***
- Скучновато…
Все восемь Аратар собрались сегодня в Ильмарине. Не в главном тронном зале и даже не в малом, а в уютной комнате личных покоев Манвэ. Горели свечи. Стол был накрыт для чаепития. За высокими окнами синело безупречное – ни клочка дымки – вечернее небо. Далеко внизу светился бесчисленными, несмотря на поздний час, огнями Валимар, а если выйти на балкон, то можно было порой услышать долетающий оттуда гам.
Варда на правах хозяйки разливала чай. Ильмарэ скользила неслышной тенью, подавая по мере надобности необходимое.
- Скучновато все-таки у нас на Новый Год, - сказала Йаванна.
- Это же не наш праздник.
Древа давным-давно погасли, но счет времени в Валиноре до сих пор велся по их канувшему свечению. С ходом Солнца оно не совпадало, потому что в Искаженной Арде всегда что-нибудь оказывалось не так. Оттого начало очередного валарского года приходилось на лето, весну, зиму и осень по очереди, а порой выпадало и дважды подряд на один сезон. Это выглядело странно. Валинорские эльфы, даже самые благонравные ваниар, мало-помалу начали отсчитывать годы по солнцу, но валар продолжали стойко держаться старого стиля – от почтения к традиции. Да и напомнить самим себе о былом сиянии Древ было не лишним.
Однако новый Новый Год потихоньку втирался в доверие и к валар. Мелочь вроде Тулкаса уже вовсю веселилась с Воплощенными. Аратар еще держались, но чаепитие в Ильмарине незаметно стало обычаем.
- На наш Новый Год и скучновато. Славословия и пение ваниар, конечно, приятны, но какие-то казенные.
- Еще бы! – сказал Аулэ. – Из века в век одно и то же. То ли дело раньше. А сейчас… - он махнул рукой. – Куда что делось.
Манвэ вздохнул:
- Увядание понемногу сказывается и на Валиноре. Зло Мелькора нельзя исправить полностью.
- Даже в Ангамандо праздновали Новый Год, - всхлипнула Ниэнна. – Даже у Мелькора было весело.
Варда покосилась на нее с подозрением:
- А тебе откуда знать?
- Мне рассказывали души в Мандосе, когда я ходила туда для утешения. Те, которые побывали там в плену. Они тоже любили Новый Год, потому что в этот день им вместо кнутов раздавали пряники.
- Мы же не можем поступать как Мелькор, - сказал Манвэ. – Что же нам, вместо пряников раздавать кнуты? У нас и кнутов столько нет.
Снимая нагар со свечи, Аулэ обратился к Ульмо:
- Ты знаешь о Внешних Землях больше нас всех. Что там делают в Новый Год?
- Украшают деревья, дарят подарки…
- Нет. – Слеза скатилась по щеке Ниэнны и капнула в чашку. – Украшать деревья сейчас было бы кощунственно. Давайте что-нибудь другое.
Ульмо отправил в рот очередную щепотку сухой заварки и две ложечки сахара – Владыка Вод в дополнительной воде не нуждался – посмаковал букет, а потом прогудел своим глубоким басом:
- Еще кое-где во Внешних Землях пекут пирог, в который кладут разные штуки. Монетки, наперстки, колечки, угольки и прочее. Потом этот пирог делят и смотрят, кому что досталось. Так они пытаются угадать судьбу на будущий год. А кому достается главная вещица, тот объявляется королем, и все должны целый день выполнять его желания и распоряжения.
Некоторое время Аратар обдумывали новые сведения.
- Судьбу нам угадывать ни к чему, - нарочито неуверенно начал Оромэ, – для этого уже есть Намо...
- Но вот розыгрыш некой главной вещицы – это занятно, - сказала Варда. Общее одобрительное молчание и едва заметные кивки были ей ответом. Идея определенно пришлась по душе всем, но одна лишь Варда могла позволить себе озвучить ее. – Только день – это очень мало. Для каких-нибудь смертных, может быть, и сгодится, но для нас… - Варда, как бы колеблясь, покачала головой, - незачем и затеваться.
Тщательно скрываемое разочарование расползалось по лицам гостей.
- Поэтому, - продолжила Королева Звезд, - день лучше заменить годом. Нашим, разумеется, - добавила она тут же.
- Прекрасно! – воскликнула Йаванна, сложив ладони, словно уже собиралась аплодировать.
Оромэ поддержал ее:
- Замечательная идея!
- Да, - сказал Аулэ, - так и надо сделать. Год – это то, что нужно.
Другие тоже воодушевились. Все явно считали, что Король Арды засиделся на своем троне. Манвэ ощутил смутное беспокойство.
- Подождите, - сказал он. – Было ли такое в Музыке?
Лицо его начало приобретать то отсутствующее выражение, какое бывало, когда Манвэ пускался странствовать мыслями к началу времен.
Варда закатила глаза, пробормотав:
- О, нет! Только не это!
Ильмарэ подала чайник свежего кипятка, сняла и отвела в сторону крышечку, чтобы Варде удобнее было отмерять заварку. Пара капель горячей воды сорвались и упали на королевскую руку. Манвэ зашипел, вздрогнул и вернулся в реальность. Виновато потупившись, Ильмарэ присела в книксене:
- Прошу прощения. – И удостоилась благодарственного взгляда своей госпожи.
- Не стоит перебирать Музыку всего лишь из-за какой-то игры.
Манвэ потер обожженное место.
- Но Король Арды я!
- Это всего лишь игра, - повторила Варда. – Все будут знать, кто на самом деле король. И тебе полезно будет сменить обстановку. Когда ты в последний раз спускался с Таникветили?
Не успел Манвэ погрузиться в воспоминания, как Элентари перешла к деталям:
- Осталось только выбрать, что именно послужит главной вещицей. Это должно быть что-то очень ценное, необыкновенное и исключительное.
- Само собой, - сказал Ульмо. – Нельзя же, чтобы корона передавалась с какой-то безделушкой.
Опять наступило молчание. Ниэнна громко вздохнула. Аулэ помешивал чай и, казалось, был полностью поглощен этим занятием. Йаванна подняла взор к потолку и сложила губы трубочкой, как будто решая сложную задачу, Оромэ подпер кулаком подбородок. Ответ, очевидно, был известен всем, но никто не хотел говорить его первым. Варда не хотела тоже – почему всегда все должна делать она?! Сколько можно?!
- Сильмарилл, - донеслось из-под лилового капюшона.
Слово было сказано. Но предложение нельзя было принимать вот так просто и сразу. Для порядка следовало поторговаться.
- Как судии и толкователю законов, тебе лучше знать, - начала Йаванна. – Но ты же предрекал, что судьбы сильмариллов связаны с судьбой Арды. Поэтому один в небесах, другой в воде, а третий где-то в тверди.
Намо пожал плечами:
- Воздух есть везде. Вокруг нас он точно такой же, что и в небесах.
- А мы сумеем снять его оттуда? – спросил Ульмо, имея в виду корабль Эарендила, вечно бороздящий надмирные выси. – Это, наверное, сложно.
- Не гвоздь, конечно, сковать, - отозвался Аулэ, - но можно.
- А что потом будет делать сам Эарендил?
- Пусть плавает и дальше, - сказал Намо. – Ему, кажется, всегда это нравилось.
Все устраивалось как нельзя лучше, но Ниэнна вдруг воскликнула:
- Постойте! Ведь этот сильмарилл мы повесили в небесах как знак надежды для живущих во Внешних Землях!
Протест получился таким натуральным, что остальные даже забеспокоились.
- «Мы повесили», - вполголоса фыркнул Аулэ. – Слыхали?
- Мы, - с нажимом произнесла Варда, глядя на Ниэнну, - повесили его как знак надежды на победу над Мелькором. Мелькор давно побежден. На что еще надеяться живущим во Внешних Землях?
- С тех пор у смертных сменились несчетные поколения, - сказал Намо. – Они давно уже забыли, кто такой Мелькор. Этот сильмарилл для них сейчас просто звезда.
- Но они же заметят, если она вдруг исчезнет. Что тогда?
- Они удивятся, - был лаконичный ответ.
- Ну что же, - сказала Варда, - все препятствия устранены. Манвэ?
Король Арды встрепенулся. Семь пар глаз смотрели на него, мерцая вожделением. Он был против. Ему это не нравилось...
- Ну, хорошо, я согласен, - промямлил он. – Остальных будем звать?
- Разумеется! – тут же ответил Оромэ. – Почему у меня должен быть один шанс на семью, когда у вас по два?
Новогодней ночью в главный зал Ильмарина торжественно внесли большой круглый пирог, украшенный цукатами и миндалем, и разноцветными сахарными шариками. Четырнадцать надрезов делили его на четырнадцать одинаковых частей.
***
Первым, кто вытянул заветный сильмарилл, был Манвэ. Он усмотрел в этом сразу два ободряющих знака: во-первых, сам неискаженный свет подтверждал правильность его царствования, а во-вторых, это означало, что и новая забава вполне благопристойна. Несмотря на то, что на голове оставалась та же прежняя корона, следующий год был для Манвэ гораздо приятнее. Правление, выигранное в равной борьбе с тринадцатью соперниками, показалось много слаще полученного свыше просто так, за хорошее поведение. Манвэ ходил гоголем и чувствовал себя королем вдвойне.
Потом найти сильмарилл повезло Ульмо. Это тоже было правильно – он ведь считался вторым по могуществу среди валар. Владыка Вод переехал на Таникветиль. Двери на половину Варды временно заложили кирпичом, а Манвэ погрузился в Ульмонан. Под водой было непривычно и временами сыровато. На поверхности этот год тоже выдался необыкновенно мокрым. Над Валинором лежал тяжелый влажный воздух. Лили теплые дожди, солнце редко пробивалось сквозь туман, а зима – та, которая установлениями Йаванны все же водилась в Благословенном Краю – исчезла совсем. Вместо грозной белизны макушка Ойолоссэ теперь переливалась малахитовыми оттенками на восходе и изумрудными – в закатных лучах. Через проход Калакирии текла река, немного осушая окрестности. В ней поселились новые существа, похожие на зубастые бревна. Их глаза день-деньской торчали над поверхностью воды и косились на эльдар с интересом гастрономическим, но самих эльдар существа не трогали, довольствуясь рыбой. Злак лембас вымахивал в эльфийский рост, капли мируворэ точились с цветов – только успевай собирать.
Но год неизбежно подошел к концу. Манвэ вернулся с коллекцией раковин и в ожерелье из акульих зубов. Снова настало время Нового Года и нового пирога.
Тулкас выигрывал сильмарилл, а с ним и корону, трижды подряд.
- Везет, ну? – оправдывался он под негодующими взглядами остальных. – Я виноват, что ли?
Это были годы весьма деятельные. Ульмо убрался восвояси, а вместе с ним ушли дожди и туманы. Валинор просох, река в Калакирии иссякла за ненадобностью, а зубастые существа куда-то ушли, оставив только следы длинных волочащихся хвостов и четырехпалых когтистых лап. Вечно-белую гору опять припорошил снежок. Манвэ переехал в дом Тулкаса в самом центре Валимара. Дом был большой и довольно аляповатый – с колоннами, обшитыми медными листами, и нелепой башенкой, крашеной под бронзу. Внутренний двор вовсе был огромным – он предназначался для упражнений и ристалищ на открытом воздухе. Но Тулкас, по счастью, забрал своих физкультурников с собой, и теперь ни свет ни заря Манвэ будило только размеренное шарканье метел, наводящих чистоту.
Вокруг Ильмарина теперь слышался многоногий топот пробежек, а смех Тулкаса проникал даже сквозь кирпичную кладку, и Варда вскоре тоже сбежала, не выдержав. Временное пристанище она нашла у Ваны, в тишине среди роз и лилий.
Тулкас же занялся государственной деятельностью, и первыми ее жертвами пали майар. Потом свежеиспеченный Король вспомнил об эльфах. Все они, в особенности ваниар, вели, по его мнению, слишком малоподвижную жизнь. Для начала он предписал всем обязательную утреннюю зарядку. Потом к ней добавились занятия более серьезные – бег, борьба, стрельба из лука и разнообразные вольные упражнения – на выбор, но тоже в обязательном порядке. Дальше – больше. Тулкас учредил ежегодные общевалинорские игрища, которые устраивались у подножия Таникветили, а потому получили название Таникветильских. Несса возлагала на головы лучших венки из душистых ветвей йаваннамирэ, а потом победители пировали вместе с королем. Вершиной игрищ должен был стать выход самого Тулкаса против Мелькора – которого по такому случаю он велел доставить из-за Двери Ночи. Но Аулэ, провозившись у Двери с неделю, почему-то так и не сумел ее открыть. Намо истолковал это тем, что еще не пришло время. Аулэ выразился более туманно, сказав что-то насчет защиты от дурака. Как бы то ни было, затею пришлось отложить, но Тулкас все равно вышел бороться, вызвавшись против двенадцати эльдар одновременно, и к вящей своей радости раскидал всех.
Игрища понравились, и на следующие собралось уже гораздо больше народу. Тэлери больше не нужно было загонять туда указами; они приехали совершенно добровольно, уповая на традиционную меткость своих лучников, и те их не подвели. По ходатайству Ульмо обитателям Тол Эрессеа разрешили въезд и участие. Артанис заявилась сразу на несколько состязаний от бега до метания копья. Она рассчитывала на абсолютную победу, но и на короткой, и на длинной дистанции неожиданно для всех ее легко обошла Индис. Ну и что, что та в былые века, еще до замужества, была очень легконога? Уступить своей, казалось бы, беспросветно погрязшей в пении бабке все равно было обидно.
Манвэ неизменно присутствовал на трибунах почетным гостем. Он смотрел на игрища и думал, что Тулкас, наверное, в чем-то прав. Может быть, и непокоя нолдор не случилось бы, если бы им вовремя дали возможность законно соперничать друг с другом.
Но и троекратное правление Тулкаса закончилось, и сильмарилл волей случая перешел к Ниэнне.
***
Вооружившись длинным широким ножом, Йаванна точными короткими движениями разделила пирог по намеченным надрезам. Ей всегда это очень ловко удавалось. Все молча смотрели, не торопясь начать игру. Это был самый захватывающий момент – предвкушение. Однако в этот раз оно длилось недолго. Со своего места поднялся Намо.
- Позвольте мне! – негромко, но очень уверенно произнес он.
Никто не спорил, и Владыка Усопших, завернув широкий рукав, начал водить раскрытой ладонью над слоем глазури. Тринадцать валар разом переглянулись между собой.
- Это он чего делает? – озвучил общее недоумение Тулкас.
- Какой-то новый ритуал! – шепнула Вана Нессе.
- Надеюсь, ты не проверяешь наш пирог на искажение? – подозрительно булькнул Ульмо.
- Это было бы ужасно! – вздохнула Ниэнна.
- Ах, как интригующе! – шепнула Несса Ване.
Рука Намо наконец замерла над одним из кусков, и, взяв лопаточку, он аккуратно переложил его на свою тарелку.
Тут же к пирогу ринулся Тулкас. Его огромная длань накрыла кулинарный шедевр почти целиком. Сделав с десяток пассов, Тулкас вопросительно посмотрел на Намо, потом на пирог, провел ладонью еще пару раз, наконец неуверенно взял лопатку, ткнул было в один кусок, но передумал и взял другой.
- Любопытно... - пробормотал Ирмо, заворачивая рукав.
Варда пренебрежительно хмыкнула и взяла облюбованный кусок без всяких церемоний. Весьма огорченный Манвэ последовал ее примеру. Ему очень хотелось тоже поводить ладонью над пирогом – ведь что-то же это значит, раз Намо так сделал! – но открыто поступать вопреки воле супруги он не решился.
Зато остальные, кто очень сосредоточенно, кто хихикая и делая вид, что это шутка, совершили то же действо. Даже Ниэнна, оставшаяся, как всегда, последней, провела бледной ладошкой над одиноким кусочком на опустевшем блюде.
И снова все медлили, но теперь выжидающе смотрели на Судию – может, у него еще какое-нибудь нововведение в запасе. Но тот взял десертный нож и вилочку, отрезал кусочек и отправил его в рот. Стало ясно, что новшества закончились, и теперь самое интересное – содержимое каждой доли пирога.
Когда все только начиналось, в пирог клали тринадцать самоцветов и сильмарилл: каждому что-то да попадется. Потом оказалось, что так неинтересно, и драгоценных камней стали класть только шесть – это добавляло игре азарта. Вот и сейчас десертная вилочка Нессы наткнулась на что-то твердое. Глаза ее загорелись, она стала быстро счищать запеченное тесто. Увы, это оказался довольно большой изумруд.
- А не очень-то и хотелось мне этот ваш сильмарилл! – любуясь камнем, беспечно сказала Несса. – Быть королевой так хлопотно! И временно.
Вана смотрела на подругу с некоторой завистью. Сама она очень тщательно пережевывала каждый кусочек, но пока ей ничего не удалось обнаружить.
Тулкас, похоже, исчерпал свою долю везения. У него никогда не хватало терпения не торопясь есть пирог, он сразу же раскрошил свою долю, но на этот раз совершенно безуспешно. Ауле извлек на свет темно-красный рубин, подумал и положил его на тарелку Йаванне. Она как раз перед этим отыскала нежно-розовый топаз.
- Какое прекрасное сочетание! – восхитилась Варда. – Можно создать оригинальное украшение.
- Меняю на твой сапфир, - сразу предложила Кементари. – Не люблю носить красное.
- Охотно! – согласилась Варда. Когда речь шла о драгоценностях, она не проявляла большой разборчивости. Не одна она, впрочем. Ульмо, счастливо жмурясь, баюкал на ладони великолепно ограненный алмаз.
- Все это хорошо, - произнес Оромэ. – Но у кого же главный приз?
Все посмотрели на Намо. Его ломтик так и лежал на тарелке почти не тронутый, если не считать того, самого первого, кусочка. Обнаружив себя в центре внимания, Намо прицелился лезвием ножа и ловким движением развалил ломоть пополам. Сквозь налипшие крошки бисквита над тарелкой разлился мягкий свет. Это было очень эффектно, и все невольно зааплодировали.
***
Переезжать в Мандос Манвэ отказался наотрез, и его приютил Эонвэ. Теперь ваниар часто видели Короля прогуливающимся по улицам Валимара, приценивающимся к фруктам на рынке и непринужденно здоровающимся с Воплощенными. Ваниар были в восхищении. И без того безмерно почитавшие валар, сейчас они окончательно уверились, что их Король самый лучший из возможных, а торговцы рады были отдавать ему свой товар даром – но Манвэ никогда этим не пользовался.
Оставив свое обширное беспокойное хозяйство, Намо водворился на Таникветили. В чертогах Ильмарина Владыка Душ казался зловещим. Открывать лицо он отказался даже на коронации, и Ниэнна возложила корону прямо на капюшон. Когда Намо в своем вечном наряде проходил по залам, он пугал. Не только служители, но и сама Варда невольно вздрагивала, сталкиваясь с ним. На троне же он и вовсе выглядел мрачным предвестником недоброго.
Однако новое правление началось спокойно. Намо не выпускал никого из Мандоса, но и не забирал туда тоже, и все вздохнули с облегчением – немного консерватизма было как нельзя кстати после предыдущих перемен. Намо отдал единственное необычное распоряжение, да и то втихомолку: обязал Ульмо и Аулэ разыскать два оставшихся сильмарилла.
Ульмо отделался легко – море давным-давно уже обработало новые берега. Обкатало обломки, выровняло ил, перемыло песок, и камень лежал теперь среди гальки на дне укромной, недоступной штормам бухты, о которой знали только птицы. Пришлось, однако, покряхтеть, втискиваясь на отмель – большая волна, которой Ульмо привык разгоняться к берегу, упорно заламывалась на подводном уступе.
Аулэ трудился дольше. Непривычно покладистый Маэдрос сразу согласился рассказать, где именно когда-то выбросил сильмарилл. Но за прошедшие тысячелетия местность изменилась. От огненной расщелины не осталось и следа. Вершины холмов сгладились. Реки изменили русла, прежние леса исчезли, выросли новые, но уже в других местах. Как ни старался, Аулэ не мог найти ни одной приметы, и даже если можно было бы доставить сюда самого Маэдроса, это нисколько не помогло бы делу. Деваться некуда, пришлось собрать всех своих майар и вместе вспоминать Музыку и проницать земную твердь мысленным взором айнур. Это было изнурительное занятие и длилось оно несколько лет.
Последний сильмарилл Намо принял так же бесстрастно, как два предыдущих. Аулэ даже стало обидно. «Хоть бы обрадовался, истукан!» - думал он, глядя, как Владыка Душ укладывает обретенный столькими трудами камень в маленькую шкатулку.
Едва за Аулэ закрылась дверь, Намо отдал несколько распоряжений, скоро, но без спешки собрался и покинул Ильмарин.
Фигура в лиловой мантии неторопливо шла бесконечными коридорами, неся в ладонях открытую шкатулку. Вечные туманы Мандоса таяли на глазах. Гладкие колонны морщинились трещинами коры, капители раскидывались ветвями. Потолок уносился ввысь и становился далеким небосводом, а светильники – звездами, которые складывались в незнакомые созвездия.
Внизу змеились узловатые древесные корни, и тонкие шильца травы пробивались сквозь каменный пол. Ползучие побеги вились по стволам, свисали с ветвей. Почки острились тугими конусами свернутых листьев. Тяжелые стеклянные бутоны набухали и раскрывались с едва слышным хлопком. Отгибались лепестки невиданных цветов, осыпая желтые зерна пыльцы.
Залы превращались в хрустальные блюда озер. Плыли запахи влажной земли и юной зелени, и в воздухе реяли мириады светлячков. Жизнь, столько веков ждавшая своего часа, жадно брала свое.
Скитающиеся души останавливались, с удивлением глядя на свет, потом касались щек, проводили ладонями по плечам, смотрели на свои руки и улыбались счастливо и потрясенно.
Навстречу из теней выступил Феанор. Фигура в лиловом приблизилась и молча протянула ему шкатулку. Некоторое время Феанор смотрел на сильмариллы, а потом спросил неожиданно:
- И каково снаружи в фане?
Приподняв корону, Финголфин откинул капюшон.
- Неуютно. Очень не по себе.
***
…В центре композиции Тулкас возлагал корону на голову Ниэнны, а Манвэ готовился вручать скипетр. Без вечной серой вуали Ниэнна оказалась прехорошенькой. Улыбаясь и заливаясь слезами радости, она держала сильмарилл, а через плечо ее нарядного платья лежала перевязь с надписью «Королева».
Мрачно скрестив руки на груди, Феанор рассматривал эту картину. Чуть позади него стояли все его сыновья и Фингон, который и в Мандосе оставался прежним не разлей вода другом Маэдросу.
Проходивший мимо Финголфин чуть задержался, чтобы заметить:
- Они явно вошли во вкус.
- Ноло, - процедил Феанор, - иди подобру-поздорову.
Этого было достаточно, чтобы Финголфин остановился окончательно и подошел ближе.
- Любопытно, что будет, когда сильмарилл достанется Намо.
Фингон забеспокоился. Дело могло обернуться потасовкой. Вмешиваться в дела отца он считал неприличным, но стоять и смотреть, как…
- Не знаю, что будет, - сказал Маэдрос, - но если Намо придет с сильмариллом сюда, мы его просто отберем.
- Только не вздумай сначала слать ему предложения, - сказал Келегорм.
Маэдрос покачал головой:
- Больше никаких предложений.
- Вы думаете, Намо так глуп, чтобы приносить сюда камень?
Феанор повернулся было к сводному брату, но вместо словесной или иной отповеди вдруг медленно произнес:
- Ключи…
- Что ключи?
- Намо приносит сюда ключи, - ответил Феанор по-прежнему медленно, словно пораженный внезапной идеей. – Ни эльф, ни вала не могут покинуть Мандос, но запирается он ключами. И это все знают. Почему мы не додумались раньше?! – воскликнул он с привычной горячностью.
После общего короткого молчания Маглор сказал:
- У нас нет тел, а без них что нам делать снаружи?
- Теперь есть что! Только не здесь, - бросил он взгляд по сторонам. – Найдем местечко поукромнее.
Чертоги Мандоса были необъятны, и, несмотря на проведенные здесь тысячелетия, никто из эльфов не знал их все. Однако ближайшие закоулки были до известной степени знакомы. Один из коридоров круто изгибался петлей и вполне подходил для разговоров по секрету. Там и продолжили совещание – по-прежнему вдесятером, остальных решили не звать. Феанор излагал свою идею.
- У валар такая же фана, что и у нас. За столько лет мы знаем Намо как облупленного – походку, жесты и даже голос. Изобразить все это будет нетрудно. Лица под капюшоном не видно. Отобрать у Намо ключи и одежду. Переодеться, выйти и попробовать добыть сильмарилл.
- Отец, из всех твоих идей эта самая безумная, - сказал Маэдрос.
- Может быть. Но мы ничем не рискуем. Даже если затея провалится, терять нам все равно нечего.
Келегорм обдумывал детали.
- Оружия с собой не носит, нападения не ожидает. Ничего не стоит застать врасплох. Но шансов на выигрыш маловато – всего один к четырнадцати.
- Может быть, больше. Если пирог точно такой, как на гобелене, сквозь тесто наверняка можно почувствовать тепло от камня. Только надо постараться подойти к пирогу первым.
- А вы помните слова Эонвэ? – спросил Финголфин. – Что никого из валар не одолеешь, будь ты даже втрое сильнее, чем есть.
Тут же Феанор ответил:
- Он сказал это только мне.
- Но я тоже не смог одолеть валу.
- Ты был один. А сейчас нас десятеро.
- Ну, пусть так. А кто, по-твоему, будет прикидываться Намо?
- Что за вопрос?! Я, конечно.
- Тебе не хватит самообладания.
- Кому не хватит самообладания?! – взорвался Феанор. – Это мне не хватит самообладания?!
- Увидишь, как сильмарилл прямо под самым твоим носом достается кому-то из валар, и… сделаешь что-нибудь не то. И провалишь весь план.
- Тогда пусть идет Нельо, - предложил Куруфин. – У него самообладания больше, чем у всех нас, вместе взятых.
Маэдрос только развел руками:
- Этого не скроешь.
- Да, будет заметно. Тогда…
- Для этого дела не подходит никто из вас, - сказал Финголфин, имея в виду все семейство сводного брата. Сводный брат отозвался немедленно:
- Это еще почему?!
- Потому что проклятие Намо никуда не делось. Этот сильмарилл всегда ускользал из ваших рук в последний момент.
- И что ты предлагаешь?
- Не что, а кого. Себя. Прикидываться Намо буду я. Я тоже не безгрешен, так что камень будет греть меня не хуже, чем вас.
- Скажи еще, что ты к нему тоже имеешь отношение!
- Оставь, Феанаро! Что ты кипятишься, будто я Манвэ или Намо?
- Потому что примазываешься в точности как они.
Финголфин подавил вздох. Все-таки с его старшим братом иногда бывало трудно.
- Я хочу, - сказал он вслух, - чтобы эта история с сильмариллами в конце концов закончилась. И чтобы конец ее был по возможности благополучным.
Феанор не ответил. Было видно, как он загоняет в себя много-много невысказанных слов.
- Хорошо, - выговорил он наконец. – В самом деле, получается, что больше некому...
- Остался самый главный вопрос, - сказал Маглор.
- Мы что-то упустили?
- Да. Куда мы денем самого Намо?
Действительно, об этом никто не подумал. А меж тем в Мандосе не водилось дверей, и хранение Намо даже в самом дальнем углу не гарантировало, что его кто-нибудь случайно не обнаружит.
Келегорм произнес с сожалением:
- Жаль, что фану вряд ли можно убить. А то бы… - он выразительно провел ладонью поперек горла.
- Труп точно так же пришлось бы куда-то прятать, - сказал Карантир. – А куда? Закопать здесь не получится. Да и копать нечем.
Послушав, в разговор вступили близнецы:
- А может, снять гобелен, завернуть в него и пусть лежит? Или поставить у стены и пусть стоит.
- Тем более будет заметно – пустая стена и скатка под ногами.
- А если заранее снять гобелен, свернуть и положить, чтобы примелькался? Лежит и лежит, все привыкнут.
- Не привыкнут. Служители тут же кинутся вешать обратно.
- Тогда надо брать измором. Снимем и скатаем один гобелен, потом в другом месте другой и так далее. Служителям в конце концов надоест их вешать и, увидев очередной сверток, каждый будет думать, что его повесит кто-то другой. Особенно если это старые гобелены, которые давно всем известны.
- Есть способ лучше, - неожиданно сказал Феанор. – Лучше всего спрятано то, что на виду. Намо можно спрятать на самом гобелене.
- Привязав на чье-нибудь изображение, да?
- Конечно. Лучше всего на изображение самого Намо. Их полно, есть из чего выбирать.
- Да, но на них он в своей вечной мантии, а ее мы заберем. Где мы возьмем другую?
- Знаю! – воскликнул Фингон. – Его надо повесить на место Нельо на Тангородриме. Нельо там не слишком одетый, так что даже если под мантией у Намо ничего нет вообще, он будет выглядеть естественно.
Маэдрос невольно прыснул, представив Намо в таком виде.
- Но вряд ли он рыжий, - сказал Маэдрос потом.
Без капюшона Намо и впрямь не видел никто. Сама Вайрэ не знала, какой масти ее супруг.
Фингон рассмеялся:
- Ты думаешь, на тебя пялятся день-деньской? Все, кому не лень, давно уже насмотрелись. Давай поспорим, я сейчас надергаю из гобелена пучок любых нитей, хоть зеленых, и прицеплю его на твое изображение – и никто не обратит внимания. Даже если Намо вовсе лысый, он будет висеть, словно так и надо. Если кто и увидит разницу, то решит, что так оно и было, и кляп тоже был. Придется же и рот ему заткнуть, иначе он станет звать на помощь.
***
…Феанор закрыл шкатулку, и снова наступила темнота. Но это был уже не прежний мрак Чертогов Мертвых, а сумерки звездной ночи, пронизанные шорохами леса.
- Все три…
- Да. Надо было пользоваться случаем, раз уж он подвернулся.
- Кажется, я должен…
- Не будем нарушать традицию.
Они оба рассмеялись.
- И что теперь, Феанаро?
Прежде чем ответить, Феанор помедлил.
- Теперь тела могут быть у всех. Открыть двери Мандоса. Пусть те, кто хотят, выходят.
- Да, знаю. Но на это трудно решиться.
- Я бы тоже с трудом отважился на такое.
- А что потом?
- Конечно, все раскроется. Но оно и так раскрылось бы рано или поздно. А обратно всех уже не затолкают – их слишком много. Разве что затолкают нас – после суда.
- Необязательно. Никто не знает о подмене, кроме нас десятерых. И если мы будем молчать, никто никогда и не узнает. Намо хватятся и будут искать, но войти в Мандос не смогут, да и не отважатся.
- Да, - согласился Феанор. – Молчать мы умеем.
- А потом? – со странной настойчивостью повторил Финголфин.
- К чему ты клонишь?
- Ты наконец получил сильмариллы. Чтобы их вернуть, ты готов был идти хоть на край света – а что ты собирался с ними делать? Для чего они тебе?
Феанор взглянул на шкатулку в своей руке.
- Не знаю, - сказал он наконец. – Сначала я хотел их вернуть, потом они сделались недоступными. А сейчас я не ожидал, что ты принесешь все три, и поэтому не думал над этим.
- Теперь тебе придется думать побыстрее. Валарский год заканчивается. Скоро будет новый дележ пирога, а я не могу изображать Намо вечно.
Наступила пауза.
- Когда я вытянул первый сильмарилл, - сказал Финголфин, - с тех пор у меня было время на размышления. Решение напрашивается только одно – надо оживить Древа.
- Ноло, – Феанор помрачнел, – это уже было. Я не отдам камни ни Йаванне, ни кому-то другому из валар.
- Наперекор?
- При чем тут это?! – воскликнул Феанор. – Если мы обратимся к валар, все опять начнется с начала! Разве ты сам не видишь?! Мы опять придем к тому, от чего уходили! Только на этот раз нам уже некуда будет уходить. Зачем тогда все это было? Наш уход, и все жертвы, и сражения… Ради чего?
- Вижу, - согласился Финголфин. – Но это будет, даже если сильмариллы просто останутся у тебя. Валар призовут тебя снова, едва ты выйдешь отсюда. Ты можешь избежать этого, только если оставишь камни здесь, и мы запрем Мандос снаружи, спрячем ключи и поклянемся молчать. Тогда сильмариллы будут лежать тут вечно и в безопасности. Ты этого хочешь?
- Нет. Но камни валар не отдам все равно. Да это и бессмысленно. Оживить Древа они все равно не могут. Смотри: стоило только приказать – и ты получил все три камня. Манвэ мог сделать то же самое в любой момент. Однако не сделал.
- Но они не могут вскрыть камни. Это можешь сделать только ты.
- Что им мешало снова... попросить меня?
- Ты хочешь сказать, что согласился бы?
Феанор слегка усмехнулся.
- Конечно, нет. Но они же не знали этого заранее.
Финголфин стиснул пальцы.
- Как досадно! Ведь все, все в наших руках, остался последний шаг...
Повисло молчание. Первым нарушил его Финголфин.
- Послушай, - начал он медленно. – А что, если нам самим попробовать сделать это?
Феанор уставился на сводного брата.
- Меня называли заносчивым, гордецом и безумцем, и разными другими словами, но ты еще более заносчивый сумасшедший гордец, чем я.
Лицо Финголфина приобрело очень невинное выражение.
- А что такого? Я уже почти девять лет Король Арды.
- И тоже ненастоящий, - не утерпел ввернуть Феанор. – Ну, хорошо. Я могу разрушить оболочку из силимы, чтобы извлечь свет. Но что делать дальше, не имею понятия. Может, ты, как Король, знаешь?
- Я – нет, не знаю. Но нам рассказывали, что Йаванна пела песнь силы. И если она не может ее повторить, значит, дело не в словах и не в определенной мелодии. Мне кажется, что нужно поместить свет в остовы Древ, а дальше все произойдет само. Или не произойдет. Мы можем только надеяться, что все получится.
- А зачем тогда песня?
- В ней будет наша надежда. Даже мир творился песней. Поодиночке нам не тягаться ни с кем из валар, но если мы соберемся вместе…
Повисло молчание. Долгое молчание. Финголфин почти чувствовал, какая борьба происходит в душе Феанаро. Наконец брат заговорил. Медленно, словно идя против бурного течения, он произнес.
- Ладно. Давай попробуем. В самом худшем случае я опять потеряю сильмариллы.
- А я останусь Королем Арды.
Феанор набрал было побольше воздуха для ответа, но ответил совсем другое:
- Ну да. Если корона теперь переходит вместе с сильмариллом, то ты больше не сможешь никому ее передать. Но помни, Ноло: хоть не я сделал тебя королем, я буду тем, кто сохранит тебе корону.
***
Первой перемену заметила Йаванна. Она как раз наблюдала за зреющей в Садах ягодой и вдруг насторожилась, всем своим существом обратившись в слух. Но прежде чем успела понять, что же именно слышит, она увидела свет, разливающийся далеко на юго-востоке, заметный даже в сиянии солнца.
«Это же...» - дрогнуло в груди от догадки... вернее, от узнавания. Но Йаванна тут же оборвала себя, потому что этого не могло быть!
И, сорвавшись с места, она понеслась туда, откуда доносилась песня и лился свет. Полетела стремительно, не касаясь земли, как умеют только валар
К двум голосам, начавшим песню, внезапно добавился третий, за ним еще и еще, и вот уже целый хор слышен оттуда, где все ярче и ярче разгорается ровный свет – такой знакомый, такой манящий.
Древа появились из-за горизонта, как будто взошли два светила. Это уже не могло быть ошибкой, химерой. Но как, во имя Единого, как?!
Песня оборвалась, когда Йаванна была уже совсем близко и хорошо различала стоящие внизу, под Древами, фигуры. Воплощенные, нолдор… Финдарато, Артанис, остальные, которых Йаванна не могла сразу припомнить по именам, стоят очень тесно... Феанаро… как он сюда попал?! Неужели Намо отпустил его? А вот и он сам, в знакомой лиловой мантии. Однако нет. Это… это… Нолофинвэ? Не может быть.
Пока Йаванна спорила сама с собой, подоспели и другие валар. Так что когда Кементари приблизилась, она оказалась не первой.
Варда стояла, прямая и строгая, глядя перед собой. Она не была такой даже когда судили Мелькора. Вана и Несса, прижавшись друг к другу, испуганно смотрели на нолдор, широко распахнув голубые глаза. Ауле в рабочем фартуке беспрерывно вытирал руки ветошью, и вид у него был растерянный. Из большой лужи, оставшейся после ночного ливня, до половины высовывалась физиономия Ульмо. Заметив, что Йаванна смотрит на него, он недовольно булькнул и нырнул. Ниэнна скинула с головы покрывало, и слабый ветерок слегка шевелил ее легкие пепельные волосы, а она смотрела на Древа с несвойственным ей просветленным лицом, и по ее щекам катились слезы.
Йаванна смотрела на всех своих сородичей по очереди и убеждалась: все они по-разному переживают одну общую мысль – понимание, что отныне их власть над народами эльдар окончена.
А Древа светились, оба сразу – серебристо-белый Тельперион и золотистая Лаурелин, и светящаяся роса стекала по листьям, и уже начала скапливаться в маленьком пруду возле корней.
