На этот раз пришлось ждать чуть дольше (да-да, Кракодилова culpa), но творческое трио снова с вами!
***
Братья выехали с Амон Эреб три дня спустя после совета. Их путь лежал сначала на восток. Еще через три дня они ночевали в селении у переправы – отсюда, приняв третий приток Семиречья, Гелион тек среди лесов, разделяя Таур-им-Дуинат и Оссирианд.
Здесь Феанарионы повернули на юг, держась речного берега. Нижнего течения Гелиона никто из эльдар не знал, и такой путь, вероятно, был длиннее, чем если бы ехать сквозь лес напрямик, но он меньше искушал судьбу. Неизвестно, насколько действенным было средство, подсказанное Ягой, а река в любом случае служила ясным ориентиром. Еще можно было переправиться через Гелион и ехать Оссириандом, и нандор, несомненно, пропустили бы их через свои земли и подчас помогали бы. Однако, подумав, Феанарионы отвергли такой план – не только цель, но и само путешествие лучше было держать в тайне сколько возможно.
Великая река на всем своем пути подтачивала правый берег. Лес то отдалялся, оставляя между собой и Гелионом полосу лугов, то снова подступал широкими языками к самой воде. Тогда приходилось спешиваться и вести коней в поводу, отыскивая проходы.
Лето уже набрало полную силу. Отцвела рябина, выпустили длинные бледно-зеленые язычки липы. В редколесье качались на высоких стеблях светло-синие крупные колокольчики, на лугах их лиловые родичи густо пестрели меж головастых ромашек и облаков белой кашки. На ночевках кони с удовольствием паслись на прогретом разнотравье, редко взмахивая хвостами – ветер с реки хорошо отгонял комаров. Подросшие утята, суматошно хлопая коротенькими крыльями, шарахались в ивняки, когда всадники перебирались через очередной ручей.
Становилось все жарче. Путешественники убрали в сумки не только куртки, но и верхние рубашки, развязали воротники нижних и с удовольствием подставляли шеи ветру.
Ехать тут было легко и приятно, но так не могло продолжаться долго. Местность понемногу поднималась, линия горизонта приблизилась, сделалась волнистой. Вдоль реки протягивались гряды высоких холмов. Их зеленый покров нарушали светлые пятна скальных обрывов и круч, обращенные к Гелиону склоны прорезали глубокие овраги с крутыми, почти отвесными стенами. Искать здесь дорогу вряд ли было возможно. Чтобы обогнуть холмы, пришлось повернуть к западу.
Перелески, рассекавшие широкие луга, становились чаще, смыкались между собой, превращаясь в лесные острова. И вот травянистая грива, сужаясь, растворилась в редких кленах. Дальше стволы стояли гуще, но робкий подлесок из жимолости давал возможность неспешно ехать. Потом к кленам примешались липы, под лиственным навесом воцарились зеленоватые сумерки. Даже Келегорм неосознанно глянул через плечо и не увидел помятых веток. Лес принял их и сомкнулся за конскими хвостами, как вода над упавшим камнем.
Потом пришлось и вовсе спешиться, взяв коней в поводья. Кони дергали ушами и время от времени шумно всхрапывали, недовольные потемками среди дня и густым влажным воздухом.
Лес не признавал прямых путей. То и дело впереди оказывались то густые заросли орешника, то завал рухнувших от старости деревьев. Приходилось петлять, отыскивая редколесные прогалины. Встречные овраги ивняк заполнял так плотно, что и без коней не протиснуться. Редкие лучики света, сумевшие найти щель в сплошном пологе ветвей, словно дымились над невидимыми ручьями.
Ночь вползла в лес так рано, словно не конец мая стоял в Эндорэ, а середина ноября. Темнота застала Феанарионов среди молодых буков, заселивших едва ощутимую возвышенность. Всюду разросся кустарник, не оставив места для лагеря. Нолдор могли бы еще идти, но лошади почти слепы в темноте и непременно побили бы ноги. Кое-как выбрали и расчистили место среди подлеска. Пахучую лесную траву кони не тронули, поэтому пришлось наделить их последними ломтями совсем засохшего хлеба. Сами Феанарионы улеглись на согнутых ветках. Неподалеку вдруг закуковала кукушка, хотя в это время ей кричать уже не полагалось, и послышался нарастающий треск, завершившийся глухим ударом.
- Дерево упало, - приподнявшись на локте, сказал Келегорм. – Большое. Как раз там, где мы только что прошли.
- Отчего это оно упало? – в руке Карантира тускло блеснула сталь. – Ведь ни ветерка.
- Время пришло. – Келегорм прислушивался, поглядывая на своего коня.
Но вокруг установилась спокойная лесная тишина.
- Нам дают понять, что дорога назад отрезана, - произнес Куруфин. – Что ж, мы и так не собирались поворачивать.
- Наверное, можно спать, - Келегорм потянул на голову край плаща. – Если не спится именно тебе, Морьо, то покарауль до полуночи, потом разбуди.
Карантир напрасно вслушивался – ухали совы, где-то квакали лягушки, но никаких странных событий больше не произошло.
Келегорм разбудил всех в том же зеленом сумраке. Наскоро перекусили и отправились дальше, отложив умывание до первого встречного ручья.
Дня через три лес накрыло ненастье. Уже с утра улегся ветер, и под кронами воцарилась тишина. Смолкли птицы. Небо над редкими полянами сделалось синевато-серым и, казалось, легло на верхушки деревьев. К вечеру пошел дождь, мелкий, частый и настойчивый. Он моросил по листьям, срывался каплями, шуршал в лесной подстилке. Ясно было, что это надолго. Место для лагеря тщательно выбрали на краю большой прогалины, растянули кожаный полог, развели костер. Дождь лил всю ночь и утром не прекратился. Пережидая непогоду, братья коротали время за делами хозяйственными: осматривали снаряжение и одежду, занимались мелким ремонтом.
- Вовремя, - с удовлетворением заметил Карантир, слушая постукивание капель над головой. – Как раз сейчас он полям и нужен.
После полудня облачность немного поредела, но только на малое время. Едва успели принести еще дров и напоить коней, как дождь зарядил снова. Только на следующий день поднялся наконец ветер, суля перемену погоды. Заметно похолодало, в разрывах облаков показалось небо. Но продолжать путь было еще рано – ненастье не сдавалось так быстро, и на смену обложному дождю пришли короткие ливни, налетающие неожиданно.
Чтобы размять ноги, Келегорм, на всякий случай прихватив с собой лук, пошел прогуляться вверх по склону. Склон становился все круче, корни деревьев нависали над слоистыми сколами серого камня, показывая, как тонок здесь слой почвы. Потом деревья вовсе закончились, потянулся травянистый косогор, и еще немного погодя Келегорм выбрался на лысую, продуваемую ветром макушку холма. Холм оказался высоким, заметно выше своих соседей. С севера на юг продолжалась вереница зеленых вершин, разделенных глубокими долинами. С востока их охватывала серая лента Гелиона, наполовину скрытая из виду, а далеко-далеко за ней, едва различимый, лежал Оссирианд. На западе же не было ничего, кроме леса и опрокинутого над ним неба в рваных клочьях облаков и лоскутах мрачно-синих туч, пространство под которыми косыми линиями расчерчивал дождь.
Келегорм смотрел на уходящее за горизонт бесконечное зеленое море, и вспоминал все, что знал о расстояниях в этой части мира. Таур-им-Дуинат был не просто велик, он был огромен. Много больше Дориата или Хитлума, может быть, даже больше всех прежних владений Дома Феанора. Здесь, в лесу, могли скрываться целые страны, неведомые горы и долины, и большие реки… Они путешествовали только по самому краешку неизвестности. Келегорма охватило забытое чувство, владевшее им, когда давным-давно, на самой заре эпохи, он стоял на склонах Эред Ветрин и смотрел на бескрайнюю зеленую равнину, и, казалось, все Средиземье лежало у его ног.
Одна из несущихся по ветру туч подошла слишком близко, и, не желая вымокнуть, Келегорм плотнее запахнул плащ и заторопился вниз, под полог пропитанного водой леса.
Выждав еще день, они продолжили путешествие, по-прежнему держась подножия холмов.
***
С пологих западных склонов сбегало множество ручейков и речушек с топкими от недавних дождей берегами. Однажды под вечер вопли лягушек вывели к небольшому озеру. Подошедшие напиться кони спугнули пару водяных крыс, на поднятой волне закачались белые кувшинки.
- Турко, - приглушенно позвал Карантир, - сейчас ведь только самое начало июня, а они цветут…
- Здесь же теплее, чем было у нас на севере, - откликнулся тот.
- В Валиноре было еще теплее. Но кувшинок величиной с тарелку не попадалось.
Куруфин тоже подошел взглянуть.
- А что солнце уже садится, а они все еще раскрыты, вас не смущает? – Он подхватил коней под уздцы, потянул прочь от воды. – Лучше не тревожить это озеро. И вообще лучше уйти отсюда.
Коней напоили чуть дальше, в протоке, и пустили пока пастись – уж больно хороша была трава на высоких берегах – а сами принялись искать место для ночлега. Но в лесу темнело быстро, а ничего подходящего как назло не подворачивалось. Деревья стояли тесно, ни полянки, ни прогалинки, отчего берега озера казались еще привлекательнее – и это, по мнению Куруфина, было еще одной причиной держаться от них подальше. Пришлось устраиваться среди древесных корней.
Ночью Куруфин разбудил братьев. Те высунулись из-под плащей и замерли. От озера исходило мягкое голубоватое сияние. Во влажной лесной духоте висел тонкий тягучий медовый запах. Кони стояли спокойно. Даже слишком спокойно.
- Я сейчас, - шепнул Куруфин и осторожной тенью заскользил от дерева к дереву.
Сияние окутывало огромные цветы. Оно отражалось в воде, вспыхивало искорками на мелких волнах, поднятых плавающими жучками и лягушками. Аромат кувшинок сделался так силен, что одолел запахи воды, леса, помятой травы. Он навевал дремоту, густую и необоримую. Отчаянным усилием стряхнув сонное оцепенение, Куруфин вернулся обратно.
- Уходим.
Келегорм с трудом подавил зевоту.
- В темноте с конями через протоку не перейти.
- Значит, уходим без них.
Взяв только оружие, они отошли в лес как можно дальше, куда не достигал аромат и сияние было едва заметным, и стали ждать.
Едва небо над лесом начало синеть, кувшинки медленно угасли и на рассвете сделались почти обычными, кроме странной величины. Аромат их рассеялся. Можно было возвращаться в лагерь. Келегорм тревожно прислушался. Поймав взгляд, Карантир вскочил и заливисто свистнул. Ему никто не отозвался. Братья кинулись обратно. На бегу Карантир еще раз посвистел, но не услышал ни ответного ржания Оросула, ни топота бегущего на подзыв табунка.
Добежав до лагеря, Феанарионы остановились.
Все шесть их коней лежали плашмя на траве. Блестящие от росы бока медленно поднимались и опускались, но ни один не поднял головы на шелест ветвей.
- Ях-ха!
Ухо Оросула неохотно шевельнулось. Карантир подошел к своему буланому. Не было видно пены ни из ноздрей, ни в углах рта. Конь спал словно в конюшне Хелеворнской крепости после долгого зимнего рейда. Карантир встал на колени и подергал его за ухо. Оросул резко согнул передние ноги, поднял из травы голову. Казалось, он пытается сообразить, что тут происходит. Втянул запах куртки хозяина, гоготнул предупреждающе. Карантир отскочил в сторону, чтоб не получить копытом от решившего покататься жеребца.
Зная нрав Эльдаколло, Келегорм сперва сломал ивовый прутик и принялся щекотать им бело-розовый храп. Конь наморщил верхнюю губу, фыркнул, шевельнул ушами и приоткрыл зеленовато-лиловый глаз. Конечно, первым делом оскалил зубы – прутик разлетелся в мелкую щепу.
- Эльо!
Зубы без промаха ухватили рукав рубахи. Теперь Келегорм не сомневался: его конь в ясном уме и добром здравии. Эльдаколло тут же это подтвердил, кинув разок задом для разминки.
Куруфин без церемоний подергал своего за гриву и сел на кочку от толчка головой в грудь. Рывком шеи обратно Айкахвеста вскочил на ноги. Он словно был чем-то недоволен и коротко заржал в затылок хозяину.
Ржание и топот потревожили вьючных коней. Те сперва поднимали головы и озирались, потом уже подтягивали ноги, чтобы встать. Однако тут же принялись мотать головами, встряхиваться и отхлестывать хвостами.
- Кажется, они просто хорошо выспались, - прищурившись, заметил Келегорм. – Даже можно сказать, отстоялись не меньше чем неделю. Вон как копытами бьют в землю.
- Вот только проснулись бы они без нашей помощи? И проснулся бы кто-нибудь из нас, если бы мы ночевали на самом берегу? – Куруфин мрачно рассматривал громадные кувшинки на темно-зеленой глади. Лягушки, пялившие глаза из неподвижной воды, ничем не отличались от заливавшихся сейчас в болотцах севера.
- А как проснулся ночью ты сам?
- Мне показалось, что я слышал кукушку.
- Если бы на этом берегу засыпали навсегда, тут лежало бы полным-полно крупных звериных костей. Но ни костей, ни останков тут нет.
- Значит, сон насылается не здешнему зверью, а только чужакам. Впредь не будем напрашиваться на неприятности. На все необычное и странное будем смотреть издали и обходить его стороной.
Словно в ответ где-то совсем рядом раздалось кукование, отозвавшееся эхом в лесу.
***
К словам Куруфина отнеслись со всей серьезностью. Феанарионы не брали воду в одиноком лесном колодце, к которому не приводила ни одна тропа, и не пасли коней на поляне, обведенной широким кольцом белесых, величиной с блюдце, грибов. Кукушка сопровождала их неизменно, порой давая о себе знать; но зачем она это делала и была ли это одна и та же или несколько птиц сменяли друг друга, оставалось неизвестным.
Возвышенность, тянувшаяся вдоль Гелиона, как прикидывали путешественники, лиг примерно на шестьдесят, понемногу начала выполаживаться. Холмы становились все ниже, исчезли овраги, лес посветлел и сделался заметно суше. Липы и ясени постепенно уступили место букам и незнакомым деревьям с ребристыми и плотными узкими листьями. Клены тоже стали другими – листва их уже не была такой угловато-резной, как раньше. Исчезли черемуха и рябина, вместо них попадались невысокие деревца и кустарники с продолговатыми, еще незрелыми ягодами. Вокруг каштанов гудели пчелы.
На открытых местах ветерок гнул густо растущие по склонам тонкие зеленые ветки, усыпанные солнечно-желтыми цветами. Тут же попадались купы кряжистых кустарников с округлыми листьями, окутанные темно-розовыми пушистыми облачками соцветий. Они выглядели очень красиво, но от их запаха, если вдыхать его долго, начинала побаливать голова.
Зато лесные обитатели остались прежними. Сырая земля у ручьев была истоптана оленьими копытами. На солнечной полянке как-то раз спугнули стайку кабанят, и они, мелькая полосатыми спинками, унеслись в чащу. Попадались барсучьи и лисьи норы. А однажды Келегорм показал братьям на стволе молодого бука свежие следы медвежьих когтей и зубов – хозяин леса помечал границы своих владений.
Однако ничто не свидетельствовало о том, что в лесу живет кто-то помимо зверей и птиц. Тем неожиданнее оказалось, когда под ноги вдруг попалась дорога.
Две плотно укатанные колеи появились справа, с северо-запада, чтобы именно в этом месте плавно повернуть на юг.
- Что скажешь? – спросил Куруфина Келегорм. – Ты у нас самый недоверчивый. Воспользуемся случаем или двинемся другим путем от греха подальше?
Куруфин внимательно осмотрелся, подумал. Потом нарочито, напоказ снял рубаху, вывернул ее наизнанку и натянул снова.
- Поехали. Одна такая тропинка Нельо уже завела.
Услышав кукушку, никто даже не удивился. Они тронулись шагом в зеленую арку кленов. Ехать было удобно. На дне встречных оврагов оказывались гати из прочных бревен, спуски и подъемы пролегали наискось по склонам.
- А все-таки ездоки тут необычные, - вдруг сказал Карантир. – Полдня едем – и ни одной заломленной веточки по пути не попалось. Словно перед здешними кусты сами дорогу освобождают.
- Необычнее другое, - сказал Келегорм. – Этой дорогой пользуются часто, раз она не зарастает, и ездят на повозках. Но за полдня не встретилось ни следа навоза, ни конского, ни бычьего.
Перед закатом колея вывела прямо на берег небольшого залива и окончилась почти у самой кромки воды. У мостков покачивался узкий челнок-однодревка с гордо поднятым носом.
- Стоит тут давно, - заключил Карантир. – Смотрите, сколько мусора в нее нанесло. – Дно челнока и впрямь было густо усыпано крылатками вяза. – Но ею скоро собираются пользоваться, раз не вытащили на берег. Может, нандор? Они вроде бы до сих пор делают похожие лодки.
- Не думаю, - сказал Келегорм. – Никогда не слышал, чтобы нандор жили здесь. А если приехали в гости или по делу, то к кому? Поблизости нет поселения. И мы ехали по дороге полдня и не встретили ни следа жилья.
На всякий случай они покинули маленькую пристань и нашли место для стоянки ниже по течению.
- Все-таки любопытно, - размышлял вслух Карантир за хозяйственными хлопотами, - почему здесь не живут нандор. Заселили весь Оссирианд, рядом не лес, а мечта полудиких квенди – а они сюда ни ногой. Почему?
Куруфин отозвался лаконично:
- Что-то им мешает.
- Я ни за что не сообразил бы этого сам. Что именно?
- Те, кто здесь живет. Кто проложил эту дорогу и плавает на этой лодке. Нельо рассказывал о каких-то таинственных слугах Яги, разъезжающих на боевых конях. Не просто так ведь они катаются. Лес населен, это ясно. И чужаков сюда пускать не хотят.
Чиркнув по кресалу, Келегорм дунул пару раз на тлеющую растопку, чтобы лучше разгоралась, и заметил:
- С нами до сих пор ничего плохого не случилось.
Это было правдой. Почти на каждом привале Келегорм брал лук и вскоре возвращался с парой зайцев или несколькими крупными тетеревятами. Лес или его обитатели охоте не препятствовали.
- Мы же не собираемся здесь селиться. Мы просто едем сквозь лес и не суем нос не в свои дела. Вот нас и пропускают. Или это знак особого расположения к нам. Не знаю, кто такая эта Яга, но, должно быть, явно важная персона в этом лесу. Может, только поэтому наши кости не валяются на бережку того озера или еще в каком-нибудь овраге.
- Не очень уютно иметь под боком лес, полный неизвестных айнур.
На это Куруфин только пожал плечами – мол, ничего не поделаешь – и всыпал в закипевшую воду три горсти крупы, по одной на каждого. Недостаточно для взрослых нолдор, но это было не для того, чтобы наесться. Пропитанием служило мясо, добытое охотой, а похлебку варили понемногу и даже не каждый день, а когда становилось уж очень тоскливо без привычной еды. Крупы было мало, и ее следовало беречь. Еще у них были лембас – неприкосновенный запас совсем уж на черный день.
- Тихий вечер, - сказал Карантир, все это время рывшийся в своей поклаже, - и мы наконец-то на реке. Смотрите, что у меня есть.
- Это на кого? – спросил Келегорм, глядя на массивный крючок и основательную плетеную леску. – На Ульмо?
- Что нашлось, то и взял, - парировал Карантир. – Я в этом не разбираюсь. А Ульмо давно уже напрашивался.
- Как же ты будешь ловить?
- Видел, как это делали у нас на Хелеворне. Все очень просто – насаживали наживку, забрасывали в воду и через некоторое время вытаскивали форель. Сейчас самое время попробовать. Я слышал, что рыба хорошо клюет под вечер.
- Под утро, - поправил Келегорм. – Я слышал так.
Обескуражить Карантира было трудно.
- Значит, она клюет два раза в день.
Он приладил леску к наскоро срезанному ивовому стволику. Наживкой послужила найденная в лесной подстилке личинка майского хруща. Келегорм посоветовал зайти поглубже.
- К самому берегу на мелководье Ульмо не подплывет, - сказал он и пошел собирать прибрежный сушняк. Куруфин остался смотреть за костром.
Вечернюю тишину вдруг нарушили громкий плеск, фырканье и азартное рычание. Карантир, по пояс в воде, перемазанный илом, яростно тянул вверх согнутое дугой удилище. Куруфин бросился было к налучью, Келегорм же просто выхватил палку подлиннее и тоже вбежал в воду. Совместными усилиями они выволокли на песок нечто круглоголовое, тинисто-зеленое, толщиной в приличное бревнышко. Оно колотило хвостом и выгибалось, грозя снова стащить Карантира в Гелион. После пары ударов оно наконец обмякло. Келегорм двумя руками ухватил добычу под жабры и приподнял. Сомище оказался ростом как раз с него. В брюхе у рыбины нашли двух почти оперившихся утят и еще живую щуку – должно быть, именно она первой схватила наживку, а потом сделалась добычей сама. Испеченного в глине белого мяса хватило на три дня. Воодушевленный успехом, Карантир забрасывал удочку при каждом удобном случае, но столь необыкновенных трофеев больше не попадалось. Должно быть, это была удача новичка.
***
- У нас были гости.
Накануне они стали лагерем почти у самой воды. Здесь Гелион вдавался в берег навстречу широкой балке, прорезавшей прибрежные утесы. По дну ее бежала речушка, быстрая и мелкая. Путь ей преграждала песчаная коса, намытая Гелионом в устье балки, и речушка разливалась озерком. Это было приятное и удобное место, и Феанарионы единодушно решили устроиться здесь на дневку.
Они коротали вечер, глядя на спокойный Гелион, казавшийся отсюда безбрежным, на рыхлые желтые утесы, до половины укрытые осыпями, и на отблески далекого заката на воде. За спинами переступали, встряхивались и хрупали травой кони. Где-то в тростниках потусторонним голосом кричала выпь.
Утром поднявшийся раньше остальных Келегорм обнаружил на песке цепочку следов. Она выходила из воды, тянулась по косе, изгибаясь напротив кострища, будто пришелец останавливался здесь, чтобы посмотреть на чужаков, и уходила в воду снова. Следы были небольшими – юноши или женщины, по меркам эльдар. Келегорм разбудил остальных.
- А кони никого не почуяли, - сказал Карантир.
- Никого, в ком увидели бы опасность.
- Это были не гости. – Куруфин смотрел на розовато-серый в рассветных лучах Гелион, на яркую дорожку солнца, пляшущую на водной ряби. – Гости тут мы. К нам приходили хозяева. Мы раззадорили чье-то любопытство, и на нас решили поглядеть поближе. Вреда нам причинять не хотели или мы не сделали ничего, что заслуживало бы вреда.
- А ты что скажешь?
Келегорм ковырнул песок пальцем босой ноги.
- Скажу, что здесь подходящее место для постирушки.
Они собрали рубахи, штаны и прочее белье, намочили в воде, а потом расстелили на песке и принялись топтать. Это был грубый, но простой и довольно действенный способ стирки, не требовавший к тому же ни корыта, ни щелока.
- Это похоже на танец. – Келегорм подпрыгнул пару раз.
Куруфин подхватил ритм. Шаг влево, на месте, шаг вправо…
- Жаль, не видит никто, - сказал вдруг Карантир. – Девственный лес, река, светит солнце и птички щебечут. И среди этой благодати два черных злодея, чьими именами матери пугают детей, кто одними словами насмерть застращал весь огромный Нарготронд и все остальное, что долго перечислять, Моринготто и то меньше натворил – в первозданном виде танцуют на бережку, как невинные квенди на берегу Куивиэнен. Что за прелесть! Не хватает только веночка из ромашек.
- За чем же дело стало? – отозвался Келегорм.
- Все штаны в стирке. А собирать цветы в таком виде неприлично – мы не одни в этом лесу. Вгоню кого-нибудь в краску.
Все трое расхохотались.
- Кстати, река с той стороны, которую мы вчера видели, - сказал Куруфин, - это, скорее всего, Адурант.
Улыбка сошла с лица Келегорма.
- Ты на что-то намекаешь?
- Нет, просто к слову пришлось.
Келегорм собрал свою долю белья, нещадно встряхивая каждую вещь, и пошел к реке полоскать.
К этому предмету он все же вернулся – потом, когда вещи сохли на протянутой между деревьев веревке, а братья принялись за поздний завтрак.
- Никогда не задумывался, насколько это далеко, - Келегорм кивком показал на противоположный берег. – И почему вообще Оссирианд.
Куруфин взглянул на него испытующе – всего, что было связано с Лютиэн, они еще ни разу не касались. Поначалу было не до того, а потом и подавно. К тому же Куруфин чувствовал, что это опасная тема, которую лишний раз лучше не ворошить. Но раз уж брат заговорил сам…
- Больше всего это похоже на ссылку, - заметил Куруфин.
- Сослать можно было и в Дориате. Там хватит места, чтобы поселить хоть сотню зятьев и никогда с ними не встречаться.
- Не хотел поганить свое королевство смертными. Вполне в духе Элвэ – он с самого начала не пускал к себе людей.
Карантир хмыкнул:
- И при этом отдал за смертного единственную дочь?
- Была не нужна, вот и отдал. Была уже не нужна, - раздельно произнес Келегорм. – Потому и выслал как можно дальше, на самый дальний край Оссирианда – чтобы не вернулась, даже когда овдовеет.
- Любопытно, - сказал Карантир. – Элвэ, конечно, вздорный пещерный крот, но чтобы так возненавидеть единственную дочь? Не отдавал бы за смертного, если его это так коробило.
- Он, видишь ли, не мог. Потому что Лютиэн уже… вышла за этого смертного. Только не в том порядке, как это обычно бывает. И вряд ли потому, что сама так захотела.
Куруфин спросил после паузы:
- Откуда ты знаешь?
- Догадался, - бросил Келегорм. – А сейчас понял все остальное.
***
По всей видимости Куруфин оказался прав, и это действительно был Адурант – последний крупный приток Гелиона с левой стороны. Он служил границей Оссирианда, а о землях, лежащих южнее, даже нандор не имели и самого смутного представления: будучи лесными жителями, они не любили открытых пространств и не ходили туда. Ниже устья Адуранта Гелион понемногу, но постоянно отклонялся к юго-западу. Это сулило близкие перемены. Но все равно показалось неожиданным, когда пять дней спустя Таур-им-Дуинат вдруг иссяк.
Большой излучиной Гелион окончательно поворачивал здесь на запад, и граница великого южного леса поворачивала тоже, словно не дерзая перечить воле реки. С высокого взлобья открывался вид на противоположный низкий берег, отороченный каемкой ивняков и рогоза, а дальше на юг и восток простиралось незнаемое поле без конца и края. Дня солнцеворота можно было дожидаться и здесь, однако, проделав такой путь, казалось малодушным отсиживаться на самом рубеже неизвестности и даже не попытаться рассмотреть ее поближе.
В этих местах Гелион, поблескивая рябью, разливался уже саженей на восемьсот, спокойный и ленивый. Неспешное течение намывало на широком плесе островки – длинные, с обведенными песком краями, с луговинами и зелеными шапками древесных крон.
- Что ж, - сказал Келегорм, - лучше места для переправы и не придумаешь.
В самом деле, островки позволяли отдых, и поклажу гораздо легче было бы перевозить с одного на другой.
Для начала братья нашли спуск к реке. Водную преграду Гелиона они держали в уме, еще собираясь в путь, хотя и не знали заранее, придется ли это делать и где именно. Теперь план составился быстро. Келегорм остался на берегу и развьючивал лошадей, а Куруфин и Карантир вернулись в лес поискать, из чего можно было бы соорудить плот. Это оказалось нетрудно – чуть дальше от опушки в глубь леса грабам уже не под силу было состязаться со старыми дубами, и их засохшие тонкие стволы лежали там и сям. Братья рубили их на жерди покороче, очищали от лишних сучьев и перетаскивали к краю обрыва.
- Приготовь поесть, Турко! – крикнул Карантир, сложив наземь очередную заготовку. – Иначе с голоду помрем.
Келегорм недоверчиво хмыкнул.
- Вы распугали дичь на три лиги вокруг.
Когда Куруфин счел, что жердей, пожалуй, довольно, их принялись аккуратно скатывать вниз, на берег. Потом долго скрепляли вицами и веревкой, накладывали поперечины, вбивали клинья. Вернувшийся с добычей Келегорм возился у костра, солнце склонилось к западу, а строительство все продолжалось. Наконец Куруфин нагрузил получившийся плотик для пробы на мелководье и удовлетворенно кивнул:
- Держится. Еще привяжем кожаные мешки, и будет совсем хорошо. Но за один раз все не поместится. Придется плавать раза четыре.
Умывшись, двое корабелов, подсели к костру. Карантир потянул носом.
- Что у нас тут?
- Заяц, - отвечал Келегорм. – Вчерашним он был бы вкуснее.
- Я согласен даже на позавчерашнего волка.
После ужина они взялись проверять мешки на целость и прочность .
- Может, трех достаточно? - спрашивал Карантир. – Один все же оставим под соль и крупу?
Куруфин был тверд:
- Нет, четыре. Плот будет стоять высоко, ничего не должно намокнуть.
- А как ты собираешься управлять плотом? – полюбопытствовал Келегорм.
- Будем плыть рядом и толкать. Течение вроде бы медленное, должны справиться.
Келегорм немного подумал.
- Знаешь, кажется, есть способ получше – приторочим плот к седлу, и пусть лошадь тянет его. Один из нас будет направлять лошадь, а другой следить за плотом. Это гораздо вернее.
- Если ты их уговоришь… - протянул Куруфин с сомнением.
- Своего уговорю точно.
Утром они крепко привязали надутые мешки к кольям, скрепляющим поперечины с бревнами. Когда плот перевернули мешками вниз, сооружение и впрямь поднялось так, что дерево не касалось воды. Под весом седельных сумок оно заметно просело, но за сухость поклажи можно было не беспокоиться.
Первым отправился Келегорм – его Эльдаколло переплывал многие реки и обладал отменной выучкой. В помощники вызвался Карантир. Куруфин бросил им, уже стоявшим в воде, веревку, которая всю ночь держала плот. Ее привязали к седлу, и, подхватив коня под уздцы, Келегорм повел его в реку.
Переправа заняла много часов и утомила всех даже не тяжестью работы, а однообразием действий. Достигнув островка, плотик разгружали и, немного отдохнув, пускались в обратный путь. Потом укладывали следующую часть вещей: что потяжелее – в середину, что полегче – по краям, и вновь пересекали протоку, теперь уже с другим конем – чтобы им доставалось поровну трудов, и силы успевали бы восстанавливаться. В заключительное, четвертое плавание, отправлялись уже вместе с вьючными конями. Потом перетаскивали вещи и плот по суше через островок, к берегу следующей протоки. Плот переносили тоже – обводить его вокруг островка без шестов и весел было бы слишком долго. Снова немного отдыхали, снова укладывали вещи, и все начиналось с начала…
Плот вытащили из воды и спрятали в прибрежных кустах – как знать, может, придется переправляться обратно как раз в этом месте. Седла и потники сушились на толстых сучьях старой ивы, под которой расположились Феанарионы.
- Теперь у коней еды хоть отбавляй, - сказал Карантир. – А как насчет нас, неизвестно.
- Кашу мы сегодня определенно заслужили, - сказал Куруфин. – А потом всем спать до заката. Лошади нас постерегут до темноты. Потом я караулю первым.
Кони ходили вокруг лагеря, скусывая понравившиеся травинки. На иве устроился зимородок и высматривал мальков. Спящие нолдор его не тревожили.
***
На полуденный привал они остановились в неглубокой и широкой балке, пересекшей их дорогу. В тени старых дубов была приятная прохлада; ниже, по самому дну неторопливо бежал ручей. Кони щипали траву, чуть пошевеливая хвостами, – слепни и оводы, этот летний бич северных пастбищ, почти не докучали здесь.
На обед были два фазана, подстреленные сегодня утром.
- К ним бы чечевицы… - мечтательно произнес Карантир, отдирая от костей ломтики тугого буроватого мяса. – Или брусники и сала.
- Будем надеяться, что однажды все же вернемся и сядем за подобающий стол, - усмехнулся Куруфин.
Вверху захлопали крылья. На толстую ветку тяжело опустился ворон и принялся рассматривать сидящих то одним, то другим глазом.
- Мясо вряд ли останется, - сказал ему Келегорм. – Но мелкие косточки мы сложим вот сюда.
Ворон еще раз глянул на скромное угощение, присел, оттолкнулся от ветки, скользнул чуть вниз, и в два удара крыльев исчез за краем балки.
Шел четвертый день после переправы через Гелион. Ехали они наугад все дальше на юго-восток, не зная, куда именно держат путь. И за все это время им не встретилось ни души, ни даже намека на чье-либо присутствие. Не попадалось ни дорог, ни тропинок, ни следов прошедшего стада. Ни единого огонька не мерцало под небом в ночной тьме, ни одного дымка не поднималось вверх днем, ни один даже самый слабый запах жилья не тревожил обоняния. Лишь вспархивали с шумом перепелки, порой едва ли не из-под копыт удирал заяц, пели над головой жаворонки, да плескалось под ветром буйное июньское разнотравье. Небольшие леса и рощицы еще встречались, но это были только остатки лесного царства, тонувшие в бескрайнем море степи.
Куруфин нарвал охапку цветов и принялся плести венок. Заметив удивленный взгляд Карантира, он пояснил:
- Давно ничего не делал руками. Соскучился.
В этих краях царило удивительное умиротворение. Бесконечные кровавые войны Белерианда остались по ту сторону леса, сюда не докатывалось даже отдаленного их отзвука. Мир выглядел таким, каким, вероятно, был еще до пробуждения первых Воплощенных.
Келегорм жевал травинку.
- Жаль, что Нельо не поехал с нами, - задумчиво сказал он. – Здесь как будто Валинор, только без валар.
Словно в ответ на его слова донесся отдаленный собачий лай. Все трое мгновенно вскинули головы, прислушиваясь.
- Надеюсь, это не ты накаркал, - тихо пробормотал Карантир.
Лай раздался ближе.
- Гонят кого-то быстрого, - сказал Келегорм уверенно. – Но разве здесь водятся олени? Догнали, - добавил он через пару минут.
Действительно, вместо слаженного лая теперь гораздо ближе слышались взбрехи и рыки.
- Серьезные собаки в стае есть, - Келегорм вскочил и стал застегивать на себе пояс.
Карантир и Куруфин тоже придвинули оружие поближе.
Лошади резко подняли головы и повернулись к краю балки. Эльдаколло коротко заржал, ему ответили таким же спокойным приветствием.
Из-за края балки показался всадник. Его темно-гнедой, высокий и тонконогий конь чуть встряхивал длинной гривой и переступал передними копытами. Выбежавшие следом четыре огромных гладкошерстных пса внимательно уставились на Феанарионов.
- А ну-ка, покажись, кто по моей земле разъезжает?
Белая ткань, обвязанная вокруг низкого кожаного шлема, не позволяла разглядеть лицо, но голос свидетельствовал определенно: это был не всадник, а всадница.
Со следующей частью мы изо всех сил постараемся расправиться побыстрее.
