Часть 2. Очень соленый Баскунчак
***
Мы выбрались наружу и огляделись. Да, здесь конец цивилизации, Дикий
Запад Восток, фронтир. Не требуйте многого! Вы ехали сюда за экзотикой, а не за турецким «все включено».
Но первое, что мы почувствовали, – это воздух. Там пахло, как на море – знаете, этот запах соли и водорослей. Только здесь ноток водорослей меньше, а соли – больше.
С трех сторон пятачок ограничивали сооружения, выглядящие точь-в-точь как туалэты типа сортир, с четвертой приехали мы сами. Да, нам уже сказали, что вода в этих, прости господи, душевых нагревается солнцем, так что в эту рань на горячую рассчитывать не приходится, но бог бы с этим, хотелось убедиться, что вода там есть вообще. А то, знаете, пилить восемь часов до турбазы после контактов с рапой – вы бы получили солено-вяленого Кракодила, готового к употреблению с пивом.
Далее творческий дуэт разделился. Ибо у Медведя болела нога, и к длинным пешим переходам Медведь был не очень пригоден, а Кракодил, наоборот, был полон сил, и глаза его горели светом Амана. Поэтому Медведь решил ехать на местных извозчиках:
(фото из сети, точнейшим образом отражающее реальность):
А Кракодил жаждал всего и побольше, поэтому рванул пешком.
***
Рассказ Кракодила
Переодеваться пришлось тоже в этих сортирчиках. Обстановка внутри спартанская – лейка душа над головой, решетка под ногами, пара крючков на стенах (я их потом нашла, сразу не разглядишь). Дверь запирается… пришлось потрудиться, чтобы запереть, а потом еще больше, чтобы отпереть. Ладно, я из деревни, меня этим не напугаешь. Вода таки была – я проверила.
Ну вот. А потом я, переодетая в купальник, и с двумя пакетами (полотенце, носки, фотоаппарат, во что обратно переодеваться...), спустилась в эту большую вмятину, в которой покоится Баскунчак, и пошла по следам автомобилей. Не, это не потому, что мне было жалко сколько-то там рублей за проезд. Мне хотелось вкусить местности по полной программе.
Уже на спуске встретились растения – кусты джузгуна. Но о них потом.
Фотомыльница у меня старинная, как кости мамонта, и цвета при низко стоящем солнце оказались безбожно искажены. Что синее – так оно на самом деле белое. Это соль.
Справа от меня было так:
А слева – так:
А передо мной – вот этак:
Вот она, прокатанная в соли дорога.
Солнце поднялось повыше, и качество фото чуть улучшилось. Теперь слева было вот так:
Эта стойка – да-да, там железная дорога. Ее построили когда-то при царе Горохе. Она проходит прямо по озеру – оно же мелкое, особенно по краям. Но стойки есть, а электрических проводов на них нет. То ли украли, то ли их и не было.
Ползут вагоны, а прямо на них хитрые агрегаты стоят, соль на дне измельчают и в вагоны складывают. Дорога длинная
и ночка лунная, и пока добывают в одном месте, в прежних выемки успевают затянуться новой солью, так что можно снова добывать.
Зеленые пятна – на самом деле они ну очень ярко-зеленые, ну прямо неправдоподобно свеже-зеленые – это солерос
оно же вблизи (ну, как вышло…)
ну самое мордорское растение из всех самых мордорских. Оно, наверное, даже в пачке соли будет расти. Оно вообще неубиваемое и супер-выживаемое и весело зеленеет на этой соляной сковородке.
Молодые веточки вообще-то едят, вот в Японии их (и другой вид другого рода – Солянку) выращивают традиционно, и в Европе сейчас мода пошла добавлять эти веточки в салаты (в смысле, те салаты, которые смесь зелени с заправкой). Я отжевала несколько штук – они сочные и ровно в меру солоноватые. Если бы я делала из них салат, его как раз не надо было бы солить.
А вот эти ряды столбов:
вы встретите, пожалуй, в любом фотоотчете и вообще рассказе о Баскунчаке. Они торчат прямо вдоль берега слева и делают это еще аж с прошлого века. То есть позапрошлого. В 19-м веке соль добывали, в частности, осаждая ее на столбах. Там вообще все предметы, опущенные в воду, неминуемо покрываются слоями соли. Ну вот, а потом эту соль соскребали. Рассол в озере практически стерильный, а воздух вокруг сухой, поэтому дерево законсервировалось почти навечно.
Нет, это не гид рассказывал, он идиот. Это я сама знаю.
Я перебралась к этим столбам поближе, а между самым берегом, где я шла, и дорогой, по которой уазики шастали, возник ручей.
Фото скверные, ибо я забыла переставить на мыльнице с близи на даль. Но я все равно их выкладываю, потому что кое-какое представление получить можно:
Да, вокруг Баскунчака есть ручьи и даже речка Горькая (но она на противоположном берегу, в заповеднике. Туда экскурсии тоже есть). Вода в них тоже ужасно соленая, а в части ручьев, вот как в этом, окрашена окислами железа.
Потом, опасаясь, что между дорогой и мной из этого ручейка может получиться малопроходимая топь, я по древним бревнам перебралась обратно на дорогу.
И подошла еще ближе:
Какие-то дебилы поставили вдали этих придурочных аэроменов. А вот та темная полоса, которая наискось между горой и аэроменами – это балка. Кордонская, кажется. Или Суриковская? В ней растут деревья, потому что климат там, на дне, помягче и посырее.
Уазиковские колеи резко свернули налево, в озеро. Свернула и я. А дорога прямо повела дальше к заповеднику. На повороте стоит шлагбаум и будка с аборигеном. Абориген вышел, мы с ним перекинулись несколькими словами, и он мне сказал, что для купания необязательно тащиться туда, куда везут уазики, а вот тут рядом – вон там, где три бугра соли – тоже глубоко (ну, относительно, по баскунчакским меркам), и можно окунуться. Я сказала спасибо и пошла туда же налево, в озеро.
А солнце поднималось все выше и палило все сильнее. Это полупустыня в июле.
По правую руку торчали еще столбы:
Вот так на них оседает соль. Когда солнце светит в спину, фото получаются более-менее ничего.
И тут суша кончилась.
Вот тут слева от столбов уазики и ездят, поднимая из-под колес веера рассола. А вон прямо под горой, сразу над ее отражением те самые три бугра соли, куда я направлялась.
Теперь не миновать было вступить в эту самую рапу. Пугали-пугали, какая она ужасная и соленая, и разъедает все на своем пути, поэтому надо непременно носки на ноги, а то прям ужас (и носки потом придется выбросить, потому что полиняют, и соль их разъест, и купальники тоже – мне его прям аж жалко стало, но все это, конечно, оказалось брехней). Но я подумала, что куда я потом эти носки дену, мокрые и соленые? И решила пока идти так, в сланцах. А если уж будет совсем невмоготу, тогда надену носки.
Но прежде надо было отважиться вообще ступить в воду. Глубина там не больше, чем по щиколотку:
но а вдруг там на дне топь и ил, и я каааак провалюсь по колено или даже глубже? И я сперва старалась идти вот по этому гребню соли, который торчит из воды в нужном направлении.
Но он скоро кончился. С этого места я сделала еще пару фотографий, обернувшись назад:
а потом, собравшись с духом, ступила на дно. Конечно, никаких топей там не было и ила не было тоже. Дно было плотным и все усеяно кристаллами соли. Моим пяткам они не вредили никак, и, освоившись, я бодро топала вперед, так что только брызги летели. А из-под сланцев они летят так, что аж до головы долетают. Вода была прохладная – еще не прогрелась, и я размышляла, как же я буду окунаться? Я не люблю прохладной воды, по крайней мере, сразу.
Заветные бугры приближались:
И приблизились совсем. Передо мной была полоса темной воды неизвестной глубины. Эти полосы как раз и получаются вследствие добычи соли – техника ходит и канавы копает, а они потом снова постепенно затягиваются. Иначе в Баскунчаке и купаться-то, наверное, было бы негде. Был бы он как Эльтон, весь по щиколотку.
Но неизвестная темная глубина пугала. Вдруг тут прямо от берега с ручками? Ща ступлю туда и уеду в обещанные несколько метров глубины. Не, я не боюсь утонуть, даже если бы там была обычная пресная вода, но это просто неприятно. А во-вторых и в-главных, я вообще иррационально побаиваюсь воды – в том смысле, что а вдруг там кто-то живет. Да ясен пень, конечно, что даже в обычных прудах никого такого жить не может, а в здешней соли и тем более, но это же иррационально. Если в водоеме уже кто-то плещется, я лезу туда без всяких опасений – неведомые чудовища сожрут сначала их, а я успею убежать. Но тут я была одна. Я сказала себе, что я дура и буду дважды дура, если уйду отсюда, так и не окунувшись. Тут еще подошли четыре головы из нашего стада, но они купаться не захотели. Ну, энивей, они меня спасут в случае чего, если чудовище все же выскочит.
И я, попробовав воду ногой, храбро ступила в глубины. Насколько там глубоко, я не стала проверять – боялась узнать правду. Вода была теплее некуда – не успевает остыть за ночь, и я прям с берега плюхнулась в Баскунчак, только волны пошли. Они, падлы, тоже были пугающими, потому что от меня шли до другого берега этой полосы и с громким чваканьем отражались от нее. Полная иллюзия, что там сзади кто-то подплывает.
Вода выпихнула меня на поверхность. Я лежала на ней, как на диване, задрав голову, и половина меня была в воде, а спина, попа и пятки были снаружи и никак не хотели внутрь. Я там еще потеряла тапок, но не успела еще подумать, как же я обратно, как он всплыл рядом со мной. Я вылезла на берег по-крокодильи, сказала «уау!» и полезла в воду снова. А потом еще и еще. Делать в ней все равно нечего, там не поплаваешь. Только и лазить туда-сюда. Но все равно это было офигеть классно. Вода горько-соленая, вязкая и на ощупь скользкая.
Но время неумолимо, и уазики, смотрю, поехали обратно. Значит, и мне пора. Конечно, без меня не уедут, но все же надо соблюдать приличия. И я вылезла из воды окончательно и пошлепала обратно тем же путем. Брызги опять летели во все стороны – я потом эту соль из головы аж на турбазе еще вытряхивала. Солнце палило уже во всю прыть. Я высыхала. Капли воды на мне высыхали тоже – как льдинки, когда снаружи лед, а внутри вода, так и тут: снаружи белая корочка соли, а внутри еще вода. Но никаких неприятностей мне оттого не причинялось. То ли у меня особо дубленая поверхность, то ли что, но вот пишут овамо и семо, мол, ужас-ужас, эта вода разъедает все: глаза, рот, нос, попу и иные неназываемые места – не знай, мне чо-то не только ничего не разъедало, но даже и не пощипывало. Ну, глаза, конечно, пострадали бы, не без этого, но на глазах у меня очки. И вообще, зачем макать глаза в воду?
И тут я вспомнила, что мы с Медведем хотели взять с собой огурец, чтобы обмакнуть его в рапу и ритуально съесть. Но забыли.
По дороге я сделала еще фото, теперь при таком освещении, которое позволяет моей мыльнице более-менее адекватно отражать действительность:
В мысленном слухе звучал печальный голос Байаниньу:
Oh! Solitário sertão
De sofrimento e solidão
A terra é seca
Mal se pode cultivar
Morrem as plantas e foge o ar
A vida e triste nesse lugar…
О, одинокий сертан
Страданий и одиночества!
Земля суха,
Плохо может обрабатываться.
Умирают растения и обжигает воздух,
Жизнь печальна в этом месте…
Земля поближе:
Но растения таки выживают:
Все это солелюбивые растения (по-умному говоря, галофиты). Полынь вот тут жить не может еще.
Последний взгляд назад:
Цвета еще более приближены к реальности.
Видите, на белой дороге такие промоины? Это следы вчерашнего сильного дождя. Стекающая вода устроила такое дело.
Поднимаюсь к стоянке и снова наблюдаю кусты джузгуна:
На среднем фото ржавая емкость наверху – вот в ней вода для душевых и греется.
Я набрала семян джузгуна, но мне некуда было их девать, и я насыпала их в чехол от фотоаппарата. Они там до сих пор лежат.
Я выбралась к душевым и тут наткнулась на Медведя.
Ну, потом понятно: душ, переодевание. Соль эту, кстати, фиг смоешь и фиг выстираешь. Мылась-мылась, а все равно соленой осталась, а купальник и подавно. Ну да ладно, ничего со мной и им плохого от того не сделалось.
***
Рассказ Медведя
Пока Кракодил развлекался на всю катушку, Медведю пришлось довольно солоно.
Мы с самого начала решили, что не станем завязываться друг на друга, каждый принимает решение на свой вкус. На Баскунчаке я не собиралась лезть в воду – накануне довольно глубоко поранила большой палец на ноге. Решила, что поеду на так называемый «дальний пляж», поброжу там по берегу, пофотографирую пейзажи.
На «дальний пляж» за дополнительную плату возят местные жители на так называемых
«джипах». На самом деле это основательно раскулаченные «газики» и «уазики» – без стекол, без амортизации, а некоторые и без крыши. Большинство из них наверняка из числа тех, что немцы захватили в качестве трофеев в сорок втором, но были вынуждены бросить во время отступления в сорок третьем, а самые новые выпущены незадолго до моего рождения. Тем не менее, они исправно бегают по очень пересеченной местности, и поездка на них доставляет даже известное удовольствие, если при этом держаться покрепче и стараться не прокусить язык беспрерывно лязгающими зубами.
[комментарий Кракодила: это уже длинные и грязные лапы цивилизации дотянулись сюда. Всего лет пять назад туристов возили вот на таких чудесах техники:
А то и вовсе: один на седло позади водителя, двое в коляску, а еще двое в ту же коляску на доску, положенную поперек.]
Пейзаж вокруг расстилается действительно фантастический, лихая езда с ветерком добавляет ощущений, так что поездка носит привкус настоящего приключения, только вот о фотографировании на ходу не может быть и речи – очень уж швыряет и мотает туда-сюда. Впрочем, это можно рассматривать как дополнительное развлечение, нечто вроде аттракциона.
Неприятности лично для меня начались по прибытии на место. Правда, надо сказать, что гид наш Миша что-то там намекал, что «пляж – вы не думайте, что это такой пляж, как вы привыкли», но меня эти слова не насторожили – я ведь не собиралась купаться и проводить там целый день. Так что даже если там полное отсутствие каких бы то ни было удобств – ничего страшного. Хотя, замечу в скобках, с этим самым Баскунчаком получилось сплошное надувалово: в проспекте сказано, что на берегу есть раздевалки и душевые кабинки. Оказалось, что это не разные помещения, а два в одном – переодеваться нужно прямо в душе. И не «на берегу», а на стоянке автобуса, в паре километрах от озера. То есть посетитель, весь мокрый и просоленный, шлепает пешком или едет на вышеупомянутом «джипе» довольно долгое время, и лишь потом достигает вожделенных удобств в виде душа с водой, нагретой на солнце вчерашним днем и основательно остывшей за минувшую ночь. Про другие удобства, предназначенные для отправления естественных надобностей, я лучше промолчу совсем – рейтинг не позволяет мне рассказать о них честно, а другими словами тут не обойдешься.
Но это все было более или менее предсказуемо, давно известно, что рекламный проспект надо делить когда на два, а когда и на десять. Но вот чего я никак не ожидала – это то, что на обещанном «пляже» не будет берега. «Джип» остановился на отмели посреди озера и предложил высаживаться прямо в воду. Нас предупреждали, что в озеро заходить надо в резиновой обуви и носочках, но я-то в воду не собиралась! Я полагала, что берег там будет – пусть самый дикий и неустроенный, но сухой! И на ногах у меня были обычные кожаные босоножки. Караул!
Водитель меня уверил, что страхи преувеличены, и под ногами что-то вроде мягкого ила. Я спросила, нет ли тут сухого места. Он ткнул пальцем в нечто вроде островка метрах в пятидесяти от машины и напоследок подарил мне пятилитровую бутылку, примерно наполовину заполненную чистой водой. Сам он собирался уехать и вернуться примерно через полчаса. Делать было нечего, я сняла обувь и десантировала в мелкую теплую воду.
Поначалу все было довольно приятно – воды оказалось по щиколотку, под ногами в самом деле мягкая вязкая субстанция, я решила, что в два счета дойду до островка, там ополосну ноги из подаренной бутылки, обуюсь и наконец достану планшет из сумки, чтобы сделать вожделенные снимки.
Как бы не так! Мягкий ил или что там было закончился через десять шагов, и под ногами оказалось нечто, похожее на битое стекло. Идти стало совершенно невозможно, вдобавок ранка на пальце от соленой воды буквально взвыла. Какие там полчаса – я не выдержу тут и пары минут! И до островка ни за что не дойти...
Я не стану описывать тут все свои страдания. Кое-как вернулась к мягкому дну и упросила другого водителя, который привез очередную партию желающих искупаться, доставить меня обратно. Добрый дядька, услышав мою историю, даже за проезд отказался брать, попросил только, чтобы я решила вопрос с тем водилой, что привез меня с компанией сюда. Я, разумеется, пообещала и, прибыв на место и вымыв как следует ноги и обувь, уселась ждать «свою» машину. Впрочем, водитель позаботился о себе сам: деньги он взял с моих попутчиков, предоставив им решать вопрос со мною самостоятельно. Попутчики, разъедаемые соленой водой, торопились под душ, и прокричали на бегу, что «потом, в автобусе».
Я не стала бы так подробно описывать про деньги за проезд, если бы в дело не вмешался наш, извините за выражение, гид, хотя его это ни с какого боку не касалось. Обычно он трех слов связать не может, а если у него это нечаянно получается, то не знаешь, то ли плакать, то ли смеяться. А тут вдруг довольно бойко взялся высказываться при всем народе, что вот, мол, некоторые, не слушаются его, Мишиных, указаний, а потом получаются казусы, а в результате другие люди страдают в финансовом плане.
Я, еще сдерживаясь, ответила, что с пострадавшими в финансовом плане мы разберемся самостоятельно без его, Мишиного, вмешательства. Тем более, что к нему, Мише, есть в данном случае немалые претензии: зачем было говорить про какой-то пляж, когда машина останавливается посреди воды?
Миша оскорбился и напомнил, что он неоднократно говорил о соответствующей экипировке.
Для тех, кто будет купаться, напомнила я. Но я купаться не собиралась, я хотела погулять по берегу вдали от поселка – именно так мною были истолкованы слова «дальний пляж».
Миша тоном, которым говорят для альтернативно одаренных, напомнил, что он предупреждал, что это не обычный песчаный пляж. В дискуссию вступил Кракодил, уточняя, что о песчаном пляже никто и не говорил. Миша взвился еще больше и сказал, что тут, дескать, не курорт, и он предупреждал, что пляж «не такой», он производственный. Я, уже изрядно закипая, изложила, что пляжем называется часть БЕРЕГА, намытая водой, и она, эта часть, может состоять из песка, гальки, щебня, ила, тины, мусора, еще бог знает чего, но это – берег, а не середина водного пространства. Далее я хотела добавить, что если он, Миша, этого не знает, то ему не гидом следует работать, а сменить специальность и идти, например, рыбу чистить на рынке, но меня удержал Кракодил. Чем, без всякого сомнения, предотвратил публичное осмеяние – в автобусе находились сочувствующие, ибо глубину Мишиной эрудиции и широту его кругозора успели оценить многие. Однако, вместо «спасибо» Миша впоследствии еще и нахамил Кракодилу, но это уже совсем другая история.
***
Мы погрузились в автобус и поехали прочь к пункту питания то ли в этом же Нижнем Баскунчаке, то ли в Среднем, не помним уже. Может, вовсе в Верхнем. Пункт питания, судя по всему, был местным банкетным залом на все случаи, и на свадьбы, и на похороны. Белые колонны, люстры, кондиционеры – провинциальный шик, короче. Наш идиот-гид рассказывал нам по дороге туда, что повар там весьма искусный, такой искусный… по крайней мере, два года назад был, когда гид-идиот имел посещать эти места. Мы только хмыкнули: да мало ли что произошло за эти два года! Может, сейчас там какой-нибудь Ерболат плохо прокипяченной водой доширак разводит.
Но кормежка оказалась хоть и стандартной, но вкусной, и даже подавалась с претензией на некий дизайн и эстетику. Хотя и странновато вкушать первое, второе и третье в полдевятого утра. Мы расселись и рядом с нами за столом оказалась одна дама со своим восьмилетним отпрыском. Ну, это была отдельная песня.
Дама эта окликнула Кракодила еще на Баскунчаке в автобусе, когда мы рассаживались ехать обратно, а Кракодил делился с Медведем восторгами по поводу местной флоры. И дама чо-то типа: «Ой, да хватит науки, надо расслабляться» или что-то в таком духе. Кракодил выразил вежливое удивление. Дама оказалась бывшей однокурсницей первого Кракодильего супруга, а тот по образованию биолог (он учился на биофаке, Кракодил на хим тоже факе, и, ясное дело, что те и эти однокурсники довольно часто видели их вместе), и дама решила, что Кракодил биолог тоже.
Ну нигде не скроешься от знакомых! И боже ж мой, она помнила мельком виденного Кракодила все эти долгие двадцать лет и не забыла его. Кракодила почему-то все узнают и запоминают.
Так вот она рандомным образом и села рядом с нами за стол. Над своим Ванечкой она квохтала так, словно ему только два. Впрочем, нормальные матери и над двухлетними так не квохчут.
- Пожалуйста, не объедайся салатом и хлебом – сейчас принесут щи. Поешь сперва щи, а потом уже что захочешь, щи будешь есть обязательно, а остальное - как захочешь.
Слово «щи» было произнесено раз десять, если не больше. Наконец, принесли сие многопомянутое блюдо, оно оказалось свежесваренным, а потому очень горячим.
- Я тебя умоляю: дуй! Щи очень горячие! Дуй на них обязательно! Что значит – не хочу? Щи надо съесть обязательно! Только дуй, умоляю тебя! А второе ты будешь? Котлета очень вкусная. Нет, погоди, сперва доешь щи. Впрочем, ладно, тарелка очень большая. Вот, это котлета. А это морковка. Можешь ее не есть, если не хочешь. На картошку дуй, умоляю тебя! Она очень горячая!
У Медведя возникло страстное желание попросить ее помолчать пару минут: было страшно интересно, сумеет ли дитятко без маминых указаний хотя бы ложку до рта донести. Впрочем, исходя из последующих событий, можно сделать вывод: вряд ли!
Потом мать и дитя отправились в удобства – не то чтобы мамаша орала об этом во всю глотку, но, сидя за одним столом, не слышать разговора рядом было невозможно.
Кракодил тихонько полюбопытствовал, в какой туалет они пошли – в мужской или женский? Потому что в мужской эту даму вряд ли бы пустили, а что дитятко справится с задачей без маминого присмотра, помощи и рекомендаций, было дюже сомнительно.
Ну, в общем, понятно – судя по возрасту, дама родила дитятко уже в возрасте за сорок, и по мозгам это запоздалое материнство ударило ей весьма крепко.
- Что он будет делать, когда пойдет в школу? – вопросил Медведь.
- Он УЖЕ в школе, - сказал Кракодил.
Мы обе, не сговариваясь, не воспринимали этого ребенка восьмилетним. Он казался нам годиков ну дай бог четырех.