– Я рад познакомиться со знаменитыми лордами голодрим Дома Феанора, – голос белокурого синды с украшением из голубых бусин, вплетенных в косички у висков, был мягок и приветлив. – К сожалению, раньше нам не довелось видеться, но я немало слышал о вас.
– Да сияют звезды над нашей встречей, уважаемый Хаэрон, Первый Советник короля Диора – так я слышал, – официальное приветствие в устах Макалаурэ звучало легко и непринужденно.
Амбарусса с любопытством рассматривал знаменитый дориатский архитектурный стиль. Лучи утреннего солнца падали из высоких узких окон и, отражаясь от выступов белого камня, мягко освещали полукруглую комнату, отделанную кристаллами полированного кварца. Дворец называли чудом из чудес, мелодией, спетой самой королевой Мелиан, застывшими звездными струями. Может быть, для гостевых комнат эти сравнения и были несколько чрезмерны, но парадные помещения, несомненно, заслуживали всех тех похвал, которые ему довелось слышать.
– Первый Советник короля? Ну, это слишком громко сказано, лорд Маглор, – синда чуть скривил губы. – Если вам скажут, что кто-то серьезно может повлиять на его решения, то не стоит сильно полагаться на такие слова.
– Значит, король Диор правит по лишь собственному разумению? Не может быть, чтобы не прислушивался он к словам тех, кто опытен.
– Вы сами увидите, – в голосе Хаэрона чувствовалось колебание. – Не буду ничего говорить, чтобы не создавать предвзятого мнения. Вы увидите короля очень скоро и… Не поймите превратно, он, несомненно, славный король… Мы, конечно, стараемся помочь ему, но… словом, смотрите сами.
– Удивительно слышать такое. Но мы не знаем вашего обычая, возможно так принято? Как ты знаешь, Хаэрон, мы не были знакомы с Элу Тинголом, правившим Дориатом ранее, и ведаем лишь то, что в очень давно, при свете звезд было создано Королевство и долго жили в этих лесах те, кто задержался в своем походе на Запад.
– То были иные времена, не похожие на нынешние. Иными были наши леса, темные листья деревьев мы слушали как песню, травы шелестели под ногами, звенели воды ручьев и рек. И лишь квенди владели светом костров и факелов, пока не появились Твари.
– Ты помнишь столь далеко ушедшее, Хаэрон? Должно быть, ты очень древен, быть может, ровесник своему прежнему королю? Не будет ли дерзостью спросить об этом?
– Под светом созвездий не считали мы дни и годы, как ныне, так что не знаем, сколько прошло времени до прихода Светил. Моими друзьями детства были Белег Куталион и Маблунг Могучая Рука.
– Так твои советы, вероятно, слушал сам король Элу? Ты, наверное, был к нему близок, помогал принимать решения? – вмешался Амбарусса.
Синда прищурился.
– Сыновья Феанора, я полагаю, хотят узнать, не я ли присоветовал ему отказать в возврате Сильмарила?
По улыбке Макалаурэ можно было заключить, что хотя сам он никогда бы не позволил себе задать вопрос в такой форме, но был бы очень не прочь получить на него ответ.
– А как думают лорды голодрим, много ли вольешь в уши единственному эльде в мире, в ладони которому вложила свою руку одна из Айнур?
Хаэрон встал со скамьи, отделанной пластинками полупрозрачного молочно-белого камня, и прошелся по комнате.
– Привычка к собственной исключительности подвела великого короля. И он действительно был великим! Властители Арды избрали его, чтобы его очи увидели свет Древ. Народ шел за ним, преодолевая горы и реки. Дворец его, созданный искусством Кователей Под Горами, вы увидите и сами – невозможно вообразить ничего более великолепного. Могучие чары Пояса Королевы не могли одолеть ни орки, ни лихие твари, ни сам Гортхаур. Дочь его была прекрасней всех дев, какие когда-либо рождались на свет. Следует ли удивляться, что он посчитал себя вправе владеть и еще одним чудом – Сияющим Камнем.
– Ты, видно, неплохо знал его характер.
– И никогда не поддерживал эту его идею. Ныне же… Впрочем, не отчаивайтесь и не торопитесь делать поспешные выводы. Постарайтесь задержаться, никогда не знаешь, откуда придет помощь.
Последняя фраза заставила братьев переглянуться, однако, намек они предпочли не заметить.
– Когда же мы сможем говорить с Диором Элухилем?
– О вашем приезде король извещен, однако он только что вернулся из дальней поездки. Надеюсь, вам не покажется слишком долгим ожидание до завтра? Это даст вам возможность отдохнуть с дороги. Ну, и осмотреться,… – Хаэрон обвел рукой сверкающую льдистыми потеками залу.
***
На лестнице, ведущей из парадных покоев в задние помещения и сокровищницу, раньше была ловушка – по тайному слову охраны огромные камни должны были завалить проход, погребая под собой врага. Может быть, так и было бы, не будь тот враг ваятелем стены. Ведал ли гном заклинание, чтобы отвратить беду, или узнало создание мастера, давшего ему жизнь? Что чувствовал Маблунг, стоявший там, на верхней ступеньке, когда понял, что бессилен перекрыть путь, что лишь он один остался теперь против них всех?
После прихода Диора ловушку велено было переделать. И хотя не очень ясно было, как она действует, мастера заменили часть камней, сделали ее более простой и полагали, что теперь ей можно более или менее доверять. Спустить ее отныне мог Виньясир своим ключом или начальники его отрядов.
Норгаладис гладила ладонью шершавую поверхность, на которой светлые полупрозрачные прожилки пронизывали чуть пористую упрямую серую массу. Они царапали руку, но если поводить по ним пальцем, то понемногу становились словно бы чуть более гладкими, постепенно поддаваясь на ласку. По ним шел звон, по ним шел свет, если приглядеться, то можно и заглянуть в них, только осторожно. Нельзя слишком глубоко, иначе утонешь в камне – кто доставать будет?
Уверенность и напряжение – вот, чем звучала стена. Терпение крепко взнуздано, он будет ждать, сколько потребуется, но потом… Девушка медленно ощупывала твердую кромку на изломе, вглядываясь в блики, уходящие туда, вовнутрь. Боком, боком по лестнице, с самого верха, медленно сквозь густой воздух протискивалась она. Крики и шум – приближались, но гром был безмолвным. Он лишил ее слуха, лишил ее речи, она ничего не могла сказать воину в кольчуге, лежавшему на ступеньках ничком, заваленному камнями. Наклонившись, она разглядела нитку малахитовых бусин, украшавших рыжевато-каштановую косу.
Изо всех сил упершись в стену, Норгаладис рванулась прочь – Ох! В голове гудело, грудь, казалось, сдавили тысячи пудов. Она потрясла головой – Нет, хватит! Поистине нет ничего глупее пустого любопытства! Ее никто не просил заниматься делами, которые под стать наугрим, а не эльфийской деве, дочери благородного Виньясира. Прочь отсюда! На свет, к ветру, к лесу, к травам и осеннему туману! А лучше всего – к цветам. И она кинулась к дому мастера Глинедира, где стараниями ее подруги до самых заморозков пестрели яркие краски.
Выбежав из дворца, девушка пошла медленнее и немного успокоилась. Ладья Ариэн была еще высоко, но майэ уже повернула руль к морю, омывающему Бессмертные Земли. Осенние тучи то и дело скрывали ее, и тогда тени веяли сыростью и холодом. Из садика слышался задорный голосок Итильдин и еще чей-то незнакомый.
– На зяблика я делаю более тонкий, чем у тебя. И здесь чуть изогнутый, видишь? Вот, послушай…
– Такая длинная трель?…
– Да, и ее можно менять!
Завернув за угол дома, Норгаладис чуть не налетела на высокого эльду с тугой медной косой, он обернулся, заслышав шаги.
– О, прошу прощения, я загородил дорогу.
Девушка, отпрянула в изумлении, глядя на младшего из Феанарионов. От неожиданности она не сразу смогла собраться с мыслями. Здесь, у Итильдин? Каким образом? Вроде бы, это не тот, что держал принцессу Лютиэн в плену в Нарготронде. Того звали Келегорм, да еще был его брат Куруфин. А этого отец называл по-другому…
– Норгаладис! Что с тобой? Что-то приключилось? Ты так вбежала,… – подруга озабоченно тронула ее за локоть.
– Нет-нет, со мной все в порядке, не волнуйся. Прости, я не знала, что ты занята, что у тебя гости. Я всего лишь хотела зайти в твой садик. Но, похоже, у тебя дела…
– Если я не вовремя, то мои дела, конечно, могут и подождать, я не хотел мешать, – вежливо улыбнулся приезжий, – хотя, было бы обидно покинуть Менегрот, не посмотрев работы прославленной мастерицы Итильдин. Меня зовут Амрас Феанарион.
Пока подруга представляла дочь начальника королевской стражи, Норгаладис успела оглядеть садовый столик, заваленный свистульками и трещотками разных видов, да и самого гостя – зеленая туника, оттеняющая рыжие волосы, знак дома на пряжке ремня.
– Покинуть Менегрот? Но разве посольство ваше, лорд Амрас, так торопится назад? Мне казалось, вы только вчера въехали в ворота дворца.
– Не уверен, сколько мы здесь пробудем, ведь это зависит от того, как пойдут переговоры. Может статься…
– Переговоры? О чем же? Если это, конечно, не секрет.
Амбарусса задумался – они с Макалаурэ не договаривались, будут ли держать в тайне цель своего приезда, кроме того, Куиталю уже известно о ней. Может ли он открыть посторонним, что приехал с таким требованием, или брат ожидает, что оно будет известно лишь королю? Но ведь если Сильмарил не отдадут, то это коснется их всех – так зачем же им оставаться в неведении? Разве лучше позволить Диору представить всем их дело, как ему вздумается? Нет, надо ответить деве самому.
– Мы не объявляли об этом широко, но дочери начальника королевской стражи оно, конечно, станет скоро известно. Дом Феанора прислал нас говорить с вашим королем о возврате нашего Сильмарила.
– Вашего Сильмарила? Возврате? Уж не о том ли Камне вы говорите, который добыла в Ангбаде отважная принцесса Лютиэн, повергнув Черного Валу? Не его ли вы называете вашим?
– Именно его! – Амбарусса вздернул подбородок. – Сильмарилы созданы нашим отцом и искони принадлежат нашему Дому по праву, хоть и были они похищены. К сожалению, у нас все не было возможности поговорить с теми, в чьи руки они попадали.
– Так вы приехали просить его у короля?
– Просить свое же? Сыновья Феанора к такому не привыкли. Мы хотим объяснить тому, кто, возможно, лишь по неведению принял Сильмарил как свое наследство, истинную историю Чудесного Самоцвета. Трудно предполагать, чтобы живущие в Дориате так уж хорошо знали происходившее в Бессмертных Землях. Справедливо будет, чтобы Диор Элухиль услышал обо всем в точности и вернул Сильмарил законным владельцам.
Норгаладис просто задохнулась от возмущения – они не просто хотят забрать Камень Лютиэн и уверены, что им его отдадут, они даже не пытаются соблюдать при этом видимость вежливости! Просить не привыкли! И это вместо извинений за то, что их братья творили в Нарготронде! Поистине, стыд сему семейству неведом. Нет, терпеть подобное невозможно. Она взглянула ему в лицо:
– Живущие в Дориате осведомлены о происходившем в Блаженном Краю и о деяниях войска Феанора на том берегу из первых рук. Твой двоюродный брат Ангрод сам поведал о том, какая судьба постигла наших родичей в Альквалондэ, и я все слышала.
Гость с минуту смотрел на нее молча:
– У тебя кто-то погиб там,… в Лебединой Гавани?... Кто-то из близких?
– По счастью, все мои близкие здесь. Но если вы считаете, что за пять сотен лет Солнца вести не разнеслись по всей Арде… Впрочем, полагаю, вы гордитесь совершенным. По крайней мере, ничуть не стыдитесь этого.
– Нет, не гордимся,… – сын Феанора отвел взгляд, слова его падали словно через силу. – Ты навряд ли поймешь… Это… совсем другое… Не имеет отношения к Сильмарилам, которые мы поклялись вернуть.
Он опять встретился с ней глазами:
– Поклялись вернуть и мстить любому, кто посягнет на них. Об этом-то Ангрод рассказывал?
– Он упоминал что-то такое. Не помню.
– Не помнишь? Такого – и не помнишь? – воскликнул эльда. – Разве дориатрим совсем не знают, из-за чего мы пришли в Смертные Земли? Или Элу просто не пожелал выслушать его историю? Как это на него похоже!
Девушка недоуменно оглянулась на подругу, слегка оторопевшую от спора, разгоревшегося в ее садике, и потому не проронившую ни слова.
– Что это значит, Итильдин? Может быть, ты знаешь?… Хотя, ты же не была на том пиру… Принц Финрод пытался тогда удержать брата, но тот вскочил, оттолкнул его руку… Что же там было про Сильмарил?
Нет, золотоволосый Арафинвион говорил о спорах между вождями голодрим, о предательстве родичей, о пути через Льды... Она развела руками.
– Теперь мне ясно, – сказал Амбарусса. – Видно, и Элу, и Диор, и весь Дориат просто не ведали, что связано с этими Камнями. Конечно, сын моего дяди думал не о том, чтобы рассказать всю правду об Исходе, а о своем оправдании пред вашим королем. А потом был изгнан, и стало не до рассказов. Вот и причина всех бед! Но мы это поправим, мы с братом все расскажем внуку Тингола, и он сам, несомненно, увидит. Выслушайте и вы…
Мой отец, мастер Феанор, начал работу над Великими Самоцветами, еще до того как родился мой брат Маглор, а брат Маэдрос тогда лишь лежал в колыбели. Постигал он суть Предвечного Света и стихии Арды, учился у Ауле и стали ему подвластны прежде невиданные чары. Долгим был путь к созданию Чуда, за это время родились у него еще шестеро сыновей. И вот, когда мы с братом Тэльво едва научились держаться на лошади, завершил он труд, заключив в Волшебные Камни свет Древ и Звезд, частицу воли и порыв феа воплощенных, и все прекрасное, что видел в Амане. Он лучше других мог выразить в них Огонь Жизни, потому что звался Феанаро, и потому что мать его, Мириэль, отдала все свои силы ради этого. И заключены в Сильмарилах судьбы всех свободных народов – детей Эру, и детей Ауле, и созданий Йаванны, и всей Арды.
В тот день, когда Черный Вала Моргот погубил Древа, он пришел в нашу крепость и убил нашего деда, короля Финвэ, а Сильмарилы похитил. И тогда, среди тьмы, горя и отчаянья, дал отец Клятву, и мы дали ее вместе с ним, что вернем Чудо-Камни. И клялись мы, что будем преследовать местью всякого, злого или доброго, айну, эльфа или смертного, кто посмеет взять их, и ничто не спасет его. Крепкая эта Клятва и никто, даже сами Валар не в силах отменить ее, потому что так мы сказали. Мы пришли, ведомые ею, в Эндорэ, и будет она вести нас всегда. Вот что за Камень носит на груди ваш король…
– …Преследовать местью всякого, – прошептала Норгаладис. – Ужасна ваша клятва. Должно быть, ваш отец и впрямь обезумел от горя, когда давал ее.
– Но ведь наш король… Вы же не можете мстить ему, – Итильдин неверяще смотрела на своего гостя. – Вы же не слуги Моргота, а эльдар.
– Должны, – хмуро бросил Амбарусса. – Клятву мы дали, не шутя, и исполним ее. Может быть, и вправду, были мы ослеплены утратами в тот час, но все, кто слышал ее в Тирионе, понимают, что покуда жив хоть один из нас, не будет покоя тому, кто посмеет взять в руки Камень Света, будь он хоть Вала. Незнание грозит бедой Диору Элухилю, и потому завтра мы поведаем ему все. Не может он владеть Сильмарилом, даже если повезло его родителям добыть его.
– И если он откажет, ты снова обагришь руки кровью эльдар, лишь бы завладеть тем, что не вы вырвали из рук Врага? И будешь оправдывать это своей клятвой?
– Ничего-то ты не поняла, дочь начальника стражи! – вспыхнул эльда. – В тот страшный день, когда уничтожены были Древа, Валар потребовали у отца отдать им Сильмарилы. Они хотели расщепить их, чтобы добыть из них Свет, которого не было у них более, но отец не позволил разрушить Камни, несущие в себе судьбу и жизнь народов мира, и отказал Великим. И ты думаешь, что такой Самоцвет можно просто так передавать по наследству в чужом роду? Даже отвага и удача матери Диора не дают ему на это права. Что может он понимать в его предназначении? Носить Сильмарил как редкое украшение – и это все, на что его хватило…
– Амрас Феанаорион, ты говоришь о нашем короле, не забывайся!
Амбарусса остановился.
– Я горячусь, да? Не хотел обидеть ни мастерицу Итильдин, ни прекрасную деву Норгаладис. Но почему-то здесь, в Эндорэ это так трудно объяснить. Ни одному из пришедших с нами из Амана и в голову бы не пришло взять Сильмарил себе, даже если бы они своими руками отрубили голову Морготу.
Девушка нахмурила брови:
– Ты сказал мне многое, чего я не знала, Амрас. Но скажу и я тебе кое-что: прийти и угрожать местью – не всегда лучший способ получить желаемое. Что хочешь ты испытать, великодушие нашего короля или его смелость? Если тебе нужен Сильмарил, то, наверное – первое.
– Твои слова разумны, прекрасная дева, и их, вроде бы, легко исполнить, но гораздо труднее, чем тебе кажется. Впрочем, Диора Элухиля мы еще не видели. Завтра посмотрим на его великодушие и узнаем, от кого он унаследовал смелость, от матери своей Лютиэн или от деда Элу Тингола…
Калитка давно захлопнулась за сыном Феанора, стихли шаги, а девушки так и стояли молча, не глядя друг на друга.
– Вот же ядовитый ответ, – покачала головой Норгаладис. – Могу себе представить, как они уговаривали Ольвэ Альквалондского дать им корабли.
– И все же, мне кажется, – ответила Итильдин, – король заморских телери выбрал не самый мудрый способ учить их вежливости.
