"There the eagles laid her at Beren's side and returned to the peaks of Crissaegrim and their high eyries; but Huan came to her, and together they tended Beren, even as before when she healed him of the wound that Curufin gave to him. But this wound was fell and poisonous. Long Beren lay, and his spirit wandered upon the dark borders of death, knowing ever an anguish that pursued him from dream to dream. Then suddenly, when her hope was almost spent, he woke again, and looked up, seeing leaves against the sky; and he heard beneath the leaves singing soft and slow beside him Lúthien Tinúviel. And it was spring again".
"Там орлы положили ее рядом с Береном и вернулись к пикам Криссаэгрима и своим высоким гнездам; но Хуан пришел к ней, и вместе они ухаживали за Береном, так же, как прежде, когда она лечила его от раны, которую Куруфин нанес ему. Но эта рана была ужасной и ядовитой. Долго Берен лежал, и его дух бродил на темных границах смерти, зная постоянно муку, преследовавшую его от сна к сну. Затем внезапно, когда ее надежда почти иссякла, он проснулся снова и посмотрел вверх, увидев листья на фоне неба; и он услышал под листьями поющую тихо и медленно рядом с собой Лютиэн Тинувиэль. И снова была весна".
Автор опять повторяет сам за собой, и мы имеем очередную копию уже виденного эпизода, очередное красявое исцеление.
И Хуан как по волшебству оказывается здесь. Почему он бродит по границам Дориата, неизвестно. А как это так удачно получилось, что так точно оказался в нужное время именно в этой лощине - ну, итсмэджик на рояле, чо я глупые вопросы задаю. А это именно что итсмэджик, потому что даже северная граница Дориата имеет протяженность несколько сот километров, и в лесу обзор заслоняют древесные кроны. К тому же собачий горизонт намного меньше человечьего, а влезть на дерево и осмотреться собака не может.
Кстати, та долина, как мы помним, находилась таки внутри Дориата, следовательно, за Завесой. Но через нее опять шляются все кому не лень, мы уже привыкли.
Итак, наши герои оказались поздней осенью или зимой одни в лесу, не имея при себе ни даже теплой одежды, ни даже ножа. Спрашивается: так как, черт возьми, они пережили зиму?!?! Черт возьми, КАК?! Даже если Хуан охотился и приносил дичь, то что дальше? Нежная малютка Лютиэн свежевала ее голыми руками и ела сырой? И Берена бессознательного сырым мясом кормила? Что Берен, типа, мяса не ест, лучше не вспоминать - нежная малютка Лютиэн ему, наверное, руками волшебные корешки копала, а он их жевал сырыми, опять-таки, будучи в бессознательном состоянии. Как они обитали в зимнем лесу, не имея даже крыши над головой и костра, чтобы согреться? Волшебная сила великой любви их грела, да? Или нежная малютка Лютиэн голыми руками наломала дров и построила шалаш? А потом добыла огонь трением и несколько месяцев продолжала голыми руками рубить и ломать дрова?
И снова о вечном: а кто, простите, дерьмо из-под Берена выносил? Все та же нежненькая-сладенькая Лютиэн? Или Берен достиг такой степени святости, что не гадил вовсе?
Рана была ужасная-ужасная... Спору нет, потеря кисти штука серьезная. Но неужели она опаснее проникающего ранения грудной клетки?!