Расслабились? Забыли о каноне? Так я вам щас о нем напомню! Ой, напомню!! Такой пирдухой отборной напомню!!
Yet such was the cunning of his mind and mouth, and the strength of his hidden will, that ere three years had passed he had become closest to the secret counsels of the King; for flattery sweet as honey was ever on his tongue, and knowledge he had of many things yet unrevealed to Men. And seeing the favour that he had of their lord all the councillors began to fawn upon him, save one alone, Amandil lord of Andúnië. Then slowly a change came over the land, and the hearts of the Elf-friends were sorely troubled, and many fell away out of fear; and although those that remained still called themselves the Faithful, their enemies named them rebels. For now, having the ears of men, Sauron with many arguments gainsaid all that the Valar had taught; and he bade men think that in the world, in the east and even in the west, there lay yet many seas and many lands for their winning, wherein was wealth uncounted. And still, if they should at the last come to the end of those lands and seas, beyond all lay the Ancient Darkness. ‘And out of it the world was made. For Darkness alone is worshipful, and the Lord thereof may yet make other worlds to be gifts to those that serve him, so that the increase of their power shall find no end.’
And Ar-Pharazôn said: ‘Who is the Lord of the Darkness?’
Then behind locked doors Sauron spoke to the King, and he lied, saying: ‘It is he whose name is not now spoken; for the Valar have deceived you concerning him, putting forward the name of Eru, a phantom devised in the folly of their hearts, seeking to enchain Men in servitude to themselves. For they are the oracle of this Eru, which speaks only what they will. But he that is their master shall yet prevail, and he will deliver you from this phantom; and his name is Melkor, Lord of All, Giver of Freedom, and he shall make you stronger than they.’
Then Ar-Pharazôn the King turned back to the worship of the Dark, and of Melkor the Lord thereof, at first in secret, but ere long openly and in the face of his people; and they for the most part followed him. Yet there dwelt still a remnant of the Faithful, as has been told, at Rómenna and in the country near, and other few there were here and there in the land. The chief among them, to whom they looked for leading and courage in evil days, was Amandil, councillor of the King, and his son Elendil, whose sons were Isildur and Anárion, then young men by the reckoning of Númenor. Amandil and Elendil were great ship-captains; and they were of the line of Elros Tar-Minyatur, though not of the ruling house to whom belonged the crown and the throne in the city of Armenelos. In the days of their youth together Amandil had been dear to Pharazôn, and though he was of the Elf-friends he remained in his council until the coming of Sauron. Now he was dismissed, for Sauron hated him above all others in Númenor. But he was so noble, and had been so mighty a captain of the sea, that he was still held in honour by many of the people, and neither the King nor Sauron dared to lay hands on him as yet.
Therefore Amandil withdrew to Rómenna, and all that he trusted still to be faithful he summoned to come thither in secret; for he feared that evil would now grow apace, and all the Elf-friends were in peril. And so it soon came to pass. For the Meneltarma was utterly deserted in those days; and though not even Sauron dared to defile the high place, yet the King would let no man, upon pain of death, ascend to it, not even those of the Faithful who kept Ilúvatar in their hearts. And Sauron urged the King to cut down the White Tree, Nimloth the Fair, that grew in his courts, for it was a memorial of the Eldar and of the light of Valinor.
At the first the King would not assent to this, since he believed that the fortunes of his house were bound up with the Tree, as was forespoken by Tar-Palantir. Thus in his folly he who now hated the Eldar and the Valar vainly clung to the shadow of the old allegiance of Númenor. But when Amandil heard rumour of the evil purpose of Sauron he was grieved to the heart, knowing that in the end Sauron would surely have his will. Then he spoke to Elendil and the sons of Elendil, recalling the tale of the Trees of Valinor; and Isildur said no word, but went out by night and did a deed for which he was afterwards renowned. For he passed alone in disguise to Armenelos and to the courts of the King, which were now forbidden to the Faithful; and he came to the place of the Tree, which was forbidden to all by the orders of Sauron, and the Tree was watched day and night by guards in his service. At that time Nimloth was dark and bore no bloom, for it was late in the autumn, and its winter was nigh; and Isildur passed through the guards and took from the Tree a fruit that hung upon it, and turned to go. But the guard was aroused, and he was assailed, and fought his way out, receiving many wounds; and he escaped, and because he was disguised it was not discovered who had laid hands on the Tree. But Isildur came at last hardly back to Rómenna and delivered the fruit to the hands of Amandil, ere his strength failed him. Then the fruit was planted in secret, and it was blessed by Amandil; and a shoot arose from it and sprouted in the spring. But when its first leaf opened then Isildur, who had lain long and come near to death, arose and was troubled no more by his wounds.
None too soon was this done; for after the assault the King yielded to Sauron and felled the White Tree, and turned then wholly away from the allegiance of his fathers. But Sauron caused to be built upon the hill in the midst of the city of the Númenoreans, Armenelos the Golden, a mighty temple; and it was in the form of a circle at the base, and there the walls were fifty feet in thickness, and the width of the base was five hundred feet across the centre, and the walls rose from the ground five hundred feet, and they were crowned with a mighty dome. And that dome was roofed all with silver, and rose glittering in the sun, so that the light of it could be seen afar off; but soon the light was darkened, and the silver became black. For there was an altar of fire in the midst of the temple, and in the topmost of the dome there was a louver, whence there issued a great smoke. And the first fire upon the altar Sauron kindled with the hewn wood of Nimloth, and it crackled and was consumed; but men marvelled at the reek that went up from it, so that the land lay under a cloud for seven days, until slowly it passed into the west.
Thereafter the fire and smoke went up without ceasing; for the power of Sauron daily increased, and in that temple, with spilling of blood and torment and great wickedness, men made sacrifice to Melkor that he should release them from Death. And most often from among the Faithful they chose their victims; yet never openly on the charge that they would not worship Melkor, the Giver of Freedom, rather was cause sought against them that they hated the King and were his rebels, or that they plotted against their kin, devising lies and poisons. These charges were for the most part false; yet those were bitter days, and hate brings forth hate.
But for all this Death did not depart from the land, rather it came sooner and more often, and in many dreadful guises. For whereas aforetime men had grown slowly old, and had laid them down in the end to sleep, when they were weary at last of the world, now madness and sickness assailed them; and yet they were afraid to die and go out into the dark, the realm of the lord that they had taken; and they cursed themselves in their agony. And men took weapons in those days and slew one another for little cause; for they were become quick to anger, and Sauron, or those whom he had bound to himself, went about the land setting man against man, so that the people murmured against the King and the lords, or against any that had aught that they had not; and the men of power took cruel revenge. Nonetheless for long it seemed to the Númenoreans that they prospered, and if they were not increased in happiness, yet they grew more strong, and their rich men ever richer. For with the aid and counsel of Sauron they multiplied their possessions, and they devised engines, and they built ever greater ships. And they sailed now with power and armoury to Middle-earth, and they came no longer as bringers of gifts, nor even as rulers, but as fierce men of war. And they hunted the men of Middle-earth and took their goods and enslaved them, and many they slew cruelly upon their altars. For they built in their fortresses temples and great tombs in those days; and men feared them, and the memory of the kindly kings of the ancient days faded from the world and was darkened by many a tale of dread.
Thus Ar-Pharazôn, King of the Land of the Star, grew to the mightiest tyrant that had yet been in the world since the reign of Morgoth, though in truth Sauron ruled all from behind the throne. But the years passed, and the King felt the shadow of death approach, as his days lengthened; and he was filled with fear and wrath. Now came the hour that Sauron had prepared and long had awaited. And Sauron spoke to the King, saying that his strength was now so great that he might think to have his will in all things, and be subject to no command or ban.
Все же такова была искусность его ума и уст, и сила его скрытой воли, что прежде чем три года прошло, он стал ближайшим к секретным советам короля; ибо лесть, сладкая, как мед, была всегда на его языке, и знание он имел многих вещей, еще не открытых людям. И видя милость, которую он имел, их повелителя, все советники начали заискивать перед ним, исключая одного только, Амандила, лорда Андуниэ. Тогда медленно перемена овладела землей, и сердца Друзей эльфов были тяжко озабочены, и многие отпали из страха; и хоть те, кто оставались, все еще называли себя Правоверными, их враги называли их мятежниками. Ибо теперь, имея уши людей, Саурон с многими доводами возразил всему, чему валар учили; и он велел/предложил людям думать, что в мире на востоке и даже на западе лежат все еще много морей и много земель для их завоевания, в которых было богатство бессчетное. И все еще, если бы они наконец пришли к концу тех земель и морей, за пределами всего лежит Древняя Тьма.
- И из нее мир был создан. Ибо тьма одна достойна поклонения, и Владыка ее может еще сделать другие миры, чтобы быть дарами тем, кто служат ему, так что увеличение их власти не найдет конца.
И Ар-Фаразон сказал:
- Кто Владыка Тьмы?
Тогда за закрытыми дверями Саурон говорил с королем, и он лгал, говоря:
- Это тот, чье имя не говорится сейчас; ибо валар обманывали вас касаемо него, выдвигая вперед имя Эру, призрака, задуманного в глупости их сердец, ищущих заковать людей в порабощение себе. Ибо они суть оракул этого Эру, который говорит только что они хотят. Но тот, кто их хозяин, все же одержит победу, и он избавит вас от этого призрака; и его имя Мелькор, Владыка Всего, Даритель Свободы, и он сделает вас сильнее, чем они.
Тогда Ар-Фаразон король повернулся обратно к почитанию Тьмы и Мелькора, Владыки ее, поначалу втайне, но невдолге открыто и перед лицом своего народа; и они по большей части последовали за ним. Все же там жили все еще остатки Правоверных, как было сказано, в Роменне и в [сельской] местности поблизости, и другие немногие были тут и там по земле. Главными среди них, в которых они искали предводительства и отваги в злые дни, был Амандил, советник короля, и его сын Элендил, чьими сыновьями были Исилдур и Анарион, тогда молодые люди по счету Нуменора. Амандил и Элендил были великими корабельными капитанами; и они были из рода Элроса Тар-Миньятура, хоть не из правящего дома, которому принадлежали корона и трон в городе Арменелосе. Во дни их юности вместе Амандил был дорог Фаразону, и хоть он был из Друзей эльфов, он оставался в его совете до прихода Саурона. Теперь он был уволен, ибо Саурон ненавидел его превыше всех других в Нуменоре. Но он был столь благороден и бывал столь могущественным капитаном моря, что он был все еще считаем в чести многими из народа, и ни король, ни Саурон не дерзали наложить руки на него пока еще.
Поэтому Амандил удалился в Роменну, и всех, кого он верил/надеялся все еще быть правоверными, он призвал прийти туда тайно; ибо он боялся, что зло теперь будет расти быстро, и все Друзья эльфов будут в опасности. И так вскоре случилось. Ибо Менельтарма была совершенно опустевшей в те дни; и хоть даже Саурон не дерзал осквернить высокое место, все же король не позволил бы никакому человеку под страхом смерти подняться к нему [высокому месту], ни даже тем из Правоверных, кто хранил Илуватара в своих сердцах. И Саурон побуждал короля срубить Белое Древо, Нимлот Прекрасный, что росло в его дворах, ибо оно было памятником эльдар и свету Валинора.
Поначалу король не соглашался на это, коль скоро он верил, что судьбы его дома были связаны с Древом, как было предсказано Тар-Палантиром. Так в своем безумии/глупости тот, кто теперь ненавидел эльдар и валар, тщетно цеплялся за тень старой верности Нуменора. Но когда Амандил услышал молву о злом намерении Саурона, он был огорчен до глубины души, зная, что в конце Саурон определенно добьется своего. Тогда он говорил с Элендилом и сыновьями Элендила, вспоминая историю Древ Валинора; и Исилдур не сказал ни слова, но вышел ночью и сделал деяние, за которое он потом был известен. Ибо он прошел один, в ложном обличье/переодетый, в Арменелос и ко дворам короля, которые были теперь запрещены Правоверным; и он пришел к месту Древа, которое было запрещено всем приказами Саурона, и Древо было наблюдаемо день и ночь стражами на его службе. В то время Нимлот был темен и не нес цветов, ибо это было поздно осенью, и его зима была близко; и Исилдур прошел сквозь стражей и взял с Древа плод, что висел на нем, и повернулся, чтобы уйти. Но стража была пробуждена, и он был атакован и сражался за свой путь наружу, получив много ран; и он сбежал, и потому что он был в ложном обличье/переодетый, не было раскрыто, кто наложил руки на Древо. Но Исилдур пришел наконец едва назад в Роменну и передал плод рукам Амандила, прежде чем его силы оставили его. Затем плод был посажен в тайне, и он был благословлен Амандилом; и побег поднялся из него и пророс весной. Но когда его первый лист развернулся, тогда Исилдур, кто лежал долго и подошел близко к смерти, воспрянул и не был беспокоим больше своими ранами.
Не слишком скоро было это сделано; ибо после штурма король сдался Саурону и свалил Белое Древо, и отвернулся затем полностью прочь от верности своих отцов. Но Саурон велел быть построенному на холме в середине города нуменорцев, Арменелоса Золотого, могучему храму; и он был в форме круга у основания, и там стены были пятидесяти футов толщиной, и ширина основания были пять сотен футов через середину [в смысле, в поперечнике], и стены поднимались от земли на пять сотен футов, и они были увенчаны могучим куполом. И тот купол был покрыт весь серебром и поднимался, блестя на солнце, так что свет его мог быть виден издалека; но вскоре свет был затемнен, и серебро стало черным. Ибо в середине храма был алтарь огня, и на верхушке купола было отверстие ["louver" - отверстие для регулируемого поступления света и воздуха, створки жалюзи и т.п.], откуда проистекал великий дым. И первый огонь на алтаре Саурон зажег срубленной древесиной Нимлота, и она трещала и была пожрана; но люди дивились на смрад, что поднялся от нее, так что земля лежала под облаком семь дней, пока медленно оно не прошло на запад.
После этого огонь и дым поднимались без прекращения; ибо сила/власть Саурона ежедневно увеличивалась, и в том храме, с пролитием крови и мучением, и великой злобностью, люди делали жертвоприношения Мелькору, чтобы он освободил их от Смерти. И чаще всего среди Правоверных они выбирали свои жертвы; все же никогда открыто по обвинению, что те не почитали Мелькора, Подателя Свободы, скорее была причина искома против них, что они ненавидели короля и были его мятежниками или что они умышляли против своих родичей, изобретая лжи и яды. Эти обвинения были по большей части ложны; все же то были горькие дни, и ненависть порождает ненависть.
Но при всем этом Смерть не уходила из земли, скорее она приходила скорее [в оригинале нет повтора] и во многих ужасных обличьях. Ибо тогда как прежде люди становились медленно старыми и укладывались в конце спать, когда они были усталыми наконец от мира, теперь безумие и болезнь нападали на них; и все же они были страшимы умереть и выйти во тьму, царство владыки, которого они приняли; и они проклинали себя в своей агонии. И люди брали оружие в те дни и убивали один другого по малой причине; ибо они стали быстрыми к гневу, и Саурон или те, кого он привязал к себе, ходили окрест земли, направляя человека против человека, так что народ роптал против короля и лордов, или против кого-либо, кто имел нечто, чего они не имели; и люди власти жестоко отмщали. Тем не менее, долго казалось нуменорцам, что они процветали, и если они не были увеличиваемы в счастье, все же они делались более сильными, и их богатые люди постоянно более богатыми. Ибо с помощью и советом Саурона они умножали свои владения [не в смысле территорий, а в смысле имущества вообще, то, чем владели], и они изобретали машины, и они строили постоянно все более великие корабли. И они плавали теперь с силой/властью и арсеналом в Средиземье, и они не приходили больше как приносители даров, ни даже как правители, но как свирепые люди войны. И они охотились на людей Средиземья и брали их добро, и порабощали их, и многих они убили жестоко на своих алтарях. Ибо они построили в своих крепостях храмы и великие гробницы в те дни; и люди боялись их, и память о добрых королях древних дней стиралась из мира и была затемнена многими историями страха.
Так Ар-Фаразон, король Земли Звезды, вырос до могущественнейшего тирана, которого еще не бывало в мире со времен правления Моргота, хоть, по правде [говоря] Саурон правил всем из-за трона. Но годы проходили, и король чувствовал тени смерти приближение по мере того, как его дни удлинялись; и он был наполнен страхом и гневом. Теперь пришел час, что Саурон приготовил и долго ожидал. И Саурон говорил к королю, говоря, что его сила теперь так велика, что он может думать иметь свою волю во всех вещах и не быть подлежащим никакому приказу или запрету.
Это не просто пирдуха, это супер-пирдуха в каждой строчке!! К ней даже с каментами подходить страшно - такой трактат получится...
