Десять дней вокруг Исландии.
Эпилог: Путешествие из Рейкьявика в Москву.
Эта история стоит того, чтобы о ней рассказать. Хотя бы для того, чтобы несколько развеять миф о том, что у нас вот бардак и расхлябанность, а за границей красота и порядок.
Мы должны были улетать из Рейкьявика в час десять ночи по местному времени самолётом компании Эр Берлин, четыре часа в полёте, и в Берлин прибыть в шесть утра по тамошнему времени. А оттуда в пятнадцать сорок пять уже в Москву, компанией S7. Эр Берлин и S7 – компании-партнёры, поэтому, невзирая на пересадку, билет у каждого из нас был единый, на обе половинки пути. Запомним этот момент.
Таким образом у нас предполагалось девять часов в Берлине, и мы наметили провести их с пользой и удовольствием.
За несколько дней до вылета Эр Берлин закидал нас сообщениями, что рейс переносится на десять минут, и всякий раз мы, проклиная немецкую пунктуальность, вынуждены были уточнять – это он опять переносится, или просто продублировали прежнее сообщение?
Первый сюрприз был у стойки самостоятельной регистрации – в списке не оказалось нужной нам авиакомпании. Потом на табло отправлений не оказалось и нашего рейса. Наконец, в дальнем углу зала над одной из стоек регистрации мелькнула надпись Air Berlin и тут же пропала, но мы рванули туда. К данной стойке толпились две различные очереди, и при помощи всех известных нам слов на различных языках мы выяснили, что да, вот эта - наша. Во всяком случае, народ стоит на рейс час десять на Берлин. Мы приткнулись в хвосте и стали ждать. Соседняя очередь двигалась весьма бойко, а наша стояла, как вкопанная, рождая в душе нехорошие предчувствия.
Упомянутые пердчувствия нас не обманули: выяснилось, что рейс отменён, потому что не прилетел самолёт. Больше ничего выяснить не удалось, потому что представителей авиакомпании в аэропорту не было. Только примерно через час пассажиров нашего рейса собрали в кучу с явным намерением погрузить в автобус и увезти в гостиницу, чтобы отправить завтрашним рейсом. Но тут появилась очень красивая девица в форме служащих аэропорта и привлекла внимание общественности, после чего, глядя в какую-то бумагу, попыталась что-то прочесть, но не сумела и повторила попытку – столь же безуспешно. И тут на меня накатила вспышка интуиции – иногда со мной бывает. Я толкнула в бок сына: "По-моему, она пытается озвучить нашу фамилию. - Да совсем не похоже! - А ты подойди, спроси!" Оказалось – точно. Почему-то у иностранцев она вызывает какие-то неимоверные трудности. Но мы всё-таки удостоверились, что имеемся в виду именно мы, и нам следует подойти к стойке регистрации, возле которой уже рассосались все толпы, а стояла только какая-то супружеская пара. Они тоже были с нашего рейса и тоже транзитники. Постольку поскольку в Берлине у нас пересадка, нас решено было отправить компанией Исланэйр в Копенгаген, а оттуда – в Берлин, уже Эр Берлином. Поскольку на копенгагенский самолёт должны были вот-вот объявить посадку, нам тут же вручили посадочные талоны, и мы понеслись на предпосадочный досмотр.
Мы уже в некоторой степени опытные путешественники, поэтому у меня в сумке лежала пластиковая поллитровая бутылка, в которой болталось совсем немного воды – чуть меньше разрешённых ста миллилитров. Остальное выпили по дороге, а это оставили в резерве. Вдруг захочется глотнуть, а в аэропортах всё дорогущее. И вдобавок, возможно, предоставится случай наполнить её дармовой водой – в Исландии, например, смело можно пить воду из-под крана.
Однако на досмотре чиновник выволок этот наш резерв на свет божий и что-то начал мне объяснять.
"Он спрашивает, можно ли им в учебных целях использовать её как взрывчатое вещество" – перевёл сын.
Я сказала, что если при этом меня не будут использовать как террористку – пусть даже и в учебных целях – то пожалуйста. Детёныш не отказал себе в удовольствии перевести мой ответ целиком, и компания служащих в форме изрядно повеселилась. Но мне было не до смеха, потому что бутылку изъяли безвозвратно – потащили на учебные анализы. А мы побежали к своему выходу, потому что пассажиров нашего рейса уже пригласили на посадку.
Но оказалось, что в самолёт пока не пускают, хотя очередь выстроилась уже большая. Почему-то у датских туристов было очень много детей, хотя что за удовольствие путешествовать с малышами, я не понимаю. Однако, гораздо больше меня поразил вид этих детей. Сами датчане ничем особым не отличаются от прочих, люди как люди, но дети их... Если не смотреть на родителей, можно подумать, что это маленькие бомжата. Мамаша вытащила из сумки детское стёганное одеяло, когда-то яркое и красивое, а теперь затёртое, линялое и грязное, бросила его на пол, на него тотчас улёгся сынишка лет семи, прикрылся вторым краем и уснул. При этом голова ребёнка оказалась на полу, но ни ребёнка, ни мамашу это не озаботило. Видимо, привыкли. Зато младшенький, на вид около года, спать не хотел, и папаша выгуливал его тут же – без обуви, в одних носочках, по бетонному, не слишком чистому полу. Впрочем, и ребёнок был не особо чистый. Умывали его, похоже, не раньше недели назад, ползунки на коленках и кофточка спереди чёрные, и сами одёжки ношены явно не одним поколением детей. Прочие ребятишки в очереди были не лучше – все какие-то замызганные, чумазые, одетые кое-как. Запомнилась девочка лет восьми: нечёсаные светлые волосы, совершенно спутанные и давно немытые; на ней были простые коричневые колготки, полинявшие и с пузырями на коленях, затрапезная кофточка машинной вязки того фасона, какой сейчас у нас только древние бабки носят, сохранившие барахло со вермён царя гороха, а из-под кофточки торчит во все стороны жёсткий подол старой застиранной юбки. В семидесятые годы в нашей стране так могла выглядеть дочка родителей-алкоголиков, которым сердобольные соседи отдают старые вещи. Но тут-то не акоголики, пропивающие зарплату! Исландия – очень дорогая страна, и провести тут отпуск с детьми даже для граждан благополучных скандинавских государств – это весьма ощутимые суммы. То, что это дитя не прилетело сюда на машине времени, убеждали кроссовки – довольно новые, яркие, броские, но размера на четыре больше, чем нужно, и девочка хлопала ими, как галошами.
Ещё заранее планируя, как мы будем проводить время, мы настраивались на то, что в самолёте надо будет постараться поспать, чтобы потом гулять по Берлину не слишком уставшими. В виду маячившего на горизонте Копенгагена, прогулка по Берлину становилась сомнительной, но поспать не мешало всё равно. Ага, как же! Поспишь тут, когда полон самолёт мелкоты. Стоит заорать одному, как его мигом поддерживают собратья по разуму. А те, кто постарше, носятся в проходе, топают и визжат, либо сидят в своих креслах и ноют, потому что спать всё-таки хочется. Вдобавок было душновто, хотелось пить, но Исландэйр не балует своих пассажиров навязчивым сервисом, тем более ночью. Все услуги там за деньги. И немалые!
Всё-таки мы ухитрились не сойти с ума за четыре часа полёта и относительно благополучно высадились в Копенгагене.
Копенгагенский аэропорт Каструп – это длинный-длинный торговый центр, к которому слева и справа, видимо, по недоразумению, пристроили входы-выходы на лётное поле. Между двумя этими точками нет ничего, напоминающего, что вы находитесь в аэропорту, кроме бешеных цен и редких надписей, извещающих, что вот там, на горизонте, выходы с такого-то по такой-то. Ну, и ещё попадаются небольшие табло с расписанием ближайших рейсов. На таком табло мы увидели нужный нам берлинский самолёт и рванули, согласно указателю, направо. Бежали мы довольно долго, потом ещё в очереди на регистрацию постояли, потом оказалось, что это не наш рейс – после чумовой ночи мы перепутали цифру в номере. Бывает, ничего страшного. А когда будет наш рейс такой-то? Этого господа за стойкой не знают. Как это так? Они же представители компании! А вот так. Не знают – и всё. А кто знает? Этого они тоже не знают. После чего они собрали свои бумаги и калькуляторы и отбыли восвояси. На небольшом табло, висящем в зале, нашего рейса тоже не было, но табло обрывалось примерно на половине восьмого, а часы показывали шесть утра. Мне смутно припомнилось, что, когда мы свернули вправо, с левой стороны мелькнула надпись, похожая на "транзит". И мы поволоклись обратно.
Зрение не обмануло, указатель действительно имелся, но от указателя до этого самого транзитного зала оказалось километра два, не меньше. Во всяком случае, мне так показалось. Не обманула так же интуиция: тут на стене висело большое табло, на целый день, и мы убедились, что наш самолёт улетает в одиннадцать с копейками. То есть до него почти полных пять часов. Ни то, ни сё. Идти гулять – времени мало, аэропорт ведь за городом, да вдобавок мы с багажом. Мы-то планировали сдать его в Рейкьявике, с тем, чтобы его перегрузили в Берлине, но до Копенгагена мы летели Исланэйром, так что здесь мы его получили обратно. А ничего похожего на камеру хранения не просматривалось. Оставалось коротать время в аэропорту. Небольшой запас провизии у нас был, а вот с водой дело обстояло хуже. Есть, впрочем, пока ещё не хотелось, а вот обследовать здешний санузел уже наступило время. И я отправилась...
Ну, знаете ли!.. Я многое видела, но такого!.. Самое интересное, что потом, в зале вылета оказался нормальный такой сортир без причуд, но здесь, при транзитном зале, это нечто непередаваемое. В общем так. Довольно просторное помещение, вдоль стен – кабинки. Перед некоторым стоят очереди, а у других дверцы не заперты и никого нет. Естественно, я сунулась в одну из таких и тут же пулей вылетела обратно и пристроилась в ближайшую очередь. Ибо таких куч отходов человеческой жизнедеятельности я не видела никогда! Полные унитазы с горкой. Меня до сих пор мучает вопрос: как удалось достичь подобных результатов, если туда никто не идёт? Или предыдущие посетительницы ещё подумали, что для них места хватит? Но туда ведь даже просто войти совершенно невозможно!
Кнопки слива для унитаза я не нашла. Впрочем, ещё до этого поняла – почему: слив работал автоматически. Такую фигню я уже видела – в Амстердаме. Но там всё было чётко и скучно: встал с унитаза – слив сработал. Здесь же он включался и выключался совершенно рэндомно, независимо не только от действий, но и от наличия посетителя. Причём, интенсивность его тоже менялась непредсказуемым образом.
Вдоль помещения, прямо по его центральной оси протянулась стеночка, на которой слева и справа висели раковины с кранами для мытья рук. Очень мило. Но! С левой стороны (если стать спиной к входной двери) в кранах течёт только холодная вода, а с правой – только горячая. И это не какой-то временный косяк, ибо об этом предупреждают надписи с обеих сторон. Я, конечно, не полиглот, но на "Внимание, вода горячая/холодная" моих познаний хватило. Причём, таблички стационарные, не вот только наклеенные. Сын, правда, мне сперва не поверил – то, что я надписи правильно поняла. Я сказала, что, во-первых, так и есть на самом деле – причём, горячая так горячая, пусть не кипяток, но градусов семьдесят есть, руку не сунешь, пар валит столбом, а холодная, похоже, только что из ледника. А во-вторых, если он мне не верит, может сходить и посмотреть. Делать всё равно нечего. Если, конечно, в мужском туалете всё устроено так же. Он пошёл. Вернулся в некотором акуе.
Пока мы развлекались подобным образом, неудовлетворённая жажда всё росла. В транзитном зале стоял кофейный автомат, но он работал только от наличных денег – датских крон. И мы пошли искать магазин, где можно купить питья, на все лады склоняя исландских таможенников, отобравших у нас бутылку. Будь она в наличии, можно было бы набрать воды из-под крана – мы видели, как это делали другие. И пили, и вроде все оставались живы.
В магазине цены тоже были в кронах, и мы едва не свернули себе мозги, пытаясь в уме перевести в евро стоимость бутылки воды за двадцать две и семь десятых кроны, учитывая, что одна ихняя крона – это ноль целых тринадцать сотых евро. Кажется так. Пока мы таким образом упражнялись в арифметике, к нам подошла женщина, которая раскладывала товар на полках, и на чистейшем русском языке сказала: "Ребята, если вы хотите обычной воды, то в бьюти-фри она гораздо дешевле, на кассе прямо лежит". Мы от души поблагодарили добрую соотечественницу, которую судьба занесла на работу в копенгагенский аэропорт, и потащились в этот самый бьюти-фри. Там возле кассы стоят этакие решётчатые контейнеры, напоненные бутылками с водой, и в самом деле, питьевая вода тут гораздо дешевле – не то восемь девяносто, не то девять восемьдесят, я уже точно не помню. Но для того, чтобы тебе её продали, надо предъявить паспорт и посадочный талон или маршрутную квитанцию на сегодняшний день. Я по-русски посоветовала ещё и отпечатки пальцев спрашивать, и мы наконец получили вожделенную воду. Потом ещё повезло наткнуться на банкомат, который милостиво выдал нам кроновые монетки, и мы получили возможность выпить кофе по относительно божеской цене, в автомате всё того же транзитного зала.
Надо сказать, этот зал удивителен, как и многое в аэропорту Каструп. Там нет ни справочного бюро, ни какого-нибудь буфета или кафешки с нормальной едой или хотя бы бутербродами, только два автомата – кофейный и с шоколадками и чипсами, даже воды попить невозможно. Зато(!) там растут настоящие деревья. В огромных кубических ёмкостях. Породу мы не установили, но это именно что деревья, метра по четыре в высоту, с узкими листочками и прямыми стволами. Крыша там стеклянная, так что света им хватает. Кажется, даже птички летают.
Наконец на табло появился номер стойки, где будет проходить регистрация на наш рейс. Смешно, но это оказалась та самая стойка, возле которой мы уже были – в самом конце с правой стороны этого безумно длинного здания. Делать нечего, мы собрали пожитки и двинулись по знакомому пути. Между прочим, в аэропорту Внуково, где расстояния несколько меньше, в зале установлены траволаторы. Ну так это же дикая Россия! Добравшись наконец до нужной точки, мы обнаружили ту же самую бригаду служащих компании Эр Берлин, что и утром, но удивляться уже не было сил.
В Рейкъявике нам дали какие-то бумажки, и по ним и по старым маршрутным квитанциям сейчас должны были выдать посадочные талоны. Дело оказалось не простое, девица за стойкой справилась с ним только с четвёртого захода. Прежние три экземпляра талонов её чем-то не устраивали. Распечатает, посмотрит и порвёт. Видит бог, у меня шевельнулось нехорошее предчувствие. Но он же свидетель, что оно рассеялось, когда талоны нам всё-таки выдали и в самолёт с ними таки пустили.
Перелёт из Копенгагена в Берлин занимает чуть больше часа. Не успели пролететь пролив Кадетринне, как уже пошли на снижение. Конечно, ни о какой прогулке по Берлину уже не было речи: пока высадились из самолёта, прошли необходимые формальности и зарегистрировались на московский рейс, время подошло к двум часам по местному времени. То есть к четырнадцати. А вылет в пятнадцать сорок пять. Поэтому мы не спеша отыскали нужный зал, постояли в очереди за хвалёными немецкими сосисками (редкостная гадость, надо сказать – или это просто в аэропорту продают такое?) и, отыскав свободные места в переполненном зале, приткнулись с некоторыми даже удобствами: вроде в сторонке, но в то же время с видом на наш выход С86. Места у нас оказались в самом хвосте салона, так что когда объявили посадку, мы не стали спешить. Решили пройти в самом конце очереди и в самолёт войти, когда народ уже усядется, чтобы не торчать в проходе со своими пожитками. Мой туго набитый рюкзак с товарами, запрещёнными к перевозке в ручной клади, мы сдали в багаж ещё в Копенгагене, но оставался ещё рюкзак сына с вещами, которые сдавать в багаж мы не рискнули, и моя "дамская сумочка", в которой однажды затерялись полкилограмма конфет в пакете.
Время шло, посадку не начинали, радио что-то натужно квакало по-немецки и по-английски, в этом кваканьи угадывалось что-то чертовски знакомое, но вокруг стоял гвалт, и разобрать было невозможно. Наконец, там кто-то осознал тщетность подобных усилий, и они разыскали русскоязычного диктора. По-русски даже сквозь окружающий шум мы тут же уловили, что нас - персонально нас двоих – просят пройти к стойке С87. То есть не к той, где посадка, а рядом. Мы схватили свою объёмную "ручную кладь" и рванули в обход зала – пройти напрямую было нельзя из-за той самой будки с сосисками: её и площадку со столиками окружала загородка в виде перил.
Около стойки С87 нас ожидал служащий компании S7. Русский, очень симпатичный и очень приятный в общении человек, но сказал он вещи куда менее приятные. Оказалось, что представители Эр Берлина со своей немецкой пунктуальностью и аккуратностью так напахали с билетами, что теперь оказалось, что билетов на наш эс-севн у нас нет! Это как? Да вот так. Билеты-то были единые на обе части пути, и, когда ликвидировали часть "Рейкьявик-Берлин", то вторая часть, "Берлин-Москва" так и осталась висеть за старыми билетами. Служащие Эр Берлин должны были переписать её заново, когда выдавали нам талоны из Копенгагена до Берлина, но они этого не сделали, и теперь по старым билетам нас посадить в самолёт не могут, а новых у нас нет. Но мы же заплатили за эти места, они существуют в природе и они свободные, почему мы не можем их занять? Потому что они числятся за ликвидированными билетами. Приписать их к новым, копенгагенским, невозможно, так как мы их уже использовали. Но как же нас с такими билетами пустили в аэропорт, и даже регистрацию мы прошли без проблем! Симпатичный служащий эс-севн разводит руками. Он и сам ничего не может понять, что немцы там навертели и как такое может быть. Но для регистрации наши билеты пригодны, а для посадки – нет. Сканер просто не пропустит их. Очень хорошо, а нельзя ли те, старые билеты ликвидировать и создать новые? Нет, потому что они привязаны к тем, что из Рейкьявика, их нужно было ликвидировать одновременно с первой частью. А теперь они так и будут висеть, пока рейс не закончится.
Чёрт бы побрал эту глобальную компьютеризацию! В прежние времена такое было бы совершенно невозможно! Даже если бы кто-то из служащих компании напахал, другой мог внести исправления в билет от руки и самолично провести пассажиров в салон. А сейчас каждая посаженная в салон голова должна быть зафиксирована перед выходом на посадку. Так что скорее всего, нам придётся лететь через Франкфурт. Он, конечно, позвонит ещё в головной офис, но не рассчитывает на успех.
Франкфурт – это было что-то новое. Ладно, Копенгаген, он почти на маршруте. Но Франкфурт, это нам было известно совершенно точно, лежит гораздо западнее Берлина – то есть в противоположной от Москвы стороне.
Как и предполагал симпатичный служащий, звонок в головной офис ничего не дал: даже нам было слышно грозное распоряжение не сажать нас в самолёт. Из аэропорта Тегель, где мы сейчас находились, сегодня рейсов на Москву уже не будет. Так что нам оставалось на выбор два выхода. Первый – это добираться до аэропорта Шёнефельд: из Тегеля в город, потом через весь Берлин, потом ещё до этого самого Шёнефельда. Куча пересадок, а времени в обрез. Проще уж прямо отсюда лететь во Франкфурт, а оттуда – сразу в Москву. Оба рейса Люфтганзой.
Наверное, у меня от всего этого ум зашёл за разум, потому что всё, на что меня хватило, это поинтересоваться: а что на этом празднике жизни делает Люфтганза? Эс-севен и Эр-Берлин - партнёры, тут всё понятно, но Люфтганза??? Она тут совершенно точно ни при чём! Но служащий уверил нас, что всё в порядке, билеты уже оформлены, и нам надлежит пройти к стойке А8 на посадку.
Легко сказать – "пройти"! Мы находились возле стойки С87, то есть в противоположной части аэропорта. Но делать нечего, и мы двинулись. Впопыхах мы не спросили, когда именно вылет во Франкфурт, поэтому невольно поторапливались, чтобы не опоздать. А поторапливаться было не так легко. Ибо аэропорт Тегель очень живо напоминал российские реалии образца начала 90-х, когда Союз уже рухнул, а РФ ещё не оперилась. Проще говоря, там царил отменный бардак. Тут лифт не работает, там проход закрыт, здесь ремонт и нужно обходить по улице, а на улице разобран тротуар. И путь казался бесконечным. Наконец, во время очередного обхода через свежий воздух мы узрели нечто, похожее на большую букву "А". Нас отделяла от неё площадь, забитая машинами – не то парковка, не то какой-то автосервис. Мы быстро прикинули: пересечь эту площадь будет раза в два короче, чем тащиться внутри здания, которое здесь изгибается крутой дугой.Правда, ничего похожего на переход не было видно, ну да ладно, в случае чего – мы дикие русские туристы и заблудились.
Площадь мы пересекли без помех, даже вход в здание оказался тут же напротив, но, войдя внутрь, снова столкнулись с трудностями. Да, это оказался сектор А, и мы даже попали ближе к его началу и двинулись от больших номеров к меньшим, но! Но стойка А16 оказалась в тупике – дальше неё была явная стена без признаков проходов дальше. Только подойдя к ней поближе мы обнаружили, что там имеется поворот, которого издали не видно, и никаких указателей не прослеживается. Заглянув в сей коридор, мы узрели на горизонте табло А15 и двинулись туда.
На стойке А8 нам без проблем выдали посадочные талоны и мы, взбудораженные похождениями, а потому несколько взвинченные рванули на досмотр. Через рамку я прошла без проблем – на мне ни миллиграмма металла не было, но бдительная служащая подозрительно уставилась на мои круглые бока и стала что-то говорить, проделывая руками какие-то пассы.
- Они полагают, что у меня там шахидский пояс? - спросила я сына вполголоса.
- Типа да, - с удовольствием ответил ребёнок.
Мне уже чёрт был не брат, и я рывком задрала майку до подбородка: любуйтесь, если вам так надо! Культурные немцы отвели глаза кто куда, и мы, сдерживая неприличный смех, ввалились в зал вылета.
И вот тут, ребята, я своими глазами увидела, что такое несколько поколений безопасной, спокойной, сытой жизни. В очереди на посадку стояли немцы. Тех, которых мы видели до этого, в секторе С, мало чем отличаются от нас. То восточные немцы, бывший немецкий совок. Видели мы и немецких туристов в Исландии, но туристы есть туристы – вечно суетятся, одеты в соответствии с тамошним климатом. А тут они были дома – обитатели Западной Германии. Неспешные, вальяжные, очень дисциплинированные, доброжелательные, но в то же время полные какого-то внутреннего достоинства. Люфтганза – дорогая авиакомпания, так что тут летают люди небедные. Сради пассажиров я не заметила ни джинсов, ни маек, ни кроссовок. Хорошая обувь, солидные портфели и сумочки, костюмы, галстуки, стрижки – всё прилично, аккуратно, чистенько. Мужчины гладко выбриты, никакой такой трёхдневной щетины. Дамы тоже одеты не броско, но со вкусом. И почти без украшений. Когда в самолёте объявили убрать гаджеты, все, как один, выключили и запихали их в сумки и портфели, а на свет извлекли бумажные книги. Бумажные, Карл! Для часового перелёта они тащили с собой бумажные книги.
Стюардесс в Люфтганзу набирают, похоже, из тех девиц, которые не стали победительницами конкурса "Мисс Вселенная" лишь по причине интриг в отборочной комиссии. Красотки одна лучше другой, как здесь, на внутреннем рейсе, так и на Московском. Причём, ни одной недокормленной анорексички – все румяные, все в теле, но при этом стройные. И в большинстве своём – блондинки.
Во Франкфурте мы поинтересовались судьбой своего багажа, но здесь о нём ничего не знали. Оставалось только надеяться на то, что он нас всё-таки догонит.
В отличии от скупредяйского Эр Берлина, который даже воды бесплатно не подаст, Люфтганза даже во время часового перелёта предлагает соки, воду, кофе и чай, а когда летели в Москву, притащили роскошный ужин, с горячим и спиртными напитками.
Очутившись на Родине, первым делом рванули в службу поиска багажа. Там про нас уже знали, пообещали, что в понедельник привезут, и прямо домой, но попросили рассказать подробности, потому что не поняли, что случилось. Клянусь всем святым – наша история произвела впечатление на этих повидавших всякие виды работников аэропорта!
А багаж нам действительно привезли, как обещали. Прямо к дому.
