И отдельной строкой насчет "Демона". Процитировав давеча начало, я пошла перечитывать всю поэму, и она доставила удовольствие просто огромное, в стопиццот раз большее, чем когда я читала ее... ну, когда там ее читают. В средней школе, в общем. Во-первых, с тех пор (ну, по мере накопления опыта) я научилась больше ценить собственно форму - какие слова подобраны и как на место поставлены. Вот это, например, что курсивом:
Вершины цепи снеговой
Светло-лиловою стеной
На чистом небе рисовались
И в час заката одевались
Они румяной пеленой;
И между них, прорезав тучи,
Стоял, всех выше головой,
Казбек, Кавказа царь могучий,
В чалме и ризе парчевой.
Только хоть немного пытаясь рифмоплетствовать самостоятельно, начинаешь в полной мере понимать, насколько ценно в стихах каждое слово. В прозе с этим все просто - пиши предложение той длины, какой тебе надо, а мало будет - так другое предложение дальше напишешь. А в стихе - строка очень маленькая на самом деле, в ней мало места, и только очень мало слов поместится в ней. И то не всяких, а чтобы подходили в размер. И то, что ты хочешь выразить, тебе надо выразить вот этими немногими штучными словами. А лишнюю строфу подписать уже не то: выражаемая мысль уже начнет расплываться, как овсянка по тарелке, и сделается такой же безвкусной. Поэтому вот на эти четыре строки смотришь в немом восторге: насколько точно подобраны слова, как идеально они уложены, какую живую и образную картину они создают!
Во-вторых же, опять же в связи с возрастом, я на содержание смотрю тоже по-другому. Да, конечно, я понимаю, что Лермонтов писал тут обычного такого прям нитакого, каких и в других произведениях писал (в том же "Герое нашего времени"), и таких нитаких, у которых ни цели, ни смысла иных, чем стоять в нитакой позе, я что в отрочестве терпеть не могла, что сейчас. Но! Но теперь я ощутила, что между этим Демоном (неважно, такой он или нитакой) и Тамарой пропасть, и что эта пропасть принципиальна и непреодолима ни при каких условиях. Вот это знаменитое:
Что повесть тягостных лишений,
Трудов и бед толпы людской
Грядущих, прошлых поколений,
Перед минутою одной
Моих непризнанных мучений?
Что люди? что их жизнь и труд?
Они прошли, они пройдут…
Надежда есть — ждет правый суд:
Простить он может, хоть осудит!
Моя ж печаль бессменно тут,
И ей конца, как мне, не будет;
И не вздремнуть в могиле ей!
Она то ластится, как змей,
То жжет и плещет, будто пламень,
То давит мысль мою, как камень —
Надежд погибших и страстей
Несокрушимый мавзолей!..
Но Тамара - человек. И все эти человеческие дела, труды и печали, которые для Демона ничто, - это ее человеческая жизнь, и другой ей никто не дал, и никому из людей не дал. И другого ничего у Тамары не будет, и не будет ни у кого, потому что они люди. И Демон относится к делам человеческим как к ничему - это не потому, что он такой плохой, эгоист и прочие нехорошие слова, а потому что он демон. И для существ его ранга/класса человеческая жизнь с ее делами действительно ничто, так же, как для нас жизнь ну там муравейника. И эти два существа, Демон и Тамара, - они из разных миров, и каких бы то ни было точек соприкосновения у них а принципе быть не может. И ни один из них в принципе не может понять жизнь и ее проявления другого. И не потому, что такие тупые, а просто масштабы и возможности не те.
И далее: вот!! Вот!! Каков этот Демон - вот таким должен был быть Мелькор у Профессора!! Вот таким Профессор его старался изобразить, и ни черта у него не вышло. Лермонтовский Демон настолько убедительный, что его даже в фанфике другим не сделаешь, потому что ну сразу будет очевидно, что это не тот персонаж, а какой-то совершенно левый. Демон может быть только таким. А Мелькор - да каким угодно. Он может быть таким, сяким, злодеем, добродеем, кретином, умным - все равно впишется в сюжет, ничего не поломав. А ведь Лермонтов на эпос не претендовал. Более того, он на свете-то прожил всего ничего (26 лет - что он знал о жизни?!), а "Демона" написал и еще раньше. Но он в свои юные годы сумел показать то, чего Профессор даже близко не сумел за всю свою втрое более длинную жизнь, хотя всю жизнь тщательно пытался. Потому что Лермонтов писал практически с себя. Был ли Лермонтов такой, сякой или еще какой-нибудь, но он чувствовал себя чужим в мире - и он написал персонажа, чужого миру. А Профессор был обычный обыватель, и в мире ему было удобно. Да, что-то раздражало, что-то бесило (так же, как нас, грешных), но мир был ему свой, удобный и комфортный. И он пытался наделить Мелькора списком качеств, а не выходил каменный цветок. И тот Мелькор, которого он хотел показать, - вот он здесь, его давно показал МихалЮрич.
