И это писал счастливый в браке человек, да. Ага
Вот да. Даже с себя списать не получилось.
В общем, это поэма о нелюбви. И единственные нормальные моменты-это деятельность принца.
Не сильно иначе было и с Морем. Ибо, как Нунет сказала Эрендис задолго до этого: "Корабли он может любить, моя дочь, ибо они созданы человеческими умами и руками; но я думаю, что это не ветры или великие воды, что так жгут его сердце, равно же не вид чужих/странных земель, но некий жар в его разуме или какая-то мечта, что преследует его. И могло быть, что она попала близко к правде; ибо Алдарион был человеком дальновидным и он ждал с нетерпением дней, когда люди будут нуждаться в большем месте и большем богатстве; и и знал ли он сам это ясно или нет, он мечтал о славе Нуменора и силе/власти его королей; и он искал точку опоры, откуда они могли шагнуть к более обширному владычеству.
1. Алдарион ценил дела рук и ума человеческого больше, чем природные красоты/природные богатства. Это разумно.
2. Ну, насчет места не знаю, а в бОльшем богатстве люди все время нуждаются. Потому что там, где богатый беднеет, бедный умирает с голоду. И наоборот.
А если учесть, насколько "богатая и плодородная" земля нуменорцам досталась, то экспансионистские устремления ради наживы правящего класса, превращаются в заботу о том, чтоб не вымереть на святом острове. И если Эрендис таких простых вещей не понимала, то что мешало ей спросить мужа? Он отказывался отвечать? Или она начинала с ним спорить, что он неправильно Родину любит?
Так это было, что невдолге он повернулся опять от лесного хозяйства к строительству кораблей, и видение пришло к нему могущественного корабля, как замка, с высокими мачтами и великими парусами, как облака, несущего людей и товары достаточные для [небольшого] города. Тогда на верфях Роменны пилы и молотки были заняты работой, в то время как среди меньших судов великий ребристый корпус принимал форму, на который люди удивлялись.
Как человек любящий проклятую машинерию, могу только восхитится. Новые технологии, новые конструкторские решения. Сам ли задумал такую махину или кто-то для него-главное, что он это воплотил.
Зачем ему понадобился большой корабль? Возить сразу много необходимых товаров в порт на континенте? То есть поселение разрослось уже существенно. Или везти товары не в один порт?
Туруфанто, Деревянный Кит, они называли его, но это не было его имя.
Эрендис узнала об этих вещах, хотя Алдарион не говорил с ней о них, и она была обеспокоена. Поэтому однажды она сказала ему:
- Что это за все эти дела с кораблями, Владыка Гаваней? Не имеем ли мы достаточно? Сколько прекрасных деревьев было срублено преждевременно [лишившись]своей жизни в этом году? - Она говорила легко и улыбалась, когда говорила.
Ах, какое коварство! С улыбкой, но с тайной мыслью. А могла как говорить? В истерике? С руганью? На тему деревьев ругаться с молодым мужем, которого 70 лет любила?
Конечно, если каждое дерево на острове было на вес золота и вот только недавно они, островитяне, достигли того, что деревьев было достаточно и на отопление и на строительство и на кораблестроение, то можно понять ее пунктик насчет деревьев.
Но, простите, он же с того и начал свою карьеру, он даже в историю вошел под этим своим именем, которое про лесоводство. Кто, кроме него, на этом острове больше о деревьях заботился? Те, кто их любили ради них самих? А они почему не упомянуты в этой связи никак? Ну нам сказали, что он начал практику высадки лесов. А остальные, стало быть, просто глазели, огорчались, что деревьев все меньше, но ничего не делали? Так какие к принцу претензии?
И да, может она и улыбалась и говорила без нажима в голосе, но сам вопрос несколько грубоват. Конечно, мало ли какие там у них отношения сложились, но на легкомысленный веселый разговор это не тянет. А раз так, то и спрашивай нормально, без этих задних намеков и дальних прицелов.
-Человек должен иметь работу, чтобы делать ее, на земле, - ответил он, - даже если он имеет прекрасную жену. Деревья прорастают и деревья падают. Я сажаю больше, чем повалено.
Вот он мне нравится. Хотя, я подозреваю, что у Профессора найдется что ему вменить.
Он говорил также в легком тоне, но он не смотрел ей в лицо; и они не говорили снова об этих материях.
А почему он стесняется смотреть на нее? Нет, я понимаю, что он не дурак и понимает, что она хотела бы, чтоб он все время сидел рядом. Но это невозможно. И если он прямо сказал бы ей, то что? Ну поговорили бы они, может и смогли бы понять друг-друга. А то о делах не говорят, а о пустяках не интересно, вот и молчат с утра до вечера.
Но когда Анкалимэ была почти четырех лет, Алдарион наконец объявил открыто Эрендис свое желание отплыть снова из Нуменора. Она сидела молча, ибо он не сказал ничего, что она уже не знала; и слова были напрасны.
Какая-то секта молчальников. Ну вот она имела разведданные о том, что он замышлял, и? Зачем она их собирала? Ну может чтоб в нужный момент начать разговор и указать на то, что вот тут он не прав и тут не прав? Нет? А зачем она тогда сведения собирала? Чтоб убедиться, что он собирается уплыть? Ну так почему она молчит? Ругайся с ним, я не знаю, разубеждай его, спорь. Или рожай детей по штуке в год, чтоб пока старший не пойдет в первый класс, принц и думать не смел уплыть. Или меняй свой взгляд на мир.
Кстати, вот дочери 4 года и Эрендис думала, что сын его привяжет больше. И где? Ну они для этого что-то делали? Или ему тоже сын был пока не нужен?
Он медлил до дня рождения Анкалимэ и уделил ей много внимания в тот день. Она смеялась и была весела, хоть другие в этом доме не были таковы; и как она отправлялась в кровать, она сказала своему отцу:
- Куда ты возьмешь меня этим летом, татанья? Я бы хотела видеть белый дом в овечьей земле, о котором мамил рассказывала.
А чего другие в доме были не веселы? Прислуга тоже не хотела, чтоб муж хозяйки уплывал? И мама на дне рождения дочери сидела с кислой миной? А гости, они тоже получили инструкцию молчать и ходить с постными лицами? И даже король с королевой на дне рождения долгожданной внучки были суровы и сдержанны? Никаких балов не закатывали, никаких столов не накрывали? Никакие лорды Андуниэ не прислали даров маленькой принцессе и родственнице? Или им тоже не нравилось, что принц уезжает?
Там потом будет, что папа его не благословил. Так вот даже до того, что и принцессе праздник устраивать не стали?
Алдарион не ответил; и на следующий день он покинул дом и отсутствовал несколько дней. Когда все было готово, он вернулся и попрошщался с Эрендис. Тогда против ее воли слезы были в ее глазах. Они огорчили его и все же раздражали его, ибо его разум был решительным, и он очерствил свое сердце.
- Ну же, Эрендис! - сказал он. - Восемь лет я оставался. Ты не можешь связать навсегда мягкими узами сына короля крови Туора и Эарендила! И я не иду на смерть. Я скоро вернусь.
- Скоро? - сказала она. - Но годы неумолимы, и ты не принесешь их назад с собой. И мои короче твоих. Моя юность убегает прочь; и где мои дети, и где твой наследник? Слишком долго и часто в последнее время моя постель холодна.
Я не знаю что и сказать-вроде разговор между любящими людьми, но то, что все у них ради воспроизводства как-то мешает. Какая тут любовь, один суровый долг.
Но восемь лет! Он женился на ней через пол года после возвращения, у них 7,5 лет было. И в итоге одна дочь. Он только последнее время стал уезжать, а до того чем они были заняты вместо воспроизводства?
- Часто в последнее время я думал, что ты предпочитаешь ее такой, - сказал Алдарион. - Но давай не будем гневными, даже если мы не схожих мыслей. Посмотри в свое зеркало, Эрендис. Ты прекрасна, и никакой тени возраста/старости нет еще. У тебя есть время разделить мою глубокую нужду. Два года! Два года - это все, что я прошу!
Какое-то проклятие на них, мешающее говорить то, что надо говорить. Сплошные недомолвки, додумывания, я подумал, что ты подумала, что я подумал. А ведь обоим по сотне лет, а все как подростки.
Но Эрендис ответила:
- Скажи скорее: "Два года я возьму, хочешь ты или нет". Возьми два года. Но не больше. Королевский сын крови Эарендила должен быть также человеком своего слова.
На следующее утро Алдарион поспешил прочь. Он поднял Анкалимэ и поцеловал ее; но хоть она прильнула к нему/вцепилась в него, он опустил ее быстро и уехал. Вскоре после большой корабль отплыл из Роменны. Хирилондэ он назвал его, "Находителем гавани"; но он [корабль] ушел из Нуменора без благословения Тар-Менельдура; и Эрендис не была в гавани, чтобы поместить зеленую Ветвь Возвращения, равно она не послала ее.
Ну
затр отвлеки его напоследок от мыслей о море. Глядишь, сын родится, будет тебе чем заняться.
Но тут интересно, что ни она ветки не послала, ни король не благословил. А это что значит? Почему? Он тоже опять стал против? Но он же вернул принцу должности, значит, наверно, разрешил его деятельность? Или что? Что там опять случилось, что король стал против?
Лицо Алдариона было мрачным и встревоженным, как он стоял на носу "Хирилондэ", где жена его капитана поместила большую ветвь ойолайрэ; но он не оглядывался назад, пока Менельтарма не была далеко вдали в сумерках.
Мне все время интересно, вот пол дня Менельтарма скрывается с глаз, а принц торчит на палубе, стоя к ней спиной? Ему заняться нечем? Наверно это художественное преувеличение такое.
И он, получается, шел одним кораблем? Этот один вмещал как три прежних? А что делали другие корабли, которые поменьше, но тоже большие и прекрасные?
