Ладно, кладу.
Это начало. Условное название "Маэглин". Потом придумаю что получше.
Арэдель взяла для себя и сына лучших лошадей, каких могла найти в табуне при доме Эола. В обоих была кровь ее собственного жеребца, который занес ее когда-то в чащи Нан-Эльмота. И Ломион был в восторге от стремительного и плавного хода своего игреневого коня. Но Нолофинвиэн казалось, что они скачут не быстрее домашних коз. А впереди была еще переправа через Келон. И потому она, вспомнив времена, когда звалась еще Ириссэ-охотницей, остро всматривалась в заросли вдоль тропы. И держала лук натянутым.
Река стояла невысоко, и только на самой середине ее лошадям досталось немного проплыть. Беглецам пришлось остановиться на заросшей тальниками нижней террасе берега, чтобы обсушиться и отдохнуть. Арэдель знала, что ее сын непривычен к долгой скачке, хотя тот старался не подавать вида, насколько устал.
К северу от реки лес разредился. Прогалины между березняками и островами бора становились все шире.
Ломион чувствовал себя на степном ополье неуютно. Ему казалось, что их с матерью видно от самого Ангбанда. Тень гигантских деревьев уже вспоминалась с тоской, а жгучие лучи Анора вызывали раздражение.
- Мама, давай повернем западнее и поедем вон тем лесом.
- Это Дориат, и меня однажды туда не пустили, - горько бросила Арэдель. – Там никого не ждут. И опушка эта – ложная, там можно заблудиться навсегда. Соберись с силами, сын. Мы уже на землях наших родичей Феанорионов. Может, нам повезет, и мы еще до вечера встретимся с их вассалами.
- Мама! – возмутился Ломион. – Я уже большой. Или ты забыла, что свой меч я отковал сам. И готов защитить тебя этим мечом!
- Узнаю в тебе горячую кровь рода Финвэ! – рассмеялась Нолофинвиэн. – Но только на таких вот открытых местах правильнее полагаться на лук, а не на меч. Подожди, мы доберемся до Гондолина, и я научу тебя стрелять при любом ветре.
- Разве я не лучник?!
- В лесу всегда тихо. И нет смысла стрелять на большое расстояние. Мне же приходилось охотиться в степи и бить антилоп с пятисот шагов.
- С пятисот?!
Нолофинвиен только рассмеялась. С каждым шагом прочь от Нан-Эльмота она чувствовала себя все свободнее и веселее.
Травы начала лета доставали до стремян. Кони то и дело вспугивали выводки перепелят. У овражного излога мимо пронеслись несколько косуль с детенышами. Тур-одинец проводил всадников мрачным взглядом.
Дневное светило уже заметно клонилось к западу, и Арэдель все с большим беспокойством всматривалась в землю на дне неглубоких оврагов.
- Что ты хочешь найти, мама?
- Самым лучшим было бы сейчас наткнуться на следы всадников. Но если попадется тропа, выбитая скотом, то поедем по ней. Провести ночь безопаснее на стоянке охотников или пастухов.
Ломион посмотрел вверх и нахмурился:
- Да. Не хотелось бы мне остаться вот под таким пустым и огромным небом.
Но местные жители обнаружили их первыми.
Из мелколесья, покрывавшего невысокий холм, выехали три лучника. Двое из них всего несколько мгновений всматривались в эльдэ.
- Госпожа Арэльдэ! Откуда ты? Наши лорды обшарили все окрестные земли после твоего исчезновения – и тебя посчитали погибшей!
- В Аркалондэ будет большой праздник! – добавил второй.
- Пока что нам надо отдохнуть, поужинать и накормить коней, - сказала Арэдель.
- До нашей стоянки пара миль.
Кони взяли рысью, почувствовав настроение всадников. Ломион старался не показать, как у него устали ноги и спина.
Вдруг из-за лесного мыса вынеслись еще несколько всадников и бешеным галопом помчались навстречу. Ломион схватился за меч. Но Арэдель вскрикнула «ай-и-и-и!», конь ее метнулся вперед таким же махом. Они с передовым всадником встретились так, что их кони взвились в свечки; едва снова встав на четыре копыта, закружились, толкаясь плечами. Всадник, одетый в зеленое, перетянул Нолофинвиэн к себе на седло. Та схватила его за плечи и почти повалила на круп.
- Мама! – отчаянно крикнул Ломион, посылая своего коня вперед и выхватывая, наконец, свой узенький меч.
Тем временем звездно-буланый остановился, чуть присел на задние ноги, и борющиеся съехали на траву.
Ломион замахнулся мечом на посмевшего напасть на его мать. Но тот мягким кошачьим движением перекатился через голову и вскочил на ноги.
- Стой, сын! – вскакивая также ловко, воскликнула Арэдель.
- Твой сын?! – эльда окинул подскакавшего недоуменным взглядом темно-синих глаз.
- Да, Тьелко. Это мой сын Ломион. А перед тобой, yonja, твой родич Туркафинвэ Феанарион, которого синдар зовут Келегормом.
- Ириссэ, ты исчезла – и вдруг возвращаешься с сыном! Полагаю, скоро появится и твой муж…
- А вот этого я бы не хотела, - Ар-Фейниэль, подобрав отброшенный лук, сняла с него тетиву и убрала в налучье.
- Как это?
- Тьелко, nilja, это слишком долгий рассказ, чтобы начинать его посреди этого разлога под фырканье готовых подраться жеребцов. Мы в пути с рассвета, и мой сын впервые проехал так много сразу.
- Сестра, прости, я так и остался болваном. Конечно, вам нужен отдых. А вперед хороший обед. И вашим коням.
Все спешившиеся снова оказались верхом. Пристроившийся за конем матери Ломион ощутил влажное прикосновение к опущенной левой руке, оглянулся – и чуть не свалился с коня направо. Его кисть вежливо тронул носом серебристый пес, ростом не уступающий оленю.
- Эй, Хуан! – воскликнула Арэдель, и пес схватил ее клыками за руку. Клыками длиной с лезвие перочинного ножа – и так осторожно, что не оставил даже вмятинок на коже.
Они тронулись спокойным шагом. Но Феанорион вел своего коня так близко от светло-серого Арэдели, что всадники сталкивались коленями. При этом Келегорм быстро и горячо говорил на квэнья, привставая в стременах и размахивая руками. Ар-Фейниэль в ответ едва успевала вставлять слова и выглядела словно бы виноватой.
- Мама, о чем вы спорите, если это не секрет?
Келегорм с той же горячностью продолжил на синдарине:
- Какой может быть секрет, если мы подняли всю дружину, исключая северные посты; всех охотников! И ни-че-го! Курво был готов переломать все, что попадется по дороге. И мне было – хоть на меч бросайся. Единственная сестра – и пропала.
- Почему единственная? А Нэрвен? – слова Нолофинвиэн прозвучали неуверенной отговоркой.
- А! – Келегорм раздраженно махнул сокольничьей перчаткой. – Она всегда была выше нас – таких приземленных кузнецов и лошадников. Ныне она познает тайны управления силами мироздания у Мелиан Дориатской. В тех самых землях, куда тебя, Ириссэ, по словам наших воинов, не пустили по пути сюда. Заставили ехать через долину, набитую всякой нечистью! Таково оно, благородство нашего соседа Эльвэ!
- Я потеряла там всех пятерых своих спутников. Когда уложила одного из напугавших нас пауков, пыталась вернуться и поискать их по следам. Сперва сбилась на курумнике, потом пришлось отстреливаться от здоровенной тысяченожки. Потом оказалась в какой-то расщелине, где от вони заболела голова, а у коня почему-то потекла пена из ноздрей… В общем, я почти не помнила, как добралась до реки и переправилась через нее. Хорошо, что на меня на следующее же утро наткнулся ваш разъезд. Ни меня, ни моего коня уже не держали ноги.
- Ириссэ, на свете нет тебе равного в отваге… и безрассудстве. Никому до тебя не удавалось в одиночку проехать Нан-Дунгорфеб. И вряд ли удастся в будущем.
- Туркафинвэ Феанарион удивляется моему безрассудству. А кто так долго подавал мне поучительные примеры?
Келегорм рассмеялся, помотал косой цвета белого золота:
- Ну, я все же старше. И к тому же Феанарион!
- А я Нолофинвиэн и никогда ни в чем не уступлю тебе и твоим братьям!
- Однако Курво при встрече швырнет тебя в грязный пруд с лягушками. Когда мы пытались искать тебя на дороге в Хитлум, его укусила как раз тысяченожка. К счастью, очень молодая, а то остаться ему без двух пальцев… А больше всего мы боялись тебя найти – где-нибудь в щели, в паучьем коконе. То, что там находят, лучше никому не видеть.
- Хорошо, что я этого всего не знала. А то бы не смогла добраться до вас – повернула бы обратно, а это еще безнадежнее, как я теперь понимаю.
- Ну что тебе мешало отправиться в Химринг и Таргелион! Мы бы славно провели время. В предгорьях водятся олени высотой с коня и с рогами в полтора размаха моих рук.
- Вот из-за чего вы там застряли!
За этой перебранкой всадники пересекли пару заросших оврагов и выехали к небольшой усадьбе, окруженной крепким частоколом. На лугу возле пруда паслось стадо, а в ворота вползали две трехосные телеги, запряженные быками.
Массивные животные везли горы сухой травы. Ломион не мог понять, зачем ее собирать, да еще в таком огромном количестве.
- Мама, это зачем – для крыш?
Келегорм непонимающе посмотрел на племянника, на возы и рассмеялся:
- Ириссэ, где ты жила с мальчиком, и чем вы там питались зимой? Мороженой клюквой?
- У нас было всего три коровы, и их подкармливали сухими дубовыми и буковыми ветками.
- Ну а мы дойных коров кормим сеном. Боевые кони – так на вениках вообще служить не смогут, им еще и зерно нужно. Зимой влажные ветра упираются в северные горы и весь снег вытряхивают на пограничье. И по снегу скот пасти невозможно.
- Мне это знакомо… - Арэдель осеклась, отводя взгляд.
Келегорм прищурился:
- Это намек, что даже братьям нельзя знать место, куда скрылся Туракано?
- Он взял с меня клятву, что место расположения нашего города я открою кому-либо только с его разрешения.
- Ему же хуже: мы не сможем прискакать на помощь, если что.
Феанорион смотрел на Арэдель, ехавшую на полкорпуса лошади позади него, но колени продолжал сжимать. И его конь, наткнувшись на загородившую ворота телегу, вдруг прыгнул с шага. Копыта, конечно, зацепили сухую траву, и она далеко разлетелась большими пыльными пучками. Быки дернули вперед, потом в стороны, толстое дышло заскрипело, выворачиваясь из повозки. Кто-то пронзительно вскрикнул, залаяли собаки.
- Мой лорд Туркафинвэ!
Нолофинвиэн увидела nis в коротком сером платье и туго повязанном белом платке. Та выглядывала из широких ворот сарая, преувеличенно паническим жестом держась за голову.
В следующий миг они узнали друг друга.
- Ириссэ!
- Хелиниллэ!
Арэдель соскочила с коня, и две nis крепко обнялись.
- Ты нашлась, подружка!
- А ты что тут делаешь?
- Это мой комендант усадьбы Трех родников, - сообщил Келегорм, стряхивая с себя траву. – Ибо Хелиниллэ отныне не бьет дичь, а выхаживает телят и жеребят. А также снабжает границу сыром, маслом, колбасой и другими нужными вещами. Знаешь, сестрица, на голодный желудок воевать не умеют даже Феанарионы.
- И Сурелин тоже тут? – спросила Арэдель.
- Муж командует полусотней стрелков, они охраняют все пять поселков вдоль Келона. Дня через два он вернется из объезда. Но откуда ты появилась, serme?!
- Может все-таки мой комендант сперва организует баню и стол, причем быстро, чтоб не разочаровать своего лорда?
- Ах, что бы мы все делали без его своевременных распоряжений! Наверное, ели бы раз в месяц и то одни лопухи!
Келегорм состроил nis уморительную рожу.
Ломион сидел за столом между матерью и Келегормом. Хелиниллэ накрыла им в маленький комнате по просьбе самой Арэдели. Та понимала, как неуютно будет сыну в большой и шумной компании охотников.
Свет за окнами стал мягким и уже не утомлял. Потому Ломион чувствовал себя все увереннее. И еда, которую подавала хозяйка, была куда вкуснее и разнообразнее, чем в отцовском доме.
- Морьо тебя убьет, Арьэ. Если его не опередит Курво.
- Ну, если не сумею их побороть, то успею убежать! – беспечно засмеялась мать. – И ты, надеюсь, заступишься по старой дружбе.
- Лорд Туркафинвэ! – в комнату вошла девочка.
Колени ее полотняных штанов были густо вымазаны зеленью, каштановые косы закручены «бараньими рожками» и украшены мелкими белыми цветочками. Быстро подойдя к столу, она поставила перед Келегормом округлую корзиночку, распространяющую аромат земляники.
- Такая крупная! Такая зрелая! И все мне одному! – восторженно завопил Феанорион.
- И не поделишься?! – Арэдель потянулась к ягодам.
- Ни за что! Разве обменяю десяток на голову Моринготто.
- Жадная мартышка!
- От макаки слышу!
Ломион сжался на стуле, побледнев и стиснув кулаки. И увидел, как мама, потянувшись к ягодам правой рукой, сделала левой стремительный выпад. Келегорм постарался перехватить именно ее левую руку. И в правой оказались три темно-багровые ягоды – больше в ладонь не поместилось.
- Ага, я все-таки быстрее тебя, Тьелко!
К несказанному удивлению Ломиона смеялись не только Келегорм и Хелиниллэ, но и девочка.
- Serme, познакомься: моя дочь Лалнэн. Не унаследовала от родителей и малейшего проблеска страсти к охоте. Зато замечательно понимает олвар. Вот такую ягоду научилась выращивать.
Хозяйка вдруг заметила выражение лица Ломиона:
- Что с тобой, мальчик?! Тебе нехорошо?! Он, наверное, страшно устал. Пойдем, я отведу тебя в постель?
- Я сама его провожу. Подожди меня, Турко.
- Мама, - спросил Ломион, уже лежа в постели, - ты рассказывала мне, что твои братья – полководцы и великие правители. Почему же этот… Келегорм не такой? Он все время балуется, как маленький. И ему эта огородница перечит…
Арэдель тихо засмеялась:
- Полководцу надлежит проявлять талант в поле, а не на кухне. Если же серьезно… Мой отец однажды сказал: «Власть – тяжелый груз, и нет права сбросить его с плеч. Надо просто уметь делать вид, что иногда забываешь о нем, чтоб он не раздавил тебя».
- Завтра мы поедем дальше, в Гондолин?
- Нет, поживем тут некоторое время, потом отправимся в Аглон с Турко… Келегормом. Ну а потом уже в Гондолин. Когда ляжет снег, и пауки Нан-Дунгорфеб попрячутся.
Мать ушла, а Ломион долго размышлял: как это власть может быть грузом? Власть – это возможность приказывать, не слушать возражений и карать за неповиновение…
Утром небо снова стало большущим и пустым, а жара – несносной. За завтраком мама и Келегорм снова разговаривали на языке своей родины, причем оба выглядели недовольными. Ломион в окно увидел, что за домом растет много деревьев, и сразу из-за стола отправился туда.
Оказалось, это был обширный плодовый сад. На ветках, безусловно, висела только мелкая завязь. Зато дальше на кустах ягоды малины уже начали делаться розовыми.
- Ой, зачем ты это ешь! – услышал Ломион вскрик вчерашней девочки и обернулся.
- Разве нельзя?
- Можно, но не нужно, - в ее тоне явственно прозвучала манера Келегорма. – Когда созреет, она куда вкуснее, знаешь?
- Да уж знаю, - бросил Ломион жестко, прикидывая, насколько его статус выше статуса этой нахалки.
- Земляника зато зрелая. Я еще не собирала сегодняшнюю ягоду, так что пойдем туда.
Ягоды уже обсохли от росы и стали теплыми. Девчонка поставила полную корзину в тень и взяла из-под навеса пустую.
- Ты выбирай самые лучшие, Ломион. На варенье годятся и перезрелые, зеленоватые, и мелкие.
- Твое имя Лалнен?
- Ага.
Девчонка напевала что-то, похожее на перезвон ручейка по камням. И кустики раздвигали свои листочки, приподнимали ягоды, чтоб их было удобнее срывать. Это было так странно…
- Ты приказываешь им?
- Скорее разговариваю. Прошу помочь мне. А они вчера вечером просили полить их. И лук, и редис. Вот сегодня поливать не буду, потому что ночью пойдет дождь.
- А я умею варить и ковать сталь, - не удержался от похвальбы Ломион.
Отец не дал бы ему и закончить фразы – велел бы умолкнуть. Но отца сейчас поблизости не было.
- О, как наш лорд Куруфин! Смотри, что он мне подарил, – Лалнен показала странно загнутый нож с узорчатым серо-голубым лезвием.
- Я знаю, как такой металл делают. Надо сперва наволочить проволоки разной твердости, потом нарезать пучок и почти без нагрева сковать проволоку в одну пластину. Потом перекрутить пластину и еще раз сковать, сделать это несколько раз. Тогда получатся такие узоры, а клинок не сломается никогда.
Девочка слушала с уважительным вниманием и уже не казалась нахалкой.
- Давай отнесем корзинки на кухню и высыплем. Надо всю зрелую оборвать.
Ломион как-то незаметно включился в работу. Когда собрали всю землянику, то еще сидели за широким столом и отрывали от ягод «звездочки». Едва варенье под присмотром двух эллет закипело в огромном чану, Лалнен позвала сына Арэдели в огород: нарвать луку и огурцов для обеда. Возвращаясь с полными корзинками, возле коровника встретили странное существо.
Сперва Ломион принял ее за эллет. Только удивился ее крупности и неуклюжести. Но девочка сразу дернула его за рукав:
- Смотри! Ты видел когда-нибудь Вторых? Ее зовут Улула.
Смертная между тем поставила на обрубок дерева подойник и обратилась к двум подросткам:
- Молочка не налить? Парное.
Голос ее оказался низким и грубым, но звучал весело, дружелюбно.
- Нет, почтенная тетушка, мы скоро пойдем обедать, - ответила Лалнен.
Когда они вошли в кухню, девочка тихо добавила:
- У тети Улулы есть сын, он выглядит примерно как мы с тобой. А на самом деле он прожил всего десять лет, представляешь себе?!
Ломион подумал, что отец не позволил бы и близко подойти к этим Вторым. С народом Ногрода Эол вроде бы дружил. Но всегда строго держал грань между собой и наугрим. А тут еще какие-то Вторые… Но узнать про этот народ очень хотелось.
- Лалнен, как эти… Вторые к вам попали? Они что, сами пришли? С севера?
- Уж точно не с севера, - хмыкнула девочка. – С востока. Лорд Келегорм рассказал, что лет двадцать назад он с братом своим Финродом поехал поохотиться в Таргелион. Там Финрод первым встретился с целым племенем Вторых, а потом привел их в Эстолад – землю между владениями наших лордов и их младших братьев.
- И они к вам переселились?
- Нет, они пошли жить на земли Финрода и его братьев. Почти все. А тетю Улулу нашел в степи мой отец, когда объезжал с патрулем дальние выпасы. Она сказала, что потерялась. Но возвращаться к своему племени не захотела. Ее сын – его имя Тур – тогда еще даже ходить не умел…
Ломион так заслушался, что едва не просыпал свои огурцы в чан остывающего варенья. Ну и конечно, пришел к мысли, что варенье надо обязательно попробовать – зря они, что ли собирали землянику?
От дегустации их отвлек лай во дворе. Заливисто брехали две приземистые рыжие собачки, прыгая у ног вороного коня…
Ломион быстро поднял взгляд – на коне сидел его отец Эол.
- Ой…
- Что? – спросила Лалнен.
- Можно как-нибудь отсюда попасть в дом – и чтоб не через двор?
- Конечно. Пойдем зимним переходом.
Но Арэдель уже сама увидела Эола в окно.
- Он как-то разыскал нас, Турко.
- Ну и объясни ему коротко, почему ушла от него, - Келегорм презрительно покосился на всадника. – У здешних совсем нет гордости. Потащился за тобой, как цыпленок за клушей. Сейчас будет жалобно попискивать, уговаривая вернуться. А пока что сидит с таким видом, словно ему горы по плечо!
Услышав слова лорда, Ломион сделал шаг от матери. Пусть Феанорион видит, что у него-то гордость есть, и стоять он будет во время разговора с отцом свободно и уверенно, как взрослый.
Арэдель с утра переоделась в привезенное с собой белое платье. На высоком крыльце под лучами Анора заблестело серебряное шитье и низки хрусталя на ее одежде. Мать выглядела грозной заморской королевой.
Лорд Келегорм к нагрянувшему без приглашения вышел в домашней серой рубашке и с кое-как заплетенными волосами. Но на лице его держалось пренебрежительное недоумение: а что это за птица на нашем заборе сидит? И этого хватало, чтобы тоже выглядеть слегка рассерженным королем.
Эол нехотя спешился.
- Назови свое имя, пришелец, - Келегорм все же чуть наклонил голову в приветствии. – Какая нужда привела тебя на наши земли? В какой помощи ты нуждаешься?
- Эти земли принадлежали нам, народу Эндора, пока вы, пришельцы, не вторглись на них. И никакой помощи от вас, проклятых Валар, я не принял бы и в смертной нужде! Я пришел, чтобы забрать свое. Жена! Подай мне сына и садись на лошадь!
- Вот как, оказывается, беседуют дома Сумеречные Квенди, - громко произнесла стоявшая возле сарая Хеленилле.
Эол не удостоил ее вниманием:
- Мне еще долго ждать?!
- Долго, - холодно произнесла Арэдель. – Ждать и учиться уважать чужую свободу.
- И все мы, нолдор, не очень-то были рады такому вот родичу, что берет в жены нашу сестру, даже не представившись, - со сдержанной угрозой сказал Келегорм. – Но после таких речей примирение не может быть скорым.
Эол обратил на лорда хмурый взгляд. Но тот смотрел жестко и прямо, с разгорающейся в темно-синих глазах насмешкой.
- Хорошо. Если брачное обещание не значит для тебя ничего – отправляйся к своему брату и живи дальше взаперти! Но сына я заберу домой, и никто не сможет помешать мне. Следуй за мной, Маэглин!
Ломион не сдвинулся с места, глядя на покрашенные в зеленое доски крыльца.
- Что ты стоишь?! Пойдем, нам незачем тут оставаться лишнюю минуту!
Эол шагнул вперед и попытался схватить сына за руку. Тот отступил в сторону, а перед нан-эльмотцем встал Келегорм.
- Не следует так поступать.
Эол толкнул его. Келегорм сжал правое запястье Темного. Тот в свою очередь схватил лорда Аглона за левую руку.
Молчаливая и почти незаметная борьба длилась и длилась. Ростом Эол не уступал голдо, плечи ссутулились глыбами, суставы пальцев расплющились от тяжелой работы. Келегорм рядом с ним напоминал молодой ясень – гибкий и упругий.
И презрительно усмехнувшись, голдо нырнул под руку противника, одновременно вырывая свое запястье из его пальцев и заставляя того наклониться и упасть на колени. И пока тот поднимался со свежей гусиной травки, уже повернулся к нему спиной и пошел к крыльцу.
- Тебе не стать одним из голодрим, предатель!
Эол только успел опустить руку к голенищу сапога, как Арэдель шагнула вперед, заслоняя собой сына, а Келегорм извернулся по-кошачьи для стелющегося броска назад. Но всех опередил серебристо-чепрачный пес. Схваченный за руку, Эол коротко вскрикнул, а его кинжал ударился о крыльцо.
- Хуан, охраняй!
Пес встал над поверженным противником. Черные губы подтянулись так, что стали видны два ряда громадных зубов, между ушами залегла крупная складка, хвост вытянулся палкой в продолжение спины.
Келегорм поднял кинжал, поднес к своему носу и тут же с отвращением бросил в деревянное ведро:
- Отравлен.
Арэдель прижала к себе Ломиона.
- Как же мне поступить с тем, кто подобно орку врывается в чужой дом и пытается убить собственного сына?
- Шею на бревно – и топором! – первой высказалась протолкавшаяся вперед Улула. – Чтоб понял, как дорого достаются дети!
Столпившиеся во дворе эльдар молчали.
Ломион сразу понял: чтобы убить его отца Келегорму не надо брать в руки никакого оружия. Достаточно Феанориону подумать – и пес перекусит тому шейные позвонки. Тем более что из дому вышли еще два таких же зверя, разве чуть поменьше.
Келегорм повернулся к Арэдели и встретился с ней взглядом. Безмолвная беседа была короткой.
- Пытался убить, но не убил. Пусть уходит…
- Даже если я сейчас уйду, я все равно вернусь за сыном! – перебил лорда отец.
Совсем юная эллет испуганно ахнула.
- Тогда тебе не стоит уходить! – сказал, как плюнул Келегорм и обратился к Хелиниллэ. – Есть в усадьбе место, где такой вот гость может сидеть, не мешая никому?
- При коптильне есть пристройка с крепкими стенами и запирающейся снаружи дверью, - хмуро ответила та.
Хуан сделал два шага в сторону, позволяя Эолу подняться. Два других боевых пса подошли поближе и замерли, глядя на Темного желтыми глазами.
Ранние яблоки уродились обильно, пришлось подпирать ветви, чтобы не обломились под тяжестью быстро наливающихся плодов. Кроме того, надо было постоянно собирать падалицу. Первые, совершенные зелюпавки, сразу пускали на корм скоту. Когда стали падать чуть подозревшие, их рубили и сушили – тоже на зимний корм. И наконец совсем спелые пошли на различные лакомства для эльдар.
Ломион продолжал трудиться вместе с Лалнен. Под деревьями ему было куда уютнее, чем на лугах вокруг усадьбы. Он часто провожал маму, отправлявшуюся с Келегормом на охоту, потом встречал их, вернувшихся с добычей, но не испытывал ни малейшего желания поучаствовать в этом занятии. Толпа, шум, сильные эмоции тяготили его.
В саду вместо яркого света – привычная зеленоватая полутень, шелест листьев. Под песенки Лалнен деревья осторожно наклоняли ветви, чтоб удобнее было срывать яблоки. Малина не норовила оцарапать, а вежливо подставляла кисточки ягод. Оставалось наполнять корзинки и тащить их на кухню. Там все это сочное и ароматное богатство чистилось, сушилось, варилось. Готовое переселялось в кладовки и погреба.
- В Аглоне нас поблагодарят, когда зимой усталые воины откроют туес с вареньем, - сказала Хелинилле Ломиону, спросившему, зачем всего делают так много.
Они вдвоем с Лалнен сидели на траве возле полных корзин и ели яблоки. При каждом укусе сок брызгал из-под тонкой розовой кожицы так, что его во рту оказывалось больше, чем мякоти.
- Давай отнесем яблок твоему отцу, - неожиданно предложила девочка. – Собаки разрешат нам отпереть дверь.
Ломион поежился:
- Если хочешь… но отдавать ему яблоки будешь ты сама.
- Ты не любишь его?
- Я… не знаю. Наверное, нет.
- Он в самом деле хотел тебя убить. Трава во дворе сказала мне, как он был зол. Это что-то такое неправильное… Может быть, твой отец чем-то отравился?
- И живет отравленным уже семь лет? – горько усмехнулся Ломион. – Семь лет назад я только сказал, что хотел бы увидеть родичей мамы. Отец показал мне железную цепь и обещал заковать в нее.
Лалнен закашлялась, захлебнувшись соком.
- Лорд Келегорм сказал, что мы поедем с ним в Аглон, когда начнется листопад. Ночи станут длинными, и придется усилить разъезды на севере. А ты останешься здесь?
- Да, конечно. Может быть, мы с мамой и навестим крепость где-нибудь ближе к весне.
- К этому времени мы, наверное, уже уедем… дальше на запад.
Ломион ничего не услышал, а девочка вдруг рассмеялась:
- Мой лорд, не надо нас пугать!
Келегорм появился из-за кустов:
- Тебе сказала яблоня, мастерица Лалнен?
- Яблоня, красная смородины, трава. Возьми яблок из корзины.
Но Феанорион посмотрел вверх и стал тихонько посвистывать. Почти сразу ему на ладонь слетели две синички. Потом к ним присоединился скворец.
Увидев черно-блестящую птичку, Лалнен вскочила и замахала руками:
- Убирайтесь!.. Лорд, они клюют вишню и сливу!
- Ну, всю же не склюют, – Келегорм улыбнулся беспечно и взял большое яблоко.
Ломион напряженно крутил в пальцах уже потемневший огрызок, собираясь с решимостью. И спросил:
- Лорд Келегорм, звери и птицы доверяют тебе. Как же ты их убиваешь?
Тот равнодушно пожал плечами, усаживаясь на траву:
- Мелочь вроде этих птичек я не трогаю. А те, кого убиваю, доверчивостью не отличаются.
- Но ты мог бы заставить вот так подойти к тебе и оленя?
- Не каждого. Вот Хелиниллэ, наверное, приручила бы любого зверя. Когда поняла это, перестала охотиться.
- Мама говорит, что от пролитой крови глохнет понимание, - заметила девочка.
- А ты никогда не убивал животных, Ломион? – поинтересовался Келегорм.
- Мама учила меня выслеживать добычу. Я бил лесную и водяную птицу.
Мальчику вдруг показалось, что за нарочитой беспечностью Феанорион прячет желание что-то вызнать. Это ему очень не понравилось.
- Отец твой наверняка презирает охотничьи забавы, как мой брат Куруфин?
- Он предпочитает ставить силки и копать ловчие ямы.
- С кольями на дне? – вопрос прозвучал очень быстро и резко.
- Конечно, с кольями, - не сумев сдержаться, Ломион ответил с вызовом в голосе. – Иначе зверь убежит.
- Не ходи к Эолу, - Келегорм вскочил на ноги. – Между вами сказаны все слова, и повторять их ни к чему.
Отъезд на север случился раньше, чем предполагали. От лорда Куруфина пришло послание с предупреждением: орды чаще обычного предпринимают попытки проникнуть в Дортонион.
В усадьбе собрали караван из десятка больших повозок, запряженных быками. Кроме того, в Аглон хозяйка отправила двух молодых коров.
Келегорм приказал взять с собой Эола. Ломион издали увидел, как его отец забрался на груду поклажи в середине каравана. Возле этой повозки все время держались два пса, похожих на громадных волков голубой масти. Сам сын Арэдели решил ехать в голове каравана, чтоб и взглядом не встречаться с ним.
- Так ты приедешь в Аглон зимой, Лалнен?
- Не знаю. Вдруг будет мало снега, и придется сгребать его в сад? Или наоборот, много снега, все охотники и пастухи будут отгонять дикие стада от запасов сена, а работа в усадьбе ляжет на остальных?
- Ты не хочешь увидеться со мной еще раз?
- Ну что ты обижаешься по пустякам, Ломион! – засмеялась девочка. – Хочу, конечно. Не этой, так другой зимой. А ты приезжай к нам летом. Конечно, из Хитлума дорога далекая и опасная, но наши лорды ездят туда даже из Химринга.
Тот отвел взгляд. Мысль, что из Гондолина будет очень трудно выехать в земли Аглона, пришла ему в голову после слов Эола, предрекшего матери жизнь взаперти. Но никто, кроме самого Келегорма не знал здесь, что Нолофинвиэн живет не в Хитлуме.
- Я обязательно к вам приеду. Может, нескоро, но приеду.
- Я буду ждать!
Лалнен сунула ему в руки кожаную сумку и помахала на прощанье.
Поход оказался скучным и утомительным. К езде Ломион не успел приспособиться, а сидеть на неуклюже переваливающейся повозке было еще неудобнее. Донимала вязкая жара позднего лета, сухой пыльный запах зрелых трав.
Повозками правили двое молодых квенди. Один шел рядом с передней упряжкой и наигрывал на тростниковой флейте. Быки с блаженно призакрытыми глазами шагали под эту музыку. Второй сидел на последней повозке и следил, чтоб с возов ничего не упало.
Ночью быки и коровы паслись, потом лежа шумно жевали, издавая грустные вздохи. Кони щипали траву поодаль, время от времени настораживаясь и прислушиваясь к отдаленным звукам.
Ломион, привыкший гулять в сумерках, ходил по краю стоянки, смотрел на звезды. Местность становилась все более приятной ему – лесные мысы сходились, тесня степь. Иной раз дорога долго тянулась под кронами дубов и лип.
На третьей ночевке он отошел далеко от костров на обширную поляну. Трава, жесткая и уже пожелтевшая, скрывала его почти с головой. Было прохладно и спокойно.
Вдруг Ломион услышал за спиной перестук копыт и резкий всхрап. К его удивлению звездно-буланый подбежал без всадника. Конь вытянул шею, насторожив уши, несколько раз зло ударил передним копытом. Потом из травы вынырнул Хуан. Пес осторожно взял Ломиона за руку и потянул к стоянке.
- Если хочешь прогуляться, - недовольно заметил встретивший его Келегорм, - позови с собой Хуана. Хорошо, что по опушке пробегали обычные волки.
- У меня меч, - огрызнулся мальчик.
Келегорм мгновенно наклонился, и над головой Ломиона пролетел обрубок дерева.
- Ну и где он, твой меч? – тон лорда был невыносимо презрительным.
- Тьелко! – мать появилась из-за повозки. – Я только начала учить его владеть оружием…
- Если варг унесет твоего сына, мне придется заколоться, не исполнив клятвы. Это будет легче, чем умереть под тяжестью твоего горя и презрения Курво.
Ломион не мог понять, говорит это серьезно Келегорм или так странно шутит. Но сам сказал твердым голосом:
- Я больше не пойду гулять один.
Последовавший за ночевкой день принес новое огорчение.
Куропатка сидела на высокой кочке неподвижно, уверенная, что ее не заметят. Ломион оттянул тетиву… Стрела врезалась в землю в двух шагах от птицы. И как в насмешку Келегорм, будто и не целясь, снял куропатку.
- Четверть ужина есть. А ты, - обратился он к мальчику, - лук вроде держишь правильно, зато стреляешь как ногами. Ириссэ, уж этому-то ты могла его научить.
Что-то черно-багровое запузырилось перед глазами Ломиона. Он почти почувствовал, как меч в его руке входит в грудь Феанориона.
- Вот окажемся в лесу – увидишь, как мой сын владеет луком, - ответила мать.
- Так ты просто не привык видеть ветер? – лорд словно не мог поверить, что кому-то ветер создает затруднения в стрельбе. – Ну, это пустяки. Пристреляешься, пока вы поживете у нас.
Ломион понял, что обидные для него слова Келегорма на самом деле не были ни насмешкой, ни укором. И неожиданно для себя ответил:
- Если я ногами все же умею стрелять, то руками могу кое-что получше!
И стиснул зубы, ожидая брани.
Феанорион расхохотался, запрокинув голову:
- Ириссэ, познакомь своего сына с Морьо! Они споются, как с Айканаро!
Потом шлепнул его по локтю:
- Покажешь свое «получше» в крепости. Куруфин и Келебримбор будут рады новому мастеру.
Ломион улыбнулся в ответ – сперва слегка принужденно, а потом от души. И принялся пристреливаться в кочки, пока они втроем делали широкий круг вокруг медленно ползущего каравана. Хуан принес только первую стрелу, потом за ними бегали три небольшие черно-пегие гончие. Келегорм и мать без труда сбили влет несколько куропаток, а одну – опять сидячую – добыл и Ломион.
Когда они подъехали к месту новой ночевки, быки уже паслись, и костер горел между повозками.
- Свою птицу сам выпотроши и испеки, а потом сумей поделить на всех у костра. Не исключая собак, - наставлял мальчика Келегорм. – Это же твоя первая добыча в наших землях.
- Я знаю этот обычай, лорд, - совсем свободно ответил тот. – Правда, моего первого гуся я делил только с мамой.
- Сегодня задачка будет посложнее: птичка меньше, а едоков больше. Наверное, всем достанется только понюхать свой кусочек!
Арэдель рассмеялась вместе с Келегормом. Ломион тоже залился непривычным для себя громким смехом… и почувствовал между лопаток тяжелый взгляд. Плечи сами собой передернулись.
Куропатку он выпотрошил, набил ягодами черной смородины и облепил глиной. Потом торжественно отрезал от горячей тушки кусочки и раздавал с ножа: Келегорму, матери, двум погонщикам… Несколько мгновений помедлив, скинул с лезвия кусочек на лист мать-и-мачехи.
- Орондил, - обратился он к музыканту-погонщику, - не мог бы ты отнести это… Эолу?
Тот взял листок и подошел к сидящему у повозки нан-эльмотцу.
Эол брезгливо посмотрел на остывающее мясо, потом с тем же выражением – на сына и швырнул вместе с листком под ноги караулящим его волкодавам. Те даже не покосились на упавший предмет.
- Можешь не беспокоиться, Эол из Нан-Эльмота, - словно нараспев произнес Келегорм. – Собаки тоже получат свою долю, а это – твоя.
- Не нуждаюсь!
- Однако исправно ешь за завтраком и ужином всю дорогу, не считая многочисленных трапез в усадьбе.
- Враг волен кормить пленника или морить голодом. Но подарков от него не берут.
- Откуда у тебя такие знания о повадках Врага? – Келегорм недобро изогнул бровь.
- Врагов много, голдо. Одни – за Эред-Энгрин. Другие с востока, юга и севера. И добра одинаково не ждать ни от кого!
- А с запада? – Феанорион смотрел испытующе. – Ты по слухам его родич?
Эол не удостоил ответом и отвернулся.
- Тьелко, хватит. Он достаточно испортил нам дней и вечеров, - Арэдель дернула Келегорма за рукав. – Сегодня празднуем первую добычу сына. Мясо взяли, пора и воздать честь охотнику.
Сидящие у костра принялись хвалить меткий выстрел, верную руку, отличную добычу. И Ломион почувствовал себя очень радостно и уютно – как до этого в саду с Лалнен.
Арэдель открывала свою память сыну, показывая родной Тирион, башни Барад-Эйтель и Гондолин. Но когда Ломион увидел укрепления Аглона, он все же поразился. Почти отполированные гранитные блоки сложились в стены, казалось, уходящие в облака. Нависающие над головой каменные галереи с бойницами. Камень со всех сторон и под ногами. И множество незнакомых квенди, идущих куда-то, что-то делающих, говорящих одновременно…
Когда проездная башня накрыла их своей тенью на дороге, навстречу из ворот выехал всадник в алом плаще. Келегорм приветственно помахал ему рукой.
Всадник поравнялся с караваном. Мать соскочила с коня одновременно с ним.
- Ну и где тут обещанный грязный пруд? – громко спросила она.
- Какой? - не понял встречающий.
- С лягушками и пиявками, в который ты обязательно меня кинешь… Ой, как я рада видеть тебя, Курво!
И они обнялись, хотя, как заметил Ломион, спокойнее, чем с Келегормом. Потом эльда обернулся к самому Ломиону. Тот уже догадался, что это и есть лорд Куруфин.
Был этот Феанорион высок ростом, шире в плечах, чем его старший брат. Волосы падали на плечи из-под серебряного венчика иссиня-черной волной, глаза были серые, серебристые. И при всем этом он сильно походил на светловолосого синеглазого Келегорма.
- Приветствую тебя, лорд Куруфин, - сползая с коня, попытался поклониться Ломион.
Келегорм поймал его за плечо и поставил на ноги.
- Приветствую и тебя, младший из рода Финвэ, - наклонил голову в ответ Куруфин.
- Вот видишь: я привез тебе не только сестру, но и нового мастера. Он уже отковал себе собственный меч. Вполне пригодный рубить крапиву.
Но Ломион уже почти привык к манерам старшего лорда Аглона.
- И капусту, - бросил горделиво.
Келегорм рассмеялся, Куруфин сдержанно улыбнулся.
- А еще я привез тебе проблему брат. И решать ее придется прямо сейчас.
- Пока что пусть твоя проблема посидит в караулке при проездной башне. Обсудим ее после обеда.
Баня в Аглоне была еще лучше, чем в усадьбе Трех родников. Она занимала аж четыре просторных помещения. В большущую купальню можно было напустить сколько угодно воды. Она текла из двух серебряных голов: холодная из змеиной, горячая – из львиной – если повернуть соответствующие рычажки. Вместо лубяной мочалки – круглые и продолговатые мягкие комки непонятного происхождения*. Куски мыла разных цветов и запахов. И широкие пушистые полотенца.
От усталости и теплой воды Ломион впал в приятное оцепенение, а потом и вовсе заснул на кожаном диванчике в предбаннике. Проснулся сразу от двух ощущений – что слышит свое имя и что ужасно голоден.
Обедал он впервые за большим столом в компании, наверное, трех десятков квенди. Лорды и он с матерью сидели на одном конце стола.
Никакой чинности и почтительности не наблюдалось. Все громко разговаривали между собой, смеялись. Говорили об охоте на зверей и на орков – как о забаве. Крупные бурые и мелкие черно-пегие гончие выпрашивали подачки.
Ломион почувствовал, что в Аглоне ему очень нравится.
В небольшой комнате на втором ярусе башни стоял стол и несколько стульев вокруг него. Вдоль стен выстроились высокие закрытые шкафы. Келегорм и Куруфин сидели за противоположными концами стола, предоставив место в середине Арэдели с сыном.
Эола привели два стрелка. Их сопровождали все те же голубые волкодавы.
- И что вы еще хотите сказать мне, похитители детей?
Глаза Келегорма сузились, как у готовой напасть рыси. Но заговорил Куруфин:
- Сперва мы спросим: если сын тебе дорог, почему ты хотел убить его?
- А вам не все равно, братоубийцы? Вспомните, за что вы убивали в Алвлоне?
- Ириссэ, твой муж всегда был так туп, или ему напекло голову в дороге? - с почти искренней заботой в голосе поинтересовался Келегорм. – Он хоть знает, о чем говорит, или просто напевает выученные куплеты?
- Наверное, повторяет услышанное в Дориате, - резко произнесла Арэдель.
- Ты тоже убивала на Дальнем берегу, моя бывшая возлюбленная супруга?
- Когда я предложил этому мориквендо отправиться домой, он отказался, - усмехнулся старший из братьев. – И сказал, что вернется к нам. Может, ему и в крепости так же понравится, как в деревенской усадьбе?
- Вы хотите оставить Эола в крепости, пока мы с сыном не уедем? – уточнила Арэдель. – Я считаю, что это самое правильное.
- Вы закуете меня в цепи, голодрим? – взгляд Эола мог бы поджечь сухую траву.
- В це-епи? – протянул насмешливо Келегорм. - Да у нас каждый кусок металла на счету. Разве мы потратим на украшение тебя цепями то, что можно пустить на стрелы?
- Поживешь в какой-нибудь кладовой, - деловито сказал Куруфин. – К весне мы тебя, скорее всего, прогоним обратно в твой лес.
- И уже моя стрела найдет твое горло, сын братопредателя и поджигателя!
- В таком случае, поживешь у нас подольше. Проводите этого мориквендо обратно в караулку, пока не найдут ему более подходящее жилье.
- Маэглин! – Эол буквально вонзил взгляд в сына.
Ломион понимал, что в присутствии матери и Феанорионов отец не сможет ничего ему сделать. Но ответить ему вслух отказом все еще не хватало решимости. И молчал.
- Так будь ты проклят, предатель и сын предательницы, что забыла страдания своего народа по вине этих убийц!
- Не бери в голову, Ломион, – Келегорм встал и гибко потянулся. – Нас проклял Намо, проклял Моргот. Без умолку проклинают орки. Ну, еще кто-то проклянул – дел-то.
Эол едва не кинулся с кулаками на Феанориона. Волкодавы глухо зарычали. Стрелки, подталкивая ножнами, повели нан-эльмотца прочь из комнаты.
- Сейчас спать! – распорядился Келегорм. – А завтра твой дядя Куруфин наверняка возьмет тебя в мастерскую.
Своего троюродного брата, сына Куруфина, Ломион увидел за завтраком. Новый родич уже вышел из возраста мальчика, но до взрослого ему было еще далеко. Высокий, такой же черноволосый, как его отец Куруфинвион явился к столу позже всех.
- Познакомься, Тьелпе. Тоже кузнец и оружейник.
Ломион впервые набрался храбрости пихнуть Келегорма коленом, как это делала в шутку мать. Тот округлил брови, словно в несказанном удивлении.
Келебримбор протянул мальчику руку. На среднем пальце ноготь был синим.
Когда уже принялись за сладкий пирог, Куруфин повернулся к сыну:
- Я еду на северные укрепления. Займись с мальчиком сам.
Тот кивнул, не оборачиваясь. Впрочем, Ломиона уже не удивляли такие свободные манеры младших и подчиненных нолдор.
Эол приучил сына молчать, пока не спросят, и ничего не трогать без разрешения. Потому в большой, пахнущей горячим железом и еще чем-то дымно-кисловатым мастерской Ломион застыл у входа. Тем временем Келебримбор рассматривал его меч.
- Ребра дола стоит делать плавнее… Ты уже, наверное, перерос свое оружие?
Ломион взялся за протянутую ему рукоять и несколько раз махнул от плеча вниз.
- Пока сгодится, - сделал вывод Келебримбор. – Ну, я пойду работать, а ты можешь посмотреть, что тут тебя заинтересует.
Сын Арэдели неуверенно прошелся по обширному сводчатому залу. Он не ошибся, угадывая источник запаха. В горнах горел не древесный, а каменный уголь, как и у наугрим. А вот меха никто не качал, горячий воздух сам выдувался из патрубков. Надо было только направлять его рычагом в горн при надобности, а потом поворачивать патрубок вверх соплом, чтоб жар не становился больше нужного.
Келебримбор между тем притащил связку пруткового железа.
- Можно спросить, что ты будешь делать?
- Спрашивай сколько угодно! – улыбнулся Куруфинвион. – Вообще я сегодня собираюсь выковать заготовки зубчатых колес для подъемного механизма. Но сперва из этих прутков накую стрельных насадок. У нас каждый мастер и подмастерье должен каждый рабочий день сдавать по полсотни наконечников. Стрелы, братец, как и леденцы – лишними не бывают.
- Я тоже умею ковать стрелы! – Ломион почувствовал радость от своей нужности.
- Какие?
Тот выбрал из насыпанных на верстак три ромбовидные насадки с длинным черешком.
- Ага, - одобрительно кивнул Келебримбор, - срезни. Самая нужная вещь. Надевай фартук и становись напротив.
- Тут столько разных… Зачем они?
- Вот это бронебойная, - Куруфинвион показал наконечник, похожий на маленькое приостренное долото. – Попадаются орки в куяках с усилением и даже в металлических кирасах. Туркафинвэ однажды взял на копье громадную тварь, на которой поверх кожаного ламилляра висел толстый зерцальник. Такие вот стрелы с длинного лука пробивают даже пластины усиления. А эта – гладкая, как игла – годится и на водяную птицу, и на мелких уручьих лазутчиков. Вот эта – летающий нож, рубит и кожаные, и конопляные веревки…
- Можно, ты потом все расскажешь? – с легкой тревогой Ломион глянул в окно на поднимающийся над стеной Анор. – А то вдруг мы не успеем выполнить все, что обязаны, до вечера?
- Успеем! И еще успеем сходить на ристалище потренироваться от души. Ты же хочешь научиться владеть мечом по-настоящему?
Ломион взял пруток и положил его на угли.
Удар-удар-удар: один конец вытягивается тонким черешком. Теперь аккуратно расплющить другой конец, согнать края на тонкую режущую кромку. И насадка летит в корытце для закалки. Келебримбор кивнул – хорошо и быстро работаешь. У него под молотком пруток раз за разом отделял от себя массивные биконусы.
- Давай передохнем, - предложил неожиданно Куруфинвион.
Они сели на скамью возле открытого окна. В пузатом кувшине с металлическими шариками на дне оказался яблочный сок.
- Это зачем? Чтоб звенели?
- Нет, эти шарики держат во льду, а в питье кладут для его охлаждения.
- Келебримбор, а кто качает воздух для горнов?
- Зови меня Тьелпе, если не трудно. Меха качает вода. Водяные колеса еще дробят руду и приводят в движение большие молоты. Ниже к воротам стоит лесопилка тоже на водяном приводе. Потом покажу.
Они вернулись к наковальне. Ломион действительно отковал полсотни наконечников. Руки устали, но уходить он не собирался. Не знал, куда пойти, да и хотелось посмотреть, как будет работать сын второго лорда над какими-то зубчатыми колесами. Спросить, почему колеса нельзя делать обыкновенными, он постеснялся.
А Келебримбор с трудом водрузил в горн круглую отливку с рубчатым ободом и принялся выправлять эти рубчики точными ударами молота.
Колес оказалось четыре: два побольше и два поменьше. Ломион заметил, что с последним Тьелпе, что называется, намахался: отдыхал все чаще, несколько раз промахивался и, поминая драный хвост Моринготто, снова разогревал отливку и выправлял ошибку.
Оба вымыли руки и лица холодной водой, текущей из узкой трубы в корыто, посидели у окна.
- Все на сегодня, пожалуй! Пошли, помоемся и возьмем на кухне полдник.
Ломион снова направился к трубе.
- Знаешь, есть разница между понятиями «у-мыться» и «от-мыться» от сажи и угольного дыма!
И не успел сын Арэдели почувствовать обиду, как его новый родич уже потащил в купальню.
Под левым коленом у Келебримбора оказался розовый шрам. Еще один шрам, совсем свежий, странно краснел вдоль левого предплечья.
- А… ты был на войне?
- Что? – Куруфинвион проследил за взглядом и усмехнулся. – Нет, это так, случайно. Ездил с партией на обследование выхода медной руды. Наткнулись на орков, зацепило копьем. Практически уже зажило. На пограничье такое случается часто.
Если в усадьбе Трех родников кухня показалась Ломиону огромной, то аглонская – просто грандиозной. И запахи из дверей доносились такие, что желудок уставшего мальчика сжался до боли.
Но почти тут же на столе перед ними оказалось блюдо с жареными колбасками, исходящие теплым паром пирожки и какие-то клубни в светло-коричневой корочке.
_______________________________________________________
* Морские губки.
