***
Путь сквозь холмы занял два дня. Приходилось соблюдать осторожность, поэтому лошадей почти все время вели в поводу. Склоны по сторонам местами были пологими, в буйной поросли кустарников. Некоторые из этих кустов спускались вниз вдоль ручья и по берегам переплетались в непроходимые дебри колючих плетистых побегов шиповника и дикой ежевики. Приходилось прорубать себе дорогу, внимательно следя, чтобы не оцарапать руки.
На других, почти отвесных склонах кусты отчаянно вцеплялись корнями в трещины камней. Там бывали осыпи и оползни, и ручей, пробивая сквозь них дорогу, создавал столько грязи, что лошади увязали в ней по колено.
К вечеру второго дня остановились на ночлег рано. Еще только смеркалось, и можно было бы проделать пару миль, но впереди снова темнели сплетения зарослей, а с ними воевать лучше было при свете дня. Поэтому решили лечь спать пораньше, а утром подняться с восходом.
Ужин, поданный скатертью, был сытным и вкусным. Небо потихоньку наливалось густой вечерней синевой. В кустах возились, устраиваясь на ночлег, какие-то птицы. Облизав ложку, Карантир обратился к братьям:
- Слушайте, вот вы целые сутки ехали в сторону от нашего пути. А что там? Все так, как в тех местах, где мы были, или что-то еще есть, другое?
Накануне они шли до темноты, очень устали и повалились спать, едва успев свернуть скатерть. Потому столь интересовавший его вопрос Карантир задал только теперь.
Куруфин пожал плечами.
- Да что там может быть? Та же цепь холмов, та же степь. Ручейки кое-где вытекают из гряды. Один оказался коварным – на дне прятался камень, Айкахвеста возьми и оступись. И вот тогда меня обдало страхом. Если бы конь ногу сломал и я бы на своих двоих остался, что тогда? Конечно, я бы и пешком смог вернуться, только запасов у меня всего ничего, особенно воды. Я же брал ее в расчете на верховую езду, а не на пешее путешествие.
- И что ты решил? – полюбопытствовал Келегорм.
- Подумал, что если бы совсем пришлось плохо, то напился бы из местного ручья. Наверное, это не так страшно, как от жажды погибать.
- Пень с ушами! – упрекнул его Карантир. – Если бы не вернулся кто-то один, мы бы искать поехали.
- А если бы мы не вернулись оба? – тихо спросил Куруфин.
Карантир ответил нехотя:
- Об этом я и думать не хотел без надобности. Подождать еще пару дней – дольше без воды вы бы не протянули – и ехать вперед? Рассчитывать направление я не умею. Конечно, с едой и водой можно плутать по этим степям вечно, даже если последние штаны истреплются, и когда-нибудь да найти этот дуб. Но вас как бросить без помощи? Поехал бы искать вас, конечно, но в какую сторону? К тебе или к тебе? – кивнул он братьям по очереди. – А если бы вы пропали оба, значит, слева и справа что-то такое, с чем вы не могли справиться. И если бы я поехал вас выручать, оно и меня погубило бы тоже. И наше дело осталось бы не сделанным… Потому что не могло же быть, что у обоих сразу кони сломали ноги!
- А если бы один и вправду погиб, а у второго всего лишь конь повредил ногу, и тогда пришлось бы идти по степи со скудными запасами еды и воды… и не застать здесь никого.
- А если, а если! – вспылил Карантир. – А если бы мы думали головами, этого бы не произошло! Нельзя было так – двоим уезжать, а третьему остаться. Надо было наоборот, один поехал, а двое ждут. Нет, не так. Всем втроем и ехать, и туда, и сюда. Потеряли бы пяток лишних дней, ну и что? Но это было бы гораздо разумнее. Только где там! Раз-два, мы поехали, счастливо оставаться! Как будто в Валиноре на прогулку собирались.
Куруфин и Келегорм переглянулись.
- Это все оттого, что мы столько времени едем, а ничего по-настоящему опасного не встречали, - с некоторым смущением признал Куруфин. – И поэтому в самом деле расслабились. А так действительно поступать нельзя. Хоть пока и вправду ничего не происходило…
- А почему? – вдруг спросил Келегорм.
- Ты это про что? – не понял Куруфин.
- Почему вокруг ничего не происходит? Ягишна предупреждала нас, что тут особенные земли, которыми управляет неведомая владычица. После того, как мы перебрались через реку, мы не видели ни одного существа, кроме птиц и зверей. Мало того, мы не видели никаких следов Воплощенных и айнур, ни свежих, ни давних. Нам не попалась ни одна дорога. Да что там дорога, тропа. Нет ни остатков строений, ни даже мест, где когда-то были становища. Вокруг нет ни-че-го! Так кем же правит эта владычица и заодно – где живет она сама? И дичь тут непуганая…
- Горбоносые козы нас боятся, - возразил Куруфин.
Келегорм махнул рукой.
- Они тени собственной боятся. Такие уж они пугливые. А прочие явно не видали Воплощенных. Я вот как-то умываться пошел к пруду. У берега цапля стояла, прямо у меня на пути. Я иду – она стоит. Только когда пара шагов между нами осталась, она соблаговолила отойти, да и то недалеко, и вдобавок обругала меня по-своему. Ты попробуй к цапле в наших землях подойти! Хотя мы их и не трогаем. Здешняя дичь не боится охотников, потому что никто не охотится на нее. Но если жители этой земли не охотятся и не пасут своих стад, и не пашут полей, то что же они едят?! Или они щиплют траву в полях, как дикие звери?
- Может, они и есть дикие звери, - сказал Карантир.
Двое остальных уставились на него.
- В каком смысле?
- В прямом. Может, жители этой земли птицы и звери. И владычица правит ими.
- Да ну, - протянул Келегорм с видом полнейшего недоверия. – К чему ими править? Они прекрасно обходятся сами. И у птиц и зверей нет души. Зачем кому-то понадобились бы такие подданные?
Куруфин хмыкнул:
- Это навело меня на мысль… Помните слова Ибри-Арани? Может, здешняя земля для нас такова, потому что мы попали сюда так, как попали? А если бы мы оказались здесь каким-нибудь другим способом, то увидели бы ее другой?
- Интересно, каким? – спросил Карантир. – Перелетели бы огненную реку по воздуху?
Насмешку Куруфин оставил без внимания.
- Хотя бы переправились вброд как обычно, верхом, и потеряли бы коня.
- Думаешь, тогда мы сейчас видели бы тут обжитые места?
- Может быть.
- Нет, не может, - возразил Келегорм решительно. – Если здесь и вправду есть жители и поселения, только мы их не видим, мы все равно замечали бы их. Мы бы натыкались на них, спотыкались бы об их вещи, а где-то вообще не могли бы пройти, потому что на пути оказывался бы дом. И почему мы их не слышим? Не чуем дыма очагов? Если все это настоящее, а не призрачное…
- Подожди, - перебил его Карантир. – Так, может, на самом деле здесь живут призраки? Поэтому и мы их и не видим, и животные тут непуганые?
- Призраков не бывает, - отрезал Келегорм. – В них верят только глупые смертные.
- Ну, бестелесные айнур. Им не нужны дома, очаги и вещи, и животных они не трогают. И мы их не видим.
- И увидели бы, - медленно проговорил Куруфин, - только если бы сами стали бестелесными. Так вот что значило «по живой душе». Вздумай мы переправляться по мосту, душа была бы взята не от одного из нас, а с каждого. Мы просто умерли бы, вот и всё.
Келегорм беспокойно огляделся. Вечерний сумрак в холмах казался зловещим.
Утром они похвалили себя за предусмотрительность: полоса кустарника оказалась широкой, вечером все равно не управились бы до темноты. Поднявшись на восходе, они начали прокладывать дорогу после завтрака, а когда последний куст был срублен, уже миновал полдень. Ручей пропал среди валунов. Проход снова сжался до узкой тропки, вьющейся в каменных стенах, но скоро впереди посветлело. Скалы закончились. Перед братьями снова лежало сухое море степи, над ним простиралось небо – бледно-голубое, почти белесое, точно выцветшее от зноя.
- Наконец-то! – воскликнул Келегорм. – Вышли все-таки.
- Не радуйтесь, - осадил братьев Куруфин и взглянул на солнце. – Сегодня уже не успеем, а завтра будем выправлять путь.
Карантир и Келегорм посмотрели друг на друга, и взгляды эти говорили о многом. Выправление пути было делом хоть и нетрудным – по крайней мере, для них – но очень скучным и в то же время требовало внимания и тщательности.
- Надо значит надо, - сказал Карантир без особого восторга. – Но так неохота!
***
Подготовка к священнодействию началась с утра. На этот раз нигде поблизости не нашлось ни широкого песчаного берега, ни пересохшего дна какого-нибудь временного озерца-лужи, и теперь Келегорм и Карантир старательно выдергивали траву на определенном Куруфином участке. Сам Куруфин бродил в ближайшей балке в поисках шеста попрямее и подлиннее.
- Щиплем тут траву, как кони, - бурчал Карантир. – На четвереньках, только хвоста недостает, чтобы помахивать.
Келегорм срезал под корень упрямый полынный куст и отшвырнул его подальше.
- Кони не выедают дочиста. Как козы. Рогов недостает. А кони, наверное, стоят, смотрят и удивляются – хозяева с ума сошли, пасутся.
- Уж и не знаю, как я теперь буду Оросулу объяснять, что я хозяин. А не такой же конь, как он сам. – Карантир приподнял голову. – Вон он идет, змей.
- Кто?! Оросул твой?!
- Да нет, Курво.
В руках Куруфина был срубленный стволик молодой осинки.
- Давай помогай, - сказал сварливо Карантир. – Мы уже испеклись тут, и копыта на коленях скоро вырастут.
- Не буду. Вы уже достаточно накосили. Идите в тенек, теперь моя очередь печься.
Куруфин занялся установкой шеста, стараясь, чтобы тот стоял как можно прямее. Потом, по мере того, как солнце приближалось к полуденной черте, он отмечал его тень и воткнул колышек в самую короткую. Прочертил по земле линию от шеста до колышка, проверил ее правильность «провожатым». Приготовления были закончены. Оставалось только поглядывать, чтобы до ночи их ничто не нарушило.
Первую такую церемонию Куруфин устроил на следующий же день после отъезда из усадьбы Ягишны. Он охотно разъяснял все эти действия, хотя общий их смысл был понятен и так – как бы Куруфин ни старался, строго придерживаться нужного направления было невозможно. И на столь протяженном пути даже мельчайшие ошибки, накапливаясь, могли привести к тому, что братья отклонились бы на многие лиги и проехали бы далеко стороной от дуба, который искали. Над этой задачей Куруфин ломал голову еще на Амон Эребе и, кажется, нашел единственное решение. Теперь он вез с собой книжку со множеством выписанных таблиц и большой, скатанный свитком лист прочной бумаги и берег все это как зеницу ока. На листе была нарисована прямая линия от одного угла до другого, изображавшая правильный путь, и точки, которыми Куруфин после всех вычислений отмечал очередное местонахождение. А таблицы…
- Путь между севером и югом, - рассказывал он братьям, - легко посчитать по высоте солнца. Вы и сами это знаете. С путем между западом и востоком все намного сложнее. Солнце движется по небу ежедневно с одинаковой скоростью. Еще в Амане вычислили, насколько надо удалиться на восток, чтобы полдень наступал на час раньше. Ну, или на запад, чтобы он был на час позже. Но этого недостаточно.
Ближе к полуночи Куруфин ложился на начерченную на земле линию ногами в сторону шеста и внимательно следил за звездой, которая, как было указано в таблицах, пересекает сегодня полуночную черту ровно в полночь.
- Есть! - громко говорил он, едва звезда скрывалась от его взора за шестом.
И в тот же миг братья начинали считать время, переворачивая песочные часы – одни крошечные, на десять секунд, другие побольше, на четверть часа. И вот тут надо было глядеть в оба, чтобы не запоздать ни на секунду, но и не перевернуть раньше, чем убегут вниз последние песчинки.
Куруфин тем временем менял позицию и устраивался так, чтобы удобно было следить за блуждающей звездой Алькаринквэ. Эта звезда была одной из самых удивительных. Блуждающих звезд вообще было очень мало – то ли пять, то ли шесть, от ярчайшего на всем небе Эльмо до той безымянной, которую мало кому удавалось увидеть, она иногда появлялась низко над горизонтом и только в лучах зари. Яркостью Алькаринквэ уступала только Эльмо, и возле нее – единственной! – постоянно и по одной линии двигались четыре крошечные звездочки. Они отклонялись то влево, то вправо, но никогда не уходили далеко и всегда возвращались. Но иной раз они исчезали и появлялись снова. Никто не знал, куда они девались и почему это происходило, но еще в стародавние времена обнаружилось, что двигаются они не как попало, а в строгом порядке. И, зная этот порядок, можно было вычислить любое движение этих звездочек, будь то исчезновение или наибольшее удаление от главной звезды, на много лет вперед. Теперь звездочеты каждые двенадцать лет составляли календарь этих явлений, и выписки из этого календаря Куруфин вез с собой.
- Полдень и полночь, - продолжал он разъяснения, - в каждой местности свои. А движения этих четырех звездочек видны одновременно всем, над кем сейчас ночь и Алькаринквэ над горизонтом. А это значит, что можно подсчитать, на какое расстояние путешественник удалился на восток или запад. Теперь смотрите: вот у меня в таблице показано, что сегодня Третья звездочка исчезнет в час ноль три пополуночи. Таблицы были посчитаны для Туны, он за точку отсчета взят в Амане, но я потом пересчитал для Химлада и перед отъездом сделал еще поправки для Амон Эреба. Дальше все просто: надо засечь, в какой момент времени это случится здесь. А потом совсем простая арифметика: зная разницу во времени, мы подсчитываем расстояние. Считать – мое дело, а ваше – как можно точнее крутить часы.
Это нехитрое занятие было, однако, кропотливым и нудным. Пару раз в начале братья ошибались, и только благодаря скрупулезной точности Куруфина эти ошибки удавалось обнаружить сразу.
- Вот уведу вас в сторону! – ругался он. – И никакого дуба не увидим, так и будем идти и идти, пока не придем на край земли. И будем сидеть там, свесив ноги, не зная, что делать дальше. У меня и так подсчеты очень приблизительные, а если еще и ошибаться, то лучше вообще назад повернуть.
Постепенно братья набрались сноровки и ошибок больше не делали. Но занятие это все равно не полюбили.
***
Степь иссыхала. Мало-помалу, незаметно, из зеленой она сделалась серовато-сизой и таяла вдали, понемногу сливаясь с беловатым небом. Солнце теперь тоже было белым. Отчасти виной тому было лето, давно перевалившее за середину, отчасти сам путь, ведший все дальше на юг.
Упитанные сурки стояли столбиками, пересвистываясь между собой. Почти неизменно в небе парили крупные, похожие на орлов птицы, лениво описывая широкие круги, а на деревьях порой попадались их гнезда, похожие на большие неряшливые кучи хвороста.
Травы, прежде доходившие до колена, теперь были вдвое ниже, их покров разредился, и кое-где между стеблями уже видна была земля, пошедшая глубокими трещинами в ожидании дождей. Уже не стелились прядями по ветру ковыли, но торчали жесткой щетиной, и перья их закручивались сухой пожелтевшей куделью. Все больше места захватывала полынь, ее горьковатый запах висел в воздухе, смешиваясь с запахом чабреца. Полынь была не по вкусу коням, и теперь они паслись всю ночь до рассвета, придирчиво и недовольно обнюхивая каждую былинку. Только узкие речные долинки все так же зеленели высокой сочной травой.
Реки еще существовали здесь – тонкие извилистые ручейки, петляющие по равнине. Их можно было перейти вброд где угодно. Порой русла их сплошь зарастали рогозом, а иные потоки вовсе распадались цепью бочажков, соединенных обмелевшими до дна перекатами. На водной глади кое-где лежали круглые листья и белые цветы кувшинок, словно весточки из дома, оставшегося далеко позади.
Встретилась даже большая река – настоящая, как сказал Келегорм. Сотня саженей не ахти какой размах, но здесь, в сухих степях, эта безымянная река казалась полноводнее Гелиона. Она лениво несла свои воды куда-то на полдень, все в то же серовато-сизое марево, и с возвышенного правого берега были хорошо видны ивняки широкой поймы и удивительно правильные изгибы русла. Реку преодолели вплавь, не особенно беспокоясь за седельные сумки – в такую жару все высыхало мгновенно.
В балках еще прятались невысокие деревья – густые, с длинными серебристо-серыми, словно пыльными, листьями или раскидистые и колючие, на иных же висели плоды, похожие на крохотные груши. Выше по склонам шапками теснились кусты с невесомой кружевной листвой и соцветиями из розовых бусин.
Попадались озерца, окаймленные тростником. Они тоже мелели, и между тростником и водой теперь лежала сухая полоса желто-бурой земли. Озера кишели разного рода птицей, от куликов, деловито вышагивающих по мелководью, до белых, с черными шеями, журавлей, которые бродили поодаль в степи и что-то искали среди травы.
Похоже, вся окрестная живность приходила сюда на водопой. Кони тоже тянулись к воде, да и поили их теперь при каждом удобном случае, но поначалу берега казались подозрительными. Под сухой земляной коркой мог скрываться топкий ил. Однако горбоносые козы и дикие лошади ходили там спокойно и без опаски, и, единожды проверив на всякий случай сами, братья стали отпускать коней к воде. Кони не только с удовольствием пили эту степную воду, но и грызли охристую взрытую копытами глину. Келегорм первым догадался, что обсохшие берега были пропитаны солью.
Ночи наполнял ровный и несмолкаемый треск сверчков. По-прежнему горели тревожным светом в зените Альквэлле и Норнорэ, но все ниже клонилась к земле Алдинга и почти скрылся за горизонтом Аранья, а под утро уже вставало из-за восточного края неба частое плетение Реммират, и выходил вечный его страж, Небесный Мечник с высоко поднятой рукой.
С верхними рубахами братья расстались еще в самом начале путешествия, а теперь пришел черед и нижних. Ноги только прели в сапогах, и сапоги тоже решили снять. Сейчас братья ехали босиком, с закатанными до колен штанами, ощущая каждое движение горячего воздуха. Волосы Келегорма выгорели до соломенного, голова Карантира отливала явственной рыжиной, и лишь Куруфин сохранял прежнюю, цвета воронова крыла, масть. Яга назвала эту сторону мира полуднем, и они все глубже погружались в сухое и зыбкое полуденное марево, словно растворяясь в здешнем зное. Кони шли теперь размеренно, неторопливо, но постоянно, как тысячелетия назад ходили, должно быть, их дикие предки в таких же бескрайних равнинах. Казалось, замедлилось само время. Теперь оно было неспешным и тягучим, как смола, и только необходимость сна и пищи напоминала, что время все-таки движется. Хотя, может быть, обманывала и она.
- Ты не ошибся, Курво? – спросил Карантир, глядя, как дрожат вдалеке над самой землей струйки горячего воздуха. – Мы точно едем куда надо?
Куруфин только фыркнул в ответ.
- Нет, но в самом деле! – не отступал Карантир. – Прошло уже три месяца…
- Еще нет и полутора, - прервал его Куруфин.
- Пусть полутора. Неважно. Конца и края этому не видно. Сколько еще нам ехать?
- Откуда мне знать? – Куруфин по-прежнему напоминал змею, но теперь исполненную прозрения и неведомой древней мудрости. – Я здесь тоже впервые. Еда у нас есть, кони в порядке. Можем ехать хоть до самого края Арды. Турко хотел посмотреть, что там.
- Мы едем не за этим, - вступил в разговор Келегорм. – Мы ищем дуб. А вокруг уже давно не то что деревьев, кустов не найдешь.
- Дуб и должен быть в чистом поле. Все идет как должно, своим чередом.
- Только слишком долго оно идет.
Куруфин невозмутимо пожал плечами.
- Сейчас от нас ничего не зависит. Расстояние таково, каково оно есть, и не уменьшится от одного твоего желания.
- Ты неправильно определил направление! – сказал Карантир уже с заметным раздражением.
- Я неправильно выбрал спутников. Лучше бы вместо вас поехали Нельо и Кано. Нельо это пошло бы на пользу, а Кано… - Куруфин повел взглядом окрест, - какие бы песни он сложил…
- Он бы умер здесь с тоски! Или рехнулся бы от безделья.
- Что вам не так? – спросил Куруфин, по-прежнему глядя далеко перед собой, будто видел там что-то, чего не могли видеть его братья.
- Мы целыми днями ничем не заняты! Немыслимо же просто сидеть верхом сложа руки и ничего не делать.
- Так пользуйтесь этим, пока можете. Нам еще никогда не выпадало такого случая.
- Но здесь ничего не происходит! – взорвался Келегорм. – Одно и то же каждый день!
- В этом-то и заключается суть, если ты до сих пор не понял. Но у вас еще есть время ее понять.
- Тьма тебя забери, Курво, перестань издеваться!
- Не бесись, - посоветовал Куруфин.
Только этой малости и недоставало, чтобы окончательно вывести Келегорма из себя. Отцепив повод своего вьючного, он резко привстал в стременах, наклонился вперед. Оросул рванулся с места, понесся, будто в атаку на невидимого врага. Карантир, которого это созерцательная бездеятельность раздражала не меньше, издал короткий возглас и поскакал следом. Два вьючных коня тоже пустились вскачь. Вьючной Куруфина, охваченный общим порывом, в свой черед дернул повод.
- Уф-ф-ф! – осадил его Куруфин.
Сам он даже не думал догонять братьев. Его Айкахвеста шел прежним размеренным шагом. Чуть прищурившись, Куруфин наблюдал, как табунок из четырех коней несется по степи. Вскоре два вьючных начали медлить и отставать, пока не остановились совсем, а потом направились назад, навстречу Куруфину.
Отскакав на пол-лиги, Карантир и Келегорм перевели коней на шаг и через некоторое время остановились тоже. После ветра, бившего в лицо, обступивший зной казался печным жаром. Кони в темных пятнах пота взмахивали хвостами. Раскрасневшиеся, немедленно взмокшие братья ждали неспешного приближения Куруфина. Поравнявшись наконец, тот только молча посмотрел на них и, по-прежнему невозмутимый, продолжил путь. Пришлось подтягивать подпруги, снова садиться в седла и ехать следом.
- Даже ухом не повел, - сказал Келегорм уже спокойнее.
- А зачем мне волноваться? «Провожатый» все равно у меня, а потом и скатерть вернулась. Можете бегать сколько угодно.
***
Горячий ветер обжигал ноздри. Суховей поднялся еще накануне и, похоже, не собирался униматься, пока не вытянет всю влагу, которая еще оставалась в земле и траве. Поэтому едва различимое сизое пятнышко у самого края неба поначалу обрадовало.
- Может, туча? – предположил Карантир. – Вдруг дождь пойдет?
Келегорм посмотрел на безоблачное, выгоревшее от жары небо.
- Вряд ли с той стороны когда-нибудь приходил дождь. Но если хоть солнце закроет, будет уже хорошо.
Ничего такого, однако, не произошло, и надежда на прохладу оказалась тщетной.
Наутро они и не вспомнили об этом. И ближе к полудню, когда солнце поднялось выше и перестало светить в глаза, Келегорм воскликнул:
- Смотрите, оно все еще там!
В самом деле, пятнышко, теперь лилово-коричневое, сделалось несколько больше, но по-прежнему висело над землей всё в том же месте.
- Какое-то странное облако, – сказал Карантир. – Может, это уже другое?
Келегорм возразил:
- Облако давно бы рассеялось. Или, наоборот, разрослось бы. Это гора или одинокий холм посреди равнины. Амон Эреб издали показывается примерно так же, если ехать к нему с севера или востока. Только он не такой темный.
Этот неожиданный холм располагался немного левее их пути, и они ехали, поглядывая на него с любопытством. Округлая вершина исправно росла вверх и вширь. Выступающие из-за горизонта склоны становились все более крутыми, понемногу меняя цвет на зеленоватый. Вечерние лучи сделали их золотистыми, и тут Куруфин сказал спокойно:
- Да это он.
Они осадили лошадей и уставились на далекую золотисто-зеленую гору, пораженные внезапным и недоверчивым озарением.
- Это же он и есть! – заорал Куруфин, протягивая к нему руку. – Разрази меня на три загиба под землю, дуб! Мы нашли его! Нашли!
- Что, правда?!
Келегорм испустил победный клич, рванулся, чтобы обнять братьев, – забыв, что сидит в седле. С другой стороны придвинулся Карантир, кони выразили недовольство такой толчеей. Чуть опомнившись, братья расхохотались и спешились, и теперь могли обниматься на радостях сколько угодно. Они прыгали, выкрикивали что-то неразборчивое, плясали дикие танцы, притопывая, выделывая немыслимые коленца и вздымая сухую жесткую пыль.
- Я почти не ошибся! – кричал Куруфин. – На какие-то пять лиг промахнуться через такие расстояния – это же ерунда!
- А я его первым увидел! – хвастался Карантир.
- Ты, Морьо, ты! – Келегорм был счастлив и великодушен. – Конечно же, ты его увидел первым!
Кони, поставив было уши торчком, теперь подошли поближе и уставились на хозяев, словно ожидая, чем кончится это внезапное и странное сумасшествие.
Наконец братья немного успокоились и запыхались.
- Так что же мы стоим? – воскликнул Келегорм, тяжело дыша. – Поехали!
Куруфин покачал головой:
- До него еще далеко. Сегодня никак не успеем доехать.
В самом деле, хотя дуб увеличился и приблизился, он все еще не касался земли, отделенный от ее поверхности как будто тонкой полосой тумана.
- Досада какая! Тогда давайте поедем сколько можем.
Они ехали, не сводя глаз с дерева, и от нетерпения порой переводили коней на рысь. Солнце село, наступили быстрые сумерки, и только макушка дуба еще светлела в последних отблесках заката. Лишь тогда братья остановились и начали устраиваться на ночлег.
- Хорошо, что мы заметили его только к концу дня, - говорил Карантир за ужином. – Если бы это было еще вчера вечером, за сегодня мы бы вообще с ума сошли.
- Или привыкли бы, - сказал Куруфин. – Ешьте над скатертью, в темноте легко незамеченных крошек накидать.
- Но подумайте, он показался еще вчера вечером, сегодня мы ехали к нему весь день, а он все еще далеко. Каких же он размеров?! Он же огромный!
- И впрямь как гора. Но он и должен быть необычным, если Моринготто спрятал на нем свой ларец.
- Ты такой спокойный, как будто заранее все знал. Не прикидывайся!
- Просто я уже привык, - отвечал Куруфин. – Но все равно, когда поворачиваюсь, - сейчас он сидел спиной к дубу, и тот маячил темным беззвездным пятном на ночном небе, - глазам не могу поверить.
- В том-то и дело, - заговорил Келегорм, - что я рассчитывал на обыкновенный. Я думал, что все будет как сказано – где-то в чистом поле будет расти очень одинокий дуб. Он, конечно, должен быть раскидистый, большой и древний, но обыкновенный. Как все дубы, которые из желудей. И он будет отличаться только тем, что растет один, вдалеке от всех других деревьев. Поэтому я и принял его за холм поначалу. Мне и в голову не приходило, что там окажется такой... такая громада, - нашел он наконец слово.
- Древа в Валиноре тоже были громадами.
- Здесь же не Валинор. Древа еще и светились. А здесь ни о чем таком речи не было. Просто дуб.
- Если дуб таков, то какой же на нем ларец?! – едва прожевав, воскликнул Карантир.
- А игла? – подхватил Келегорм. – Может, мы ее втроем едва утащим.
- Хорошо, если утащим. А то, может быть, даже не поднимем.
- Тогда сломаем прямо тут.
- Как ты сломаешь кусок железа такой толщины?
- Ну, ты же умный, Курво, придумаешь что-нибудь.
Они закончили ужин и по привычке проверили, не осталось ли случайных крошек на одежде.
- Знаете, чего мне хочется? Кроме того, что бежать к дубу со всех ног, - Келегорм посмотрел на братьев и немедленно добавил: - Оторвать клочок от твоего священного листа, - кивнул он на Куруфина, - написать на нем «Мы его нашли!» или что-то такое и положить его на скатерть. Может, он исчезнет вместе с посудой, и Ягишна где-то там прочтет его. И узнает.
- Тебе так хочется ее оповестить?
- Мне хочется хоть кого-нибудь оповестить! Всех оповестить! Во всей Арде только мы трое знаем, что мы здесь, у цели, а больше не знает никто. И я того и гляди лопну от этого знания, если не поделюсь с кем-то.
- Не усну сегодня, - бормотал Куруфин, укладываясь. – Когда же завтра?
- А представляете, - подал голос из темноты Карантир, - завтра проснемся, а дуба нет.
- Типун тебе на язык, Морьо! – взвился Келегорм. – Сам будешь искать, куда он убежал.
Из темноты донеслось довольное хихиканье, совсем как в прежние, еще валинорские времена, когда Карантиру, тогда совсем юнцу, удавалось сделать какую-нибудь пакость старшим и не попасться до того, как она сработает.
Потом все трое умолкли, закрыли глаза и старательно пытались уснуть, но сон поневоле был коротким и прерывистым. Они то и дело просыпались и лежали, притворяясь спящими, и каждый знал, что остальные точно так же лежат сейчас без сна и считают бесконечные мгновения до восхода.
Утром, однако, нетерпение куда-то исчезло. С первыми рассветными сумерками убедившись, что дуб никуда не делся, они неторопливо и обстоятельно позавтракали, глядя на древесного исполина, потом так же без суеты свернули лагерь и поехали навстречу. Это была дорога их торжества, которой можно было проехать лишь однажды, и они хотели насладиться каждым мгновением.
Дуб придвигался, огромный, как гора. Постепенно растаяла тонкая полоска дымки внизу, и он прочно утвердился на земле. Потом появился просвет, отделявший зелень кроны от сизых степных трав, стал виден могучий ствол, поддерживающий исполинский лиственный шатер. Неудивительно, что они заметили его позавчера и ехали к нему еще и весь сегодняшний день – дуб был втрое выше Амон Эреба.
К вечеру до зеленой оборки оставалось около лиги, но Келегорм сказал:
- Лучше остановиться и заночевать здесь.
- Ты думаешь? – отозвался Карантир.
- Да. Оставшуюся лигу проехать ничего не стоит, но уже вечер, и под кроной будет совсем темно. А кто знает, что там может быть еще, кроме листьев и веток. Так лучше не проводить ночь в незнакомом месте. Один час ничего не решает. Осматриваться все равно будем утром, при свете дня.
Так и сделали. Словно в возмещение за предыдущую почти бессонную ночь, спали они крепко. Слабый ветер доносил шелест листьев и запах дубовой коры – или это только так казалось. Утром лагерь лежал в древесной тени, и так, под этой укорачивающейся тенью они отправились в путь.
Примерно через полчаса Куруфин начал озадаченно хмуриться, а еще спустя время сказал:
- Мы не приближаемся к дубу.
Несколько мгновений братья молча смотрели на него.
- То есть как? – спросил наконец Келегорм.
- То есть так. Нам оставалась примерно лига пути. Мы должны были проехать ее примерно за час. Он почти прошел. Где мы сейчас?
В самом деле, зеленая крона хоть и приблизилась, но между нею и путешественниками все еще лежало пространство в полмили шириной.
- Мы просто неправильно прикинули расстояние, - сказал Карантир. – Значит, это была не лига, а лига и еще немножко.
Куруфин усмехнулся.
- Давай посмотрим, как мы преодолеем это немножко.
Кони продолжали идти размеренным шагом.
- Что за!… - воскликнул Келегорм минут через пять. – Мы действительно не двигаемся!
- Именно так, - сказал Куруфин. – Мы должны были уже подъезжать, но полмили как были, так и остались. Когда мы выехали, поначалу мы приближались. А потом расстояние перестало сокращаться.
- Но мы же едем! Мы же не стоим на месте!
Куруфин только пожал плечами.
- Давайте прибавим ходу. – Келегорм перевел коня на рысь.
Но ничего не изменилось. Они покачивались в седлах, ветер обвевал лица, копыта коней приминали невысокую жухлую траву. Они двигались вперед, но полоса степи между ними и дубом не уменьшалась нисколько, будто вращался исполинский земляной ворот, а кони бежали по его поверхности.
- Наваждение какое-то!
Они остановились.
- Хорошо, что мы вчера не стали подъезжать, - сказал Карантир. – А то в сумерках решили бы, что совсем с ума сошли.
- Преграда, наверное, вокруг всего дуба. Искать обход ни к чему, в других местах ничуть не лучше.
- Никак не возьму в толк, как такое вообще может быть, – сказал Келегорм. – Знаете что? Давайте я поеду вперед, а вы посмотрите, как это выглядит со стороны. Может, это наведет на мысль.
Не дожидаясь ответа, он пустил Эльдаколло галопом. Братья смотрели ему вслед. Конь несся по степи, уходя все дальше, но вместе с тем совершенно не приближался к дубу! Как будто кто-то растягивал пространство между ними и удаляющимся всадником, тогда как расстояние между всадником и дубом оставалось прежним.
Первым спохватился Куруфин.
- Стой! - во весь голос закричал он. – Турко, стой!
- Стой! – заорал и Карантир. – Ту-у-урко!
То ли Келегорм услышал, то ли сам решил остановиться, но он придержал коня и оглянулся.
- Возвращайся! – прокричал Карантир, приложив руки ко рту.
Келегорм понятливо кивнул, и Эльдаколло порысил назад. Но теперь Келегорм не приближался. Он ехал к ним, но продолжал удаляться от них. Тоже, должно быть, заметив неладное, он перевел коня в галоп и скакал вперед во весь опор, но тем быстрее двигался назад. Карантир и Куруфин глядели, одинаково приоткрыв рты от удивления.
- Такого я даже представить себе не мог! – пробормотал Куруфин. – Мы не спим, Морьо?
Вот уже и тень кроны накрыла Эльдаколло вместе с всадником. Келегорм придержал коня и запрокинул голову. И тут будто некая невидимая сила повернула коня так, что теперь он стоял мордой к дубу.
- Кажется, я понял, - сказал Куруфин.
- И я!
Келегорм, словно опомнившись, медленно оглянулся и замахал братьям рукой.
Сгоряча они рванулись вперед.
- Стой! – крикнул Куруфин. – Не так! Поворачиваем коней!
- В жизни не валял такого дурака.
Это было действительно очень странно. Они ехали прочь от дуба, не позволяя себе обернуться и посмотреть, что происходит позади них. Почему-то казалось, что делать этого не стоит. Вокруг была пустая степь, где не за что было зацепиться глазу, и нельзя было понять, двигаются ли они и если да, то в какую сторону. Но наконец густая тень накрыла их. Повеяло прохладой. Еще продолжая идти, кони будто сами собой развернулись на месте. Келегорм приветственно развел руки и улыбнулся, словно встречая гостей.
- Вот и добрались! – с чувством сказал он.
- Даже не верится, - тихо выговорил Карантир.
Одинаковое ощущение несбыточности охватило всех троих. В глубине души они давно были уверены, что когда-нибудь приедут к цели, но все это время она казалась такой же далекой, как в первые дни путешествия. Никто не предвкушал утром, что приближение цели посулит сегодняшний день, никто не рассчитывал, что это случится завтра. Цель всегда была где-то впереди – а теперь оказалась перед ними. Нужно было свыкнуться с этим. Они помолчали, ощущая эти невероятные, долгожданные мгновения, вслушиваясь и вглядываясь в место, куда наконец попали после четырех месяцев странствий.
Хотя Лаурелин и Тельперион называли Древами, вряд ли кто действительно считал их настоящими деревьями. Они были слишком необычными, единственными в своем роде, не похожими ни на одно дерево на свете и потому даже не казались действительно живыми. К ним не летали пчелы, на них не селились птицы, они не имели никаких свойств, присущих другим деревьям. Даже их листья и цветы казались прекрасными и невероятно тонкими изделиями чьих-то рук – ведь они никогда не увядали и не осыпались, и на смену им не приходили новые. Оттого эльфы Амана невольно полагали их чем-то искусно созданным, творением воли валар и колдовских чар. Это чувство усиливалось еще тем, что Древа не отбрасывали тени. Под их кронами было так же светло, как и снаружи. А сейчас над потрясенными странниками вздымалось именно дерево. И не просто некое древо неопределенной породы – нет, это был дуб; о том свидетельствовали его листья, кора, очертания раскидистых ветвей. Но какой это был дуб! Патриарх всех дубов, их прародитель и повелитель. При этом он не был мертвым символом, он был настоящим живым деревом. Вызывающе, непобедимо живым. Могучими корнями он по-хозяйски попирал землю, а невидимой отсюда верхушкой, казалось, поддерживал небеса, и потому выглядел властелином вселенной.
Нижние ветви, в десятки ярдов длиной и толщиной больше, нежели любое из прежде виденных братьями деревьев, отходили от главного ствола почти лежевесно; было удивительно, как они не ломались под собственной тяжестью. На каждой росли целые рощи ветвей потоньше. Сам ствол внизу был не просто неохватным – неоглядным. Исполинские корни выпирали из земли. Здесь, у края древесного шатра, кони еще перешагивали их, но чем ближе к стволу, тем толще делались корни, поднимаясь, будто скалы, а между ними лежали настоящие ущелья с непроницаемой темнотой. В одном месте из пещерки под корнями выбивался крупный источник, и вода его убегала ручьем наружу – хорошо была видна извилистая полоса сочной зелени, уходящая далеко в степь. Здесь пахло сырой землей, травами и слегка горьковатой прелью от палых прошлогодних листьев. У воды на камне сидела белка. Увидев путников, она резво взбежала вверх по стволу до нижней ветки и оттуда сердито зацокала на них. Наверное, белка и ее сородичи всю жизнь провели на этом дубе. Им некуда и незачем было уходить с него. В ветвях перекликались, перелетая с места на место, мелкие птицы. По коре деловито бегали муравьи. Дуб жил сам и давал приют множеству других живых существ.
Разглядывая дерево, братья медленно ехали вокруг него, пока не обогнули и не вернулись на прежнее место. Залитая солнцем степь казалась отсюда ослепительно яркой, а под сенью кроны лежали вечные прохладные сумерки.
- Да! - выдохнул наконец Куруфин. – Вблизи он еще огромнее, чем издали.
- Мы же будем обыскивать его полгода!
- Полгода так полгода, - сказал Карантир. – Травы тут негусто, но шести коням хватит, вода для них тоже есть.
- А что мы будем делать, когда придет зима? Скатерть нас, конечно, прокормит, но не обогреет.
- Лучше спроси, что будем делать, когда придется обыскивать самую макушку. Веревок у нас с собой немного.
Черная тень метнулась словно из ниоткуда. Распластав крылья, большой ворон вывернул слева от Карантира, едва не чиркнув перьями по плечу. Шарахнулись вьючные кони. Держась совсем низко, так что Эльдаколло дернул головой, отгоняя докуку перед глазами, ворон облетел братьев раз и другой, а потом, будто убедившись, что его заметили, взмыл в крону.
- Кро! Кро! Кро! – донеслось оттуда.
- Он показывает нам!
Келегорм, задрав голову, всматривался в переплетения ветвей.
- Где он?
- Кро! Кро!
- Вон! – воскликнул Карантир. – Вон там. Видите?
- Нет. Где?
- Развилка, - Карантир показывал пальцем, - и сразу над ней и левее.
Наверху захлопали крылья.
- Вон он возится.
- Вижу! Теперь вижу! – воскликнул Келегорм.
- Кро! Кро! – и ворон снялся с ветки и исчез в зеленой чаще.
Братья проводили его взглядом.
- Даже поблагодарить не успели, - сказал Келегорм. – Он здорово нам помог. Ларец наверняка где-то там.
- Посмотрим, - сказал Куруфин. – Все запомнили, где это место?
Охваченные нетерпением, они только расседлали коней. Устройство лагеря можно было отложить на потом. Куруфин рылся в седельных сумках, доставая инструменты. Келегорм и Карантир, поглядывая вверх, прикидывали, как лучше взобраться. Нижние ветви простирались в доброй сотне футов от земли, опускаясь только концами, до которых тоже было не дотянуться. Карантир смерил взглядом ближайший дубовый корень.
- По нему ведь и до ствола можно дойти.
Келегорм коротко кивнул.
- Только лук возьму на всякий случай. Живность здесь безобидная, но кто знает.
Привычным движением он накинул тетиву, прихватил колчан.
- Смотрите, чтобы не оцарапаться, - напомнил Куруфин.
Потом, разувшись, Карантир и Келегорм забрались на древесный корень. Поначалу приходилось держать равновесие, но корень все утолщался, и скоро по нему можно было идти, как по тропе. Тропа эта все больше забирала вверх и порой бывала довольно крута, но босые ноги без труда находили опору на заскорузлой поверхности.
- Мы как мыши, которые бегают в лесу, - сказал Карантир. – Для них, наверное, деревья так и выглядят.
Наконец они добрались до ствола – вблизи он даже не казался круглым, как не кажется круглой крепостная башня, если подойти к ней на расстояние вытянутой руки. В иные трещины темно-серой, почти черной коры можно было втиснуться бочком. Келегорм взглянул вниз, на землю, потом прикинул расстояние до первого разветвления.
- Устанешь раньше, чем долезешь. А слезать вообще немыслимо.
- Вниз можно и по веревке, - сказал Карантир. – Прямо с ветки.
- Тогда уж и вверх можно по веревке. Это намного проще, чем изображать белку и цепляться за кору.
- А как мы туда веревку закинем? Слишком высоко.
Они спустились обратно. Подошел Куруфин. Келегорм еще раз посмотрел наверх.
- Наверное, - сказал он наконец, - если привязать к стреле бечевку, то я мог бы пустить ее так, чтобы она перелетела через ветку. Тогда потом мы бы привязали к бечевке веревку и перетянули бы ее на другую сторону.
- А дальше как? Внутри кроны стрелу уже не выпустишь.
- Дальше посмотрим, - сказал Куруфин. – Будем решать задачу по частям.
Келегорм походил, прикидывая, отмерил шагами расстояние, наладил стрелу. Его расчет оказался верен, и первый же выстрел был удачным. Стрела с бечевкой перелетела через нижнюю ветвь и повисла в пяти футах от земли. Осторожно, чтобы не перетереть о неровности коры, они втянули следом веревку. Куруфин, как самый легкий, поднялся первым и закрепил веревку надежно. Теперь путь наверх был готов. Карантир вскарабкался следующим, Келегорм остался присматривать за тем, что происходит внизу.
- Хоть лагерь раскидывай, - сказал Карантир.
В самом деле, нижняя ветвь ближе к стволу была такой толстой, что по ней проехала бы и повозка, а взрослые эльдар могли бы спать здесь, не боясь упасть. Дальше веревка не понадобилась. Подсаживая и вытягивая друг друга, они забрались на следующую массивную ветвь, а потом еще выше. Внутри кроны дуб производил еще более странное впечатление, чем при взгляде снизу.
- Пожалуй, если бы не ворон, мы бы тут заблудились, - оглядываясь, заметил Куруфин. Вокруг словно было множество дубов, и молодых, и старых, и целых зарослей совсем юных деревьев. Они были рядом и в отдалении, вверху над головами и внизу под ногами, росли как положено, и вниз кронами, и лежа на боку, переплетаясь, перемешиваясь, не давая взгляду разобраться в этой путанице. – Как будто мы в лесу, а пространство свернулось и поместило нас внутрь шара.
- Тут сложнее определяться, чем в обычном лесу...
- А где он сидел? - оглядываясь, спросил Карантир. - Вроде не на самой этой ветке, а как бы чуть повыше… Турко?
- Вон там, - закричал снизу Келегорм, показывая пальцем. – Видите, отросток вверх идет.
Отросток сам по себе имел толщину векового дерева. Футах в восьми от основания он разветвлялся натрое, и на одно из этих разветвлений, похоже, и садился ворон.
- А вдруг у него там просто гнездо? – предположил Куруфин.
- Похоже на то, - согласился Карантир, подойдя поближе и, запрокинув голову, рассматривая что-то в ветвях. – Именно гнездо. А я смотрю и не пойму, что это такое. А это гнездо. Хорошее такое гнездо. Прочное. И цепью приковано для верности.
Куруфин мгновенно очутился рядом, и, наверное, целую минуту братья молча смотрели на развилку ветвей. Из-за могучего отростка было видно несколько звеньев почерневшей цепи, уходящей куда-то вверх.
- Неужели нашли?
- Если никто другой свое имущество здесь не припрятал, то да, - тем же безразличным голосом, каким он говорил про гнездо, ответил Карантир.
- Ну-ка, подсади меня.
- Ого! - послышался через минуту его голос сверху, и Куруфин лег между двумя ветвями и протянул руку: - Лезь сюда.
Там, где три толстенных ветви расходились от основания, получилось углубление ярда два в поперечнике, забитое прошлогодней листвой и прочим мусором. Из него расходились четыре почерневших от времени цепи. Звенья их были склепаны из железного прута в мизинец толщиной. Между цепями виднелась крышка, почти утонувшая в мусоре. Куруфин скользнул взглядом вдоль одной из цепей. Она подходила к ближайшему боковому стволу и словно вонзалась в него. Видимо, когда-то она была обмотана вокруг этой ветви, со временем вросла в древесину, и постепенно ее затянуло корой. На этом месте остался небольшой бугорок, кольцом охватывая ветвь. Пытаться снять цепь с дерева – об этом нечего было и думать.
- Надо мусор разгрести, - сказал Куруфин вслух.
- Разгрести – неправильное слово, - возразил Карантир. – Скорее, раскопать. Вон он как слежался.
- Ну, не руками же. Все равно инструменты понадобятся, без них мы не справимся.
Цепь хоть и не была слишком толстой, на вид казалась весьма прочной. - Турко! – крикнул Куруфин вниз. – Мы его нашли! Давай сюда сумку с инструментами, вон она стоит.
Келегорм радостно вскинул кулак в ответ и сделал что было сказано. Сумку втянули наверх.
Орудуя двумя ножами, Куруфин и Карантир расчистили лесной сор. Под ним скрывался небольшой сундучок около фута в длину, сделанный из какого-то черного металла. По бокам его были вделаны четыре кольца, к ним и крепились цепи. Откидная крышка была заперта на висячий замок.
- Великоват он для иглы, - сказал Куруфин, разглядывая сундучок. – Может, в нем еще что-то есть?
- Может, как раз те диковины, о которых говорила Ягишна?
- Откроем – увидим. Только… - Куруфин приподнял сундучок за две цепи. – Хм, тяжелый. Только здесь его не откроешь. Цепи держат, не дают повернуть, чтобы замок сбить. И петли выбить тоже. Придется вниз спускать и открывать там.
- Жаль, что он железный. Был бы деревянным – просто вскрыли бы топором. Сам сундук ведь нам не нужен.
- Да, жаль… - Куруфин порылся в сумке и достал зубила и молотки. – Хорошо, что я взял запас. Держи, Морьо. Деваться некуда, будем расклепывать. Две цепи тебе, две мне.
Они стучали и колотили, переводили дух и снова принимались колотить и стучать. Молотки были нетяжелыми, и дело шло медленно, но все же мало-помалу удалось справиться. За остатки цепей они вытянули сундучок из развилки и поставили рядом.
- Фух! – сказал Карантир. – Думал, оглохну.
Они обвязали сундучок веревкой, тщательно проверили узлы. Куруфин уложил инструменты обратно.
- Турко, ты там не уснул?!
- Я и сейчас сплю, а вы мешаете!
- Все готово, спускаем!
Очень осторожно, стараясь не раскачивать груз и не цеплять ветки и листья, Карантир понемногу, без рывков, травил веревку. Сундучок проделал уже половину пути. И тут сверху по боковой ветви шмыгнула белка. Она уселась над развилкой и зацокала недовольно, глядя на непривычную суету.
- Уйди, - посоветовал ей Куруфин.
Белка встала на все четыре лапки и слегка подалась назад – и одним прыжком перескочила прямо Карантиру на макушку, вцепившись ему в волосы. Вскрикнув, тот взмахнул руками, отгоняя нежданную напасть, выпустил веревку…
- Берегись!
Дальнейшее происходило словно во сне. Испуганная белка прыснула куда-то вверх. Карантир попытался ухватить веревку снова – тщетно. Вместе с Куруфином они смотрели, как летит вниз сундучок. Вот он стукнулся о ветку, скособочился, отскочил, задел другую и, набрав скорость, рухнул на древесный корень. Стенки его смялись от удара, освобожденная от петель крышка откинулась – и тотчас же наружу метнулся крупный заяц.
«Почему заяц?» - успел подумать Куруфин, и тут же послышался тонкий посвист стрелы. Заяц споткнулся, грянулся о землю и рассыпался облачком тающих в воздухе серебристых искр. Из облачка выпорхнула дикая утка, захлопала крыльями, набирая высоту. Свист другой стрелы – и утка разлетелась золотистыми брызгами, а на подстилку из прошлогодних листьев упал какой-то продолговатый предмет.
Едва помня о высоте, на которой находятся, братья кинулись спускаться по веткам вниз, где оставалась привязанной веревка. Келегорм ждал их, с трудом сдерживая нетерпение.
Предмет оказался огромным яйцом, вдвое больше гусиного, с голубовато-серой скорлупой, испещренной многоцветными крапинами. Трещина разломила его почти пополам. Братья переглянулись. Кончиком кинжала Келегорм осторожно расширил трещину. Внутри лежала большая, в пядь длиной, игла, серебристо-серая, будто свинцовая, но с синеватым отливом. Келегорм поднял ее и держал в пальцах. Наступило молчание.
- Вот это она? – медленно и раздельно произнес Карантир. – Это то, за чем мы ехали?
Ответов он не ждал – они были очевидны. Келегорм чуть-чуть надавил на иглу, чувствуя, как она едва уловимо пружинит.
- Стой! – воскликнул Куруфин.
Келегорм ответил тихо:
- Я не собирался ее ломать. Но… не знаю, как лучше сказать… Просто вот здесь… всё, - выговорил он на остатке дыхания.
Куруфин забрал у него иглу.
- Надо спрятать ее получше, - он говорил нарочито буднично, разрушая наваждение. – Привезем домой, там тоже заслужили посмотреть на нее. Куда бы ее положить?
Карантир протянул ладонь.
- Давай ее сюда, я найду место.
Куруфин взглянул на него испытующе, кивнул и отдал иглу. На земле осталась лежать пустая скорлупа, расколотая на две части. Внутри она была необычного темно-серого цвета, будто выпачканная землей.
- Интересно, - пробормотал Келегорм, - какая птица снесла это яйцо?
Неожиданно в шум ветра в кроне вторгся новый, посторонний звук. Они застыли, прислушиваясь. Что-то сорвалось и падало с дерева, шурша по листьям, стукаясь о ветки, как падают спелые яблоки в садах. Братья едва успели отбежать, чтобы эта штука не свалилась им на головы, – и в прелую подстилку воткнулся желудь. Он был бы совсем обыкновенным, если бы не размеры под стать породившему его дереву.
- Вот теперь я все понял! – произнес Куруфин.
