Еще: надо ли понимать так, что именно рассказы о том, что Берен был другом всем положительным зверям и птицам, склонили Хуана к поиску планов спасения Лютиэн?
Потому что если нет, то зачем нам об этом написали?
Впрочем, обратимся лучше к Лэйтиан.
To Nargothrond they with them bore
Lúthien, whose heart misgave her sore.
Delay she feared; each moment pressed
upon her spirit, yet she guessed
they rode not as swiftly as they might.
Ahead leaped Huan day and night,
and ever looking back his thought
was troubled. What his master sought,
and why he rode not like the fire,
why Curufin looked with hot desire
on Lúthien, he pondered deep,
and felt some evil shadow creep
of ancient curse o'er Elfinesse.
His heart was torn for the distress
of Beren bold, and Lúthien dear,
and Felagund who knew no fear.
In Nargothrond the torches flared
and feast and music were prepared.
Lúthien feasted not but wept.
Her ways were trammelled; closely kept
she might not fly. Her magic cloak
was hidden, and no prayer she spoke
was heeded, nor did answer find
her eager questions. Out of mind,
it seemed, were those afar that pined
in anguish and in dungeons blind
in prison and in misery.
В Нарготронд они с собой повезли
Лютиэн, чье сердце мучило ее болью.
Промедления она боялась; каждое мгновение давило
на ее дух, все же она догадывалась,
что они ехали не так быстро, как могли бы.
Впереди прыгал Хуань день и ночь,
и, постоянно оглядываясь назад, его мысли
были беспокойными. Чего его хозяин искал,
и почему он скакал не как огонь,
почему Куруфин смотрел с горячим желанием
на Лютиэн, он размышлял глубоко
и чувствовал, какая-то злая тень ползет
древнего проклятия над Эльфийскостью. [как умею, так Elfinesse и перевожу]
Его сердце разрывалось от бедствий
Берена смелого и Лютиэн любезной,
и Фелагунда, который не знал страха.
В Нарготронде факелы пылали
и праздник и музыка готовились.
Лютиэн не праздновала, но плакала.
Ее пути были сдерживаемы препятствием; строго хранимая,
она не могла бежать. Ее волшебный плащ
был спрятан, и ни на одну мольбу, которую она говорила,
не было обращено внимания, и не находили ответа
ее нетерпеливые вопросы. Забыты,
казалось, были те вдалеке, что изнывали
в мучениях и в темницах слепых,
в плену и в несчастье.
Тьфу ты, пакость!! Вот автор нагоняет-нагоняет старательно жалости, давит, давит слезу из читателя - пожалей, мол, бедняжку бедную. Но эффект получается обратный. Этой слезливой одноногой собачке не сочувствовать хочется, а врезать хорошенько (так же, как в детстве хотелось врезать всем этим Гердам, Дюймовочкам и прочим приторно-робким и нежно-хрупким няшечкам). Такое количество соплей не вызывает ничего, кроме отвращения. Точно так же и с Фродой в ВК: Профессор так давит на пожалейку даже там, где никаких оснований для такой массивной жалости нет, что этот нытик вызывает исключительно отвращение. И когда у него проблемы начинаются уже всерьез, вместо сочувствия в моей черствой душе нарастает злорадство: "так тебе и надо! Дать бы тебе еще, чтобы у тебя наконец-то появилась настоящая причина для нытья".
Ну надо же, какие проблемы волнуют собаку! А уж отчего он так за Финрода распереживался, вообще непонятно - о нем никто слова не проронил.
Кстати: а почему все, включая Хуана, так переживают-переживают за Финрода, но всем, вот вообще всем абсолютно пофигу его десять спутников. Почему-то их участь не занимает решительно никого. А они что, не такие же люди? (ну, эльфы) Они не так же страдают?
В общем, порция слащавости оказалась слишком большой. Пойду по кухонным делам и мозги заодно проветрю, чтобы не слиплись. Потом продолжу цитировать.
