнурки из толстых разноцветных нитей. Пучок она цепляла на большой палец босой ноги, петли надевала на пальцы и быстро перебирала их. Шнурки получались бело-розовые, бело-голубые, черно-зеленые. Карнистир заметил, что таким плетением обшиты куртки взрослых и детей.
Девушке еду приносили к месту работы – обязательно хоть по кусочку, но от каждого приготовленного блюда. Ее, кажется, не жалели, а просто любили в племени.
Чьи конкретно были дети, Феанарион так и не разобрался. Заботились о них все одинаково. Орчата были народцем бойким, предприимчивым и упрямым. Но взрослые никак не показывали раздражения от проказ этой компании. Впрочем, даже малыши как-то без специальных указаний участвовали в общей работе. Собирали съедобные растения, мелкий сушняк, трясли подстилки и одеяла. Подростки же работали почти наравне со взрослыми.
Снага пытался все-таки занять в племени особое место. Например, он категорически отказывался помогать подросткам, пока на него не рявкнет кто-то из взрослых. Кажется, он уважал только тех, кого боялся. К сильной, решительной Ринше подбегал чуть ли не на цыпочках по первому окрику, как к любому из мужчин. Зато совсем молоденькую и малорослую Сагшу – ту, что украшала себя перьями зимородка – мимоходом толкнул в зад, когда та стояла, нагнувшись над распяленной шкурой. Девушка упала на колени, испачкав штаны жиром и кровью.
- Вот сейчас я его тресну, - сообщил, вскакивая, Амбарто.
- Погоди, ему Большая Мать ввалит, - обнадежил Амбарусса, вставлявший в древки черешки стрельных наконечников. – Как пойдет за едой, так и получит. Она все видит, хоть и сидит целый день у костра.
Впрочем, снаге попало еще до обеда. Марша – та, что «мало-мало умела» стрелять из лука и носила ожерелье из двух волчьих клыков – развешивала постиранные рубахи. Снага, несший весьма скромную вязанку прутьев, пнул ее корзину так, что белье вывалилось на траву. И сделал вид, что споткнулся. Девушка молча выдернула прут из вязанки и весьма жестко прошлась им по спине вредителя. Тот завопил что-то угрожающее, но получил оплеуху. По тому, как мотнулась начавшая обрастать голова, Карнистир понял, что эта Марша действительно в силах тянуть охотничий лук.
Датарлаком звали молодого иртха. В четыре его косы были вплетены шнурки с клыками волка и еще какого-то очень крупного хищного зверя. Клыки длиной с мизинец самого Феанариона, сильно загнутые. Если мужчина сам добыл эти украшения с копьем и метательной палкой, охотником был действительно хорошим.
Вообще иртха были сильным народом. Мощью сложения они уступали только кхазад. Мышцы мужчин перекатывались под темной кожей толстыми узлами. У женщин были крутые плечи, крепкие руки и ноги. Карнистир отметил это и задумался, почему среди орочьих банд с каждым годом попадается все меньше крупных экземпляров. Большинство перебитых выглядели мелкими, нескладными и словно бы недокормленными. Те, что атаковали нолдор в Нэврасте еще до восхода Раны, были куда здоровее и опаснее. Вон, тешущий колья Датарлак превосходил статью почти любого из нынешних налетчиков. Грудные мышцы, вздувавшиеся при ударе топором, выступали, как бюст юной атанет. Ложбина позвоночника глубокая, голый живот блестит кубиками пресса…
- Морьо, тебе их вождь сказал, что этот охотник умеет стрелять? – Амбарто тоже оценивающе разглядывал мужчину.
- «Мало умей», если точно, - хмыкнул Карнистир.
- Что если я попробую его поучить?
После обеда иртха отдыхали за мелкой сидячей работой, а некоторые вообще устраивались поспать в тени. На детей эта привычка не распространялась. Орчата бултыхались в озере, носились всюду, швыряли палки в снопы камыша. Вот они обнаружили, что большой котел поставлен на ребро и прислонен к дереву для сушки.
Мальчик остановился, подумал и швырнул в дно кость. Бамм!
Тут же сбежалась вся пятерка. Бамм! Бамм! Бамм!
Большая Мать, дремавшая под липой на синем войлоке, резко села и задела головой мешочки с запасами Акши.
- Ойе-е-е! – почтенная хозяйка схватилась за ушибленное место.
Орчата приостановились, швырнули еще по кости и убежали к озеру.
Толстая женщина, кряхтя, поднялась и отправилась к кострищу. На ее место уселся именно Датарлак и завел с Акшей приятный обоим разговор. Девушка продолжала плести красно-зеленый шнурок, мужчина время от времени подавал ей отполированные костяные колечки, которые она вставляла в свое плетение.
Амбарто, пришедший было со своим луком, разочарованно вздохнул. Не надо было изучать обычаи иртха, чтоб понять – эта беседа надолго. И оба не будут рады, если ее прервут, хотя бы и ради подарка.
Девушка завязала последний узелок и приложила плетение к талии собеседника. Тот восхищенно почмокал, погладил мастерицу ладонями по щекам и поднял на руки. Без признаков усилия донес до отмели, посадил на траву, а сам отправился куда-то к недалекой роще. Акша, встав на колени, сняла штаны, потянулась и сползла в воду. Плавала она долго, стараясь утолить жажду свободного движения. Выбралась на траву, расплела косички, достала из поясной сумочки гребень. Волосы она сперва расчесала на прямой пробор и заплела две косы. Потом передумала, снова расчесалась, стала плести прежний десяток.
Снага, выспавшийся и теперь привычно бивший баклуши, бродил по бережку. Амбарто догадывался, что даже этому убежденному бездельнику было скучно, а заняться чем-то он не желал из принципа. Заметив девушку, лодырь стал как-то бочком приближаться к ней. Подошел, наклонился и вдруг обхватил обеими руками. Акша ойкнула, потом взвизгнула. В голосе были испуг, возмущение и боль. Амбарто увидел, что этот презренный с силой зажал в горсти левую грудь девушки.
Феанарион в три шага оказался рядом. Снага пролетел всю отмель и плюхнулся, скрывшись с головой. Акша все визжала, закрывая ладонями груди.
От поселка примчалась голая по пояс Ринша. Перламутровое ожерелье сползло у нее на спину. Девушка, всхлипывая, тыкала пальцем в сторону сидящего в воде снаги. Боевая орчанка прошлепала по мути и от души накатила тому по затылку. Амбарто подумал, тоже ступил в воду, схватил преступника за шиворот и вышвырнул на берег. Прибежали Марша и еще одна, с прической в две косы. Последняя запаслась корявой палкой.
Тумаки, пинки и палочные удары посыпались на спину и ниже. Снага выл и визжал.
Сбежались орчата, несколько мужчин, в том числе и Датарлак. Мелкие от души веселились, мужчины молча смотрели. Когда экзекуция закончилась, виновный остался лежать, скорчившись и поскуливая. Девушка, наконец, опустила руки. На темно-желтой коже ее остались царапины. Ринша вручила ей палку. Акша, привстав на колени, два раза ударила снагу. Удары были совсем слабыми, но тот взвыл так, что шарахнулась любопытная коза.
Датарлак поднял на руки девушку, орчата прихватили ее штаны и пояс, и вся процессия отправилась обратно в поселок.
Амбарто опустил взгляд на снагу. Тот все скулил, глядя на нолдо жалобно и угодливо.
Феанарион решил высказаться:
- Твой дурак! Твой мало били! Твой надо было обратно к хозяевам прогнать!
Снага, естественно, не понял ни слова, но угрозу ощутил и залился слезами. Амбарто повернулся на каблуках и пошел прочь.
Датарлак опять сидел рядом с Акшей, поглаживая ее по щекам. Та уже успокоилась, с улыбкой показывала мужчине горсть перламутровых кружочков.
- Э-э-э-э, - протянул младший Феанарион.
Молодые иртха обернулись к нему.
- Твоя это… лук стреляй.
Видя, что те недоумевают, показал свое оружие, а потом - на составленные в крестец камышовые снопы. Мужчина заинтересованно глянул на лук и охотно поднялся.
Стрелять иртха умел действительно «мало». С сорока шагов из десяти стрел попал только два раза. Он никак не мог совместить три точки прицеливания и ветровой снос. Но с оружием явно был знаком: лук держал прямо, не заваливая, тетиву тянул тремя пальцами. Амбарто решил, что тот просто мало тренировался.
Опять сбежались малыши, прибыли и четверо подростков. Мелкие после выстрела всем скопом бросались к мишени, на соревнование разыскивали стрелу и с радостными криками бегом несли лучникам.
Вскоре появилась и Марша. Амбарто дал лук ей. Попала женщина всего один раз, но в самую середку снопа.
- Да, и в самом деле «мало-мало», - поморщился Феанарион.
Датарлак уловил в его голосе пренебрежение. Моментально орчата притащили две метательные палки, воткнули рядом с крестцом четыре колышка. Иртха небрежно размахнулся…
Одним ударом палка снесла и далеко отбросила три колышка из четырех. Последний от второго броска взлетел вверх и подкатился почти к ногам нолдо.
Это было искусство!
Амбарто, вспомнив, как выражают восхищение в племени, похлопал в ладоши. Орчата залились смехом, Марша тоже хихикнула.
- Ну и что я такого сделал?! – нахмурился Феанарион.
Орчанка потыкала пальцем в него, потом в Датарлака. Шлепнула ладонью по груди себя и похлопала. Потом указала еще раз на Амбарто и крепко шлепнула Датарлака по спине.
- То есть… женшины хлопают в ладоши, а мужчины – друг друга?
Феанарион шагнул к иртха и приложился ладонью к его твердому как дерево плечу. Датарлак присел от неожиданности – не ожидал такой силы от тонкой руки нолдо. Потом расплылся в улыбке и ответил могучим шлепком. Амбарто покачнулся и сам шлепнул в ответ. Так они обменивались шлепками, приводя в неистовый восторг малышей, пока не раздался громкий голос Большой Матери. Наступило время готовить ужин.
На следующий день, вернувшись с охоты, Амбарто удостоился шлепков ото всей мужской части племени.
После лупцовки снага старался находиться подальше от центра поселка. Карнистир заметил, что на Акшу он поглядывает искоса и со злобой. Та же словно позабыла свою обиду, снова пела и мастерила. Теперь она расшивала перламутровыми пластинками рубаху из светло-желтой тонкой замши. Из кружочков сложила розетки, соединила двойной лентой ромбиков. Время от времени крутила свое изделие, любуясь переливами цвета.
Карнистир понял, что эта девушка очень привлекательна по меркам иртха. На овальном лице пухлые щечки, маленький, чуть приплюснутый нос и сочные губы, постоянно готовые улыбаться. Внешность не портили слишком крупные даже для атани зубы и выдающиеся клычки. Ладони и ступни были меньше, чем у других женщин, пальцы ловкие, длинные. Груди с розовыми сосками ничуть не отвисали, тонкая талия при широких бедрах делала ее стройнее.
Да, те «плохие иртха» поступили по-орочьи. Если нельзя присвоить, то надо испортить. Причем так, чтобы причинить как можно больше горя. Девушку не убили, а искалечили на всю жизнь. Хорошо, что она такая умелая мастерица. Хорошо, что племя живет по умным обычаям. Ей не грозит голодное одиночество. А то пришлось бы забрать девушку в Хелеворн… со всеми вытекающими.
Старый вождь вырезал из оленьего рога фигурку быка. Уже обозначились широкая морда, загривок, скошенный круп.
- Почтенный Старый, я пришел сказать – скоро пригонят скот.
- Хорошо. Наша твоя тоже дари.
- У вас и так мало вещей.
- Красивый вещь дари – можно. Акша хорошо делай. Твоя женщина, твоя братья женщина носи.
- Может быть, потом приедет мастер исцеления и посмотрит Акшу. Только раны старые, такие трудно лечить. И ей будет трудно жить, она еще такая молодая.
- Листья падай – Датарлак Акша жена делай, - с удовольствием сообщил вождь. – Они хорошо живи. Твой брат Датарлак стреляй учи, его охота ходи. Скот паси, волк бей. Много зверь бей. Урмак совсем здоровый будь. Охота ходи, шкура бери. Наша совсем хорошо живи.
- Значит, Акша – невеста Датарлака? Что же он за нее не заступился, когда этот подлый снага ее обидел?!
- Снага дурной голова. Совсем коза голова. Женщина его учи. Датарлак - мужчина. Мужчина зверь бей – убивай. Женщина коза бей – учи.
- Значит, ваши женщины не охотятся?
- Зачем? Женщина зима охота ходи. Много охота – много хороший шкура, мясо. Женщина маленький дети – тогда не ходи. Дети корми. Потом опять ходи.
- И скот женщины пасут?
- Женщина молодой – что не паси? Там молоко делай… такой… мешок клади.
- Сыр? Творог?
- Твердый молоко, сыр – да.
Карнистир вынул из поясной сумки тетрадь.
- Почтенный вождь, я тут записываю имена твоего народа. Потом приедет нолдо, будет учить ваш язык. Не скажешь мне, что означают имена твоих мужчин и женщин? И почему они одинаково заканчиваются.
- Имя иртха мать давай. Ринша сын Кули-ити звать – малый иртха. Ити – малый совсем. Его расти – Кулгак имя будь. Ук, ак – мужчина. Ша, са – женщина. Ринша – ловкий женщина. Сагша - дикий коза быстрый женщина. Урмак – большой-большой зверь лес мужчина.
Карнистир быстро записывал. Вождь с любопытством последил за его пальцами.
- Твоя что рисуй?
- Это тенгвы. Ими можно изобразить звуки речи. Я напишу, потом дам прочитать другим эльдар – они узнают ваши имена.
- О-о! Ваша глаза слушай умей?
- Примерно так.
Феанарион переписал имена всего племени, не искючая малышей. И еще несколько десятков слов, означающих «коза», «овца», «нож», «дом», «ребенок», «луг», «лес», «идти домой», «радоваться».
«Нельо эти слова будут в новинку», - подумал, чуть улыбнувшись.
- А у снаги какое имя?
- Его имя совсем дурной. Зубы нет имя. Тьфу!
- Это не имя, это кличка, которую хозяева дали.
- Моя говори – совсем дурной голова. Имя теряй. Наша его много-много учи будь. Хороший иртха делай.
Перегон молодняка – дело сложное. Ранадил со своим десятком и стадом прибыл, когда яблони уже отцвели, а на липах пояились маленькие желто-зеленые язычки – будущие летучки.
Козы пришли с козлятами, овцы – с ягнятами. Иртха тут же принялись строить новые загоны. Телята их не удивили. А вот жеребята привели в растерянность.
- Это – малый большой коза? – неуверенно спросил вождь.
- Рокко, - четко произнес Карнистир. – Вырастут – на них можно будет возить вещи и самим ездить.
- Бык наша знай. Рокко совсем не знай.
- Теперь научитесь и с ними обращаться.
Орчанки первым делом перещупали вымена коз и овец. Все были здоровы, потому что по пути их сосали детеныши. Потом началась большая дойка. Чтоб животные слушались, применили самый простой прием – в загонах посыпали траву привезенной солью. Вечером все вволю пили молоко и ели замешанные на нем лепешки. Правда Урагша (что значит «сердитая женщина») для начала побила хворостиной большого черно-белого козла, который опрокинул подойник. А потом старшие мальчики и девочки ловили жеребенка, на которого сумела взобраться Ари-ити, маленькая дочка Марши. Годовалый конек скакал по загону и взбрыкивал, орчаночка верещала, пока не шлепнулась в траву. Но унесенная матерью к кострищу, все поглядывала назад, явно собираясь повторить опыт.
Ранадил с неудовольствием наблюдал, как молодые иртха угощают шлепками близнецов - те добыли большого лося. Когда Шоот-ити, сын Одши подбежал к лучнику показать лосиный хвост, тот буквально отскочил от малыша. Орчонок от удивления сунул в рот палец, но тут же поскакал похвастаться Амбарто.
- Ты вроде бы раньше не боялся и настоящих орков, - язвительно заметил Карнистир.
- Орки – это орки, как их не назови. Ты и сам в этом рано или поздно убедишься, мой лорд!
Карнистир уезжал, когда на яблонях уже появилась завязь. Провожало эльдар все племя. Большая Мать вручила каждому Феанариону по вышитому шерстью замшевому мешочку. В них явно хранились изделия Акши. Малыши устроили небольшой рев, огорченные раставанием с Амбаруссар.
- Я приеду навестить вас, когда отпустят дела на границе.
Вождь покачал головой:
- Ваша долго-долго живи. Наша живи мало. Твоя приезжай – моя помирай. Урмак Старый будь. Его умный, народ думай. Бей скорей большой-большой хозяин на север. Все хорошо будь.
У входа в долину Лорд Таргелиона оставил заставу. Пограничникам надлежало отваживать отсюда оссириандцев вежливыми рекомендациями. Теперь встала задача – объясниться с остальными братьями.