Персонаж, которого практически нельзя испортить, или Почти признание в любви
[/size][/b]
В этой главе мы в первый раз видим своими глазами один из самых противоречивых персонажей, главу Белого Совета Сарумана. Первый - потому что до этого мы только слышали о нём от Гэндальфа, от орков, от Эомера, от хоббитов... И вот наконец он явился воочию.
Это удивительный персонаж! Сколько его ни топтали, ни гнули, ни обзывали предателем, изменником и так далее, к нему не липнет грязь, он продолжает оставаться таким, каков он есть - Саруман Белый.
Надо сказать, он покорил меня ещё в фильме, хотя ПиДжей из кожи вылез, чтобы показать, какой он нехороший и продался Саурону. Однако, при этом он создал столь офигительный образ, что он невольно выламывался из навязанной ему роли. Уж не знаю, в чём тут дело. Видимо, сам Кристофер Ли проникся этим образом настолько, что играл Сарумана, как видел - сильную натуру, а не чьего-то мальчика на побегушках.
Но то кино, а в книге нет потрясающей харизмы актёра, есть только слова автора. А у автора всё как всегда - ум с сердцем не в ладу: он доказывает, что Саруман очаровывал всех своим дивным голосом, а в словах его не было никакой силы. Однако, мы, читатели, лишены возможности слышать этот дивный голос (к сожалению!), а только читаем эти самые слова. Вот, например, что он говорит Теодену:
" Но ты, Теоден Могучий, Король Рохана, достойный сын Тенгеля Прославленного! Почему ты не пришел ко мне раньше, почему не пришел как друг? Я хотел видеть тебя, самого могучего из правителей Запада, чтобы предостеречь от чужих советов, злобных и неразумных. Но и сейчас не поздно. Я готов забыть обиды, нанесенные мне воинами Рохана, потому что хочу спасти тебя от гибели на неверном пути, выбранном тобой. Ибо только я могу спасти тебя."
Во-первых, отметим, что Саруман вежлив. Это, кстати, отметили и воины Теодена, которым явно не нравилось хамство Гэндальфа. Во-вторых, это "я хотел тебя предостеречь" - тут отголосок того, что Теоден неприветливо встретил Гэндальфа осенью. И то, что выбранный Теоденом путь приведёт его к гибели - тоже совершенно верно. Не втяни сейчас Гэндальф его в войну, Теоден, возможно, и в Гондор бы самолично не поехал - во-первых, он стар, во-вторых, у него никакого боевого опыта. Но это, конечно, домыслы.
А вот Саруман обращается к Эомеру:
"Каждому свое, Эомер, сын Эомунда! Твое дело - отвага в бою. Вот и убивай тех, кого велит твой господин, но не вмешивайся в дела, которые выше твоего разумения. Если когда-нибудь тебе суждено будет стать правителем, ты поймешь, что дружбой Сарумана и силой Ортханка не пренебрегают из-за детских обид. Вы выиграли битву, но не войну, и выиграли ее с помощью, на которую нельзя рассчитывать дважды. В следующий раз Тень Леса может появиться у твоей собственной двери: она капризна, лишена разума и не любит людей."
Что можно на это возразить? Саруман объясняет горячему королевскому племяннику, что пренебрегать дружбой с сильным соседом - неразумно. А разве это не так? Что касается Энтов и хуорнов, то мы сами пришли к тому же самому мнению: они ненавидят людей, и рассчитывать на них не приходится.
И снова Саруман обращается к Теодену:
"Я снова обращаюсь к тебе, повелитель Рохана! Подумай, можно ли назвать меня убийцей, если
отважные воины гибнут в бою? Не я хотел войны. Это вы начали ее. И если я - убийца, то и правители
из рода Йорла таковы, ибо много войн они вели и многих врагов побеждали. А потом заключали мир.
Подумай, Теоден Могучий, будет ли между нами мир и дружба? Только ты можешь решать это."
Кратко, ёмко, по существу, и в словах правда, только правда и ничего кроме правды!
Это Теоден потом начнёт что-то плести про сожжённые деревни и убитых детей, но до этого мы ничего подобного не видели, и не слышали, чтобы такое докладывали королю. Согласитесь, что это отнюдь не штаны любого из персонажей, о которых можно и не упоминать, это значительные события. Но о Теоене мы поговорим потом. Сейчас я веду речь о Сарумане.
Одни только приведённые его слова говорят о личности умной, толковой, умеющей проявлять уважение к собеседнику, и обладающей такой важной вещью, как чувство собственного достоинства. Чего напрочь лишён герр Гэндальф, имеющий в багаже лишь непомерное болезненное самолюбие.
Именно благодаря этому чувству собственного достоинства очень трудно поверить, что Саруман пошёл на службу к Саурону. Ибо - а зачем? Он, не имея ничего, на ровном месте создал своё пока ещё маленькое государство, где подданные, судя по найденным в кладовке у охранников продуктам, отнюдь не бедствуют. Он явно занят наукой и каким-то производством. У него была неслабая армия. Так зачем ему куда-то идти в подчинение, если у него и так всё отлично получалось? Он не плетёт интриги, никого не сталкивает лбами. Он горд - но в то же время готов простить своего бывшего друга. Только не надо говорить, что, мол, в угол загнали, вот он и... Отнюдь не в угол! Саруман прекрасно понимает, что в Ортханк без его воли никто не войдёт, а любая стража не будет соблюдать повышенную бдительность до бесконечности, и он сможет найти способ, чтобы уйти. И так оно и будет!
А какое самообладание! Это же просто нет слов! Только что потеряно всё - армия, город, мастерские с каким-никаким оборудованием, лучшие мастера и ремесленники - очевидно же, что они жили здесь, в городе. Совсем немного времени прошло с того момента, как он смотрел на свою страну, "обезлюдевшую, залитую кровью, догорающую пожарищами, в которой все, все, все придется начинать сначала…". Ну, пусть у него не пожарища, а наводнение - разве от этого легче!
Совсем недавно слышался из башни его истерический хохот - и вот он уже стоит: невозмутимый, выдержанный, в совершенстве владеющий собой. Рухнуло всё, ради чего он жил и трудился последние десятилетия - или столетия? - выбита почва из-под ног, а он и бровью не ведёт! В то время как Гэндальф начинает психовать из-за любого пустяка.
И даже эта картинка, когда Гэндальф - якобы! - командует: я ещё не отпустил тебя! - а Саруман, тоже якобы, уползает на четвереньках, не портит его образа, ибо не вписывается в него никаким краем. Морок всё это. Или враньё. Ибо не может такого быть, потому что не может быть никогда!
